"Русская Флоренция" — это богатый и многогранный культурно-исторический феномен. Широко известны его вершины: творчество Чайковcкого, Достоевского, Тарковского. Стремление к мягкому тосканскому климату и к "стране искусств" (как назвал Италию автор проекта церкви архитектор М.Т. Преображенский) выражалось не только в частых путешествиях сюда россиян, но и в возникновении здесь вполне оседлой колонии, поначалу состоявшей из состоятельных аристократов-италофилов и художников, а потом не раз прошедшей социальные метаморфозы.

Одно из самых высоких проявлений русской жизни в столице Тосканы — православная церковь, своими прекрасными формами и убранством обогатившая достояние "колыбели Ренессанса". Жизнь ее общины стала важным элементом религиозной и культурной атмосферы Флоренции.

Привязанность русских к Православию хорошо известна, а существование в католической среде и возникавшая зачастую ностальгия по Родине ее усиливала. Многолетнему флорентийскому жителю, графу М.Д. Бутурлину принадлежат описание чувств своей семьи при первых звуках славянской литургии: "Живо помню, как все мы были глубоко тронуты, когда после трех лет почти услышали возглас: "Благословенно царство Отца и Сына и Святаго Духа" и прочее. Глаза у всех налились слезами..."

Именно семейству Бутурлиных и принадлежит устройство в 1818 г. первой постоянной православной церкви во Флоренции. Она имела статус домовой и в первое время обслуживалась греческим иереем из Ливорно. Первым же русским священником во Флоренции стал иеромонах, впоследствии архиепископ, о. Иринарх (Попов), — именно его литургию в 1820 г. вспоминал в своих мемуарах граф Бутурлин. Отца Иринарха пригласила в Италию представительница другого видного семейства, княгиня Е. Голицына-Терци, жившая в Бергамо, и долгое время он являлся единственным русским иереем на Апеннинском полуострове. Его приглашали служить в разные города, а с 1827 г. он стал священником церкви российского посольства в Риме.

Церковь Бутурлиных сперва помещалась в снимавшемся ими Палаццо Гуиччардини-Строцци у Палаццо Питти, а в 1824 она переместилась в купленный ими Палаццо Никколини на виа дей Серви, прозванный горожанами Палаццо Бутурлин. Храм часто посещали жившие в Италии россияне и путешественники. Известно, что в нем в 1819 г. на литургии присутствовал брат Императора Александра, Великий князь Михаил Павлович, в память о чем была водружена мраморная доска с надписью на латыни. К сожалению, от убранства храма следов не сохранилось: потомки графа Дмитрия приняли католичество, а сам Палаццо Бутурлин в 1918 г. был продан.

Другие русские богачи, Демидовы, приехавшие в Италию немного позднее Бутурлиных, в 1822 г., также устроили свою домовую церковь. На первом этапе их флорентийской жизни, до покупки знаменитого имения Сан-Донато. они жили в Палаццо Серристори, у стен которого впоследствии был установлен памятник Николаю Демидову. Церковь помещалась не в самом Палаццо, а в небольшом наемном помещении на мосту алле Грациэ. Когда же Демидовы переехали на виллу в Сан-Донато, они выстроили там новый домовый храм.

Первый постоянный священник Никольского храма в Сан-Донато, о. Платон Травлинский, приехал в 1857 г. В тот период в самой Флоренции церкви еще не существовало, и демидовский домовый храм стал центром духовной жизни русских тосканцев.

Поле смерти князя Анатолия в 1870 г. его племянник Павел унаследовал и имение Сан-Донато и княжеский титул, приняв однако решение переехать из Италии в Россию. В 1880 г. богатейшее достояние виллы пошло с молотка, храм упразднили, а его убранство Демидовы пожертвовали для вновь строящейся церкви.

В конце XIX века, в 1889-99 гг., во Флоренции существовала третья частная русская церковь — в доме Анны Новицкой, урожденной графини Адлерберг. Тяжело больная, она не могла регулярно посещать службы и Св. Синод разрешил ей устроить свой домовый храм. После смерти Новицкой все церковное имущество, в первую очередь, великолепный иконостас, перешло в приходский храм (в 1924 г. этот иконостас общиной был продан и сейчас он находится в Бельгии, в Шевьтонском католическом монастыре восточного обряда).

Не всегда русские, жившие в Италии, получали дозволение на устройство домовых храмов — даже за свой счет. Любопытен случай с князем Друцким-Соколинским, желавшим открыть в своей усадьбе в Гальчетто, близ Прато, церковь. После долгой переписки со Св. Синодом князю было решительно отказано, т.к. Синод не признал семейную жизнь князя законной (его жена, графиня Закревская, в то время еще не получила официального развода со своим первым супругом).

Помимо частных церквей богатых аристократов существовала другая храмостроительная инициатива — государственная, связанная с внешней политикой России и, соответственно, с Министерством Иностранных Дел. Почти все крупные дипломатические представительства Империи имели свои церкви, номинально входившие в епархию С.-Петербурга, тогдашней столицы Империи.

И церковь во Флоренции была тесно связана с российской дипломатией на Апеннинах. Империя всегда отводила Великому герцогству Тосканскому почетное место в своей внешней политике. Сразу же после окончания Наполеоновских войн, в 1815, во Флоренции была учреждена дипломатическая миссия, нуждавшаяся, в соответствии со сложившейся практикой, в своем храме. Он возник в середине 1820-х гг., а служил в нем тот самый о. Иринарх (Попов), которого приглашали в свою домовую церковь Бутурлины.

Главной реликвией миссийной церкви стал складной иконостас из походной церкви императора Александра I, свидетель военных походов бурной наполеоновской эпохи. Иконостас-складень, написанный в 1790-х гг. видным художником-академистом В. Шебуевым, являлся составной частью полотняной церкви, которая передвигалась вместе с русской армией и штабом императора. Церковь эта была посвящена Рождеству Христову, возможно, в память изгнания наполеоновских войск из России, пришедшегося на Рождественские дни 1812 года (это посвящение флорентийский храм сохранил и до наших дней). Иконостас всегда считался особо связанным с именем Александра I, и когда в 1825 году император скончался, в миссийной церкви были водружены специальные мемориальные доски. Тогда она занимала помещение в Палаццо Гуиччардини, где находилась и дипломатическая миссия России.

Когда о. Иринарха в 1827 г. перевели в Рим, и миссийную церковь из-за отсутствия священника временно упразднили, исторический иконостас стал путешествовать по Апеннинскому полуострову, побывав в Риме, Палермо и Неаполе, а в 1866 г. вернулся во Флоренцию.

Именно с 1866 г. и начинается непрерывная история православной общины на берегах Арно. Ее первым настоятелем стал о. Михаил Орлов, служивший прежде в посольской церкви в Неаполе, которая после закрытия российского посольства в королевстве Обеих Сицилий была перемещена в Тоскану. Он же был духовником Великой княгини Марии Николаевны, дочери Николая Первого, жившей в 1863-74 гг. на флорентийской вилле Кварто. В беседах Великой княгини с ее духовником впервые высказалась мысль о "настоящей" церкви. Священник много помогал дипломатическим службам и за год до смерти был награжден орденом св. Владимира IV степени. Храм в те годы размещалась в наемном помещении на Лунгарно Нуово (современная Лунгарно Веспуччи), № 50.

После смерти о. Михаила, в 1878 г., во Флоренцию из Ниццы был командирован молодой и деятельный о. Владимир Левицкий. Именно он смог убедить и представителей местной русской Колонии, и посольство в Риме о необходимости строительства храма. Так флорентийская постройка стала первым русским церковным зданием в Италии.

Для привлечения к делу должного внимания о. Владимир сумел дать ему историческую перспективу. В своих письмах в разнообразные церковные и государственные инстанции инстанции священник напоминал о Флоренции, как "седалище" знаменитой Унии (1439), когда православные делегаты подписали объединительную хартию с католиками. Таким образом, храму в столице Тосканы о. Владимир придал символический смысл: "Православие здесь, во Флоренции потерпело великий ущерб посредством пресловутой Флорентийской Унии <...> Благолепный русский храм был бы наилучшим искуплением невольного греха, претерпленного в этом городе".

В результате, хотя церковные власти уклонились от материальной поддержки проекта, было получено благословение от петербургского митрополита Исидора, и конкретная помощь от Министерства Иностранных Дел, выделившего средства и взявшего дело под свою опеку.

Стоит чуть подробнее остановится на личности о. Владимира Левицкого, которому Русская Церковь и город на Арно обязаны появлением столь выдающегося памятника. Это был высокообразованный, не без литературного таланта, священник, закончивший Петербургскую Духовную Академию со степенью магистра богословия и философии. Во Флоренции он прожил вместе со своей семьей 45 лет — вплоть до смерти в 1923 г. О. Владимир оставил подробный дневник строительства храма, со страниц которого встает образ целеустремленного, энергичного человека, не унывавшего при многочисленных трудностях, вникавшего во все мельчайшие подробности дела, умевшего настоять на своем мнении, не обделенного даром иронии, иногда переходившей в желчную критику. Священник регулярно писал статьи для российских журналов, преимущественно для "Церковного Вестника", впоследствии вошедшие в книгу "Современные стремления папства" (С-Петербург, 1908). Не были чужды ему и исторические интересы — так, он обследовал и опубликовал список русских могил в Ливорно. Ему же принадлежит и первый исторический очерк о церкви на виа Леоне Дечимо, помещенный в путеводителе по Флоренции (Москва, 1911).

С началом Первой мировой войны начался период тяжелых испытаний и искушений. В годы войны община во всем помогала родине, что облегчалось союзничеством Италии и России. Она устраивала благотворительные акции, собирала средства для армии и раненых, помогала военнопленным, интернированным на территории Швейцарии и Австрии. С помощью прихода действовал Русский Благотворительный комитет во Флоренции.

Годы революции стали переломным в жизни общины. В Западную Европу хлынули тысячи беженцев. Храм заполнился не состоятельными путешественниками и не аристократами, а обездоленными эмигрантами. Их настроение хорошо определяют слова одной прихожанки (О. Евреиновой), занесенные тогда в книгу протоколов собраний: "У нас, не имеющих родины, осталась лишь церковь".

Община стала переживать трудные дни: все средства, с трудом собранные, а затем помещенные в, казалось бы, такие надежные российские банки, были национализированы; какая-либо поддержка от посольства прекратилась. Может, оставалось хвалить Бога за то, что здесь, в Италии, приход был избавлен от гонений, которым подверглись христиане на Родине, за то, что уцелело убранство и церковные стены вообще...

В 1921 году был юридически оформлен самостоятельный приход, отделившийся от дипломатических структур, ставших советскими. Прихожане, которых тогда было всего 24 человека, серьезно опасались судебных имущественных споров с СССР. На флорентийскую постройку советская сторона, действительно, заявила в 1924 г. претензию, но эту попытку удалось отринуть с помощью нанятого адвоката (в качестве основного аргумента против притязаний большевиков на храм использовался декрет Временного правительства об отделении Церкви от государства).

В те годы Апеннины достигла эмигрантская волна и численный состав прихода возрос: в 1925 он достиг своего максимума — 75 человек. Однако найти работу в Италии изгнанникам было нелегко и многие быстро покинули Флоренцию, ради Парижа, Белграда и других крупных центров диаспоры (к 1931 г., например, прихожан стало вдвое меньше — 37 человек).

В 1923 г., после смерти о. Владимира Левицкого, на место настоятеля был приглашен о. Михаил Стельмашенко, выпускник Киевской Духовной Академии, после революции эмигрировавший в Прагу. Он принадлежал к той категории беженцев, которые верили в скорое возвращение в Россию, и, по мнению своих прихожан, смотрел на положение дел с чрезмерным оптимизмом. У священника начались трения с русскими флорентийцами, чему, конечно, способствовало их печальное эмигрантское существование. После трех лет настоятельства о. Михаил покинул Италию.

В 1924 г. русские храмы в Италию объехал митрополит Евлогий (Георгиевский), устроитель Западно-европейской епархии, введший ее в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, так как связи с Русской Церковью были оборваны. Владыке принадлежат следующие емкие слова: "Во Флоренции у нас чудный храм, самый красивый из храмов моей епархии. Двухэтажное здание в русском стиле, много прекрасных икон, живопись лучших живописцев".

Не все православные эмигранты признали духовную власть и действия митрополита Евлогия: группа епископов, живших в том момент в Югославии, основали автономную юрисдикцию — Русскую Православную Церковь заграницей. Этот раскол внес печальное нестроение в диаспоре, и некоторые флорентийские прихожане отказались признать епархиальные власти в Париже и покинули общину.

Владыка Евлогий в феврале 1926 году на место о. Михаила Стельмашенко назначил нового настоятеля, о. Иоанна Лелюхина. Этот священник пережил тяжелую личную драму: его семья (жены и дочери) приняла советскую власть и осталась в СССР. Во Флоренции он пробыл десять лет, однако его здоровье деградировало, и священник уехал из Тосканы на лечение: сперва в Мерано, а затем в Ниццу, где и скончался.

В те годы, с 1925 по 1936, община получила неожиданную финансовую поддержку от Греческого Королевского Дома, решившего использовать одно из помещений крипты в качестве усыпальницы для монархов-изгнанников. В 1925 г. сюда поместили гроб с телом короля Константина, в 1926 — королевы Ольги, происходившей из Дома Романовых, а в 1932 — королевы Софии. Интересно, что когда в 1934 в муссоллиниевской Италии вышел популистский закон об обязательном снижении квартирной платы, Королевский Дом попытался было уменьшить свои платежи, но общине удалось доказать, что помещение с гробами это"не комната, а могила". В 1936 политическое положение монархии в Греции временно стабилизировалось и прах венценосцев перенесли в усыпальницу под Афинами.

Главную же поддержку в послереволюционный период оказывала М.П. Демидова (в замужестве Абамелек-Лазарева), княгиня Сан-Донато. Она, в отличии от большинства русских флорентийцев, своего состояния не утратила, и движимая альтруизмом, тратила огромные средства на поддержание как церкви, так и отдельных прихожан. Многим людям она платила ежемесячное пособие, содержала настоятеля и церковный хор. Управляющий княгини, Ф. Галка, долгое время был старостой церкви и через него Демидова входила в мельшайшие подробности жизни прихода. Когда же в 1930 г. Галка перешел в католицизм (его родители были украинские униаты), Демидова сама стала старостой. В 1951 г. на средства княгини (и графини Родоконаки) в церковном саду построили домик в три комнаты, предназначенный для жилья настоятеля. После смерти Демидовой в 1955 г. ее наследник князь Павел Югославский в память о ее церковно-общественной деятельности пожертвовал общине крупную сумму.

В 1936 г. настоятелем прихода был назначен о. Иоанн Куракин. Из старинного княжеского рода, высокообразованный и деятельный, член Государственной Думы, в эмиграции он стал настолько глубоко церковным человеком, что Владыка Евлогий посвятил его в сан священника (хотя князь не имел богословского образования). О. Иоанн целиком отдал себя делу служения, помогая русским приходам и в других городах Италии. Священник скончался в 1950 г. в Париже, где за несколько дней перед смертью был интронизирован в сан епископа.

Культурное лицо общины в 1920-50-х гг. во многом определяла деятельность регента хора А.К. Харкевича. Выпускник Петербургской Духовной Академии, он в 1903 г. был назначен псаломщиком посольской церкви. Во Флоренции он обрел свою судьбу в лице дочери о. Владимира Левицкого, Анны, ставшей его женою. После революции Харкевич, для поддержки общины, организовывал в разных городах Италии концерты русской духовной музыки, имевшие большой успех у итальянской публики. Он часто публиковал в местной прессе статьи о русской литературе: о Лермонтове, Гоголе, Чехове. Главным же его занятием оставалась духовная музыка, причем регент достиг высокого профессионализма не только в ее исполнении, но и в сочинении: его произведения исполнялись в русских храмах в самых различных странах (за исключением его родины!). Общественно-патриотическую линию Харкевича продолжила его дочь, Нина, которая будучи врачом, проявила себя как талантливый художник и поэт.

К церковной жизни той поры были близки два русских художника, живших во Флоренции: Н. Лохов (1872-1948) и Ф. Соколов (1900-1956). Оба они работали как копиисты в Уффици, а также исполняли копии с различных монастырских фресок. Лохов прибыл во Флоренцию в 1914, и от родины его отрезала революция. Свою жизнь он мечтал посвятить созданию в России галереи копий фресок и картин мастеров итальянского Ренессанса, и с этой целью он обязательно повторял проданные копии, заботясь о целостности коллекции (сейчас эта коллекция находится в Америке). Жена копииста, М. Лохова, одно время являлась старостой общины. Художник Соколов был учеником Лохова и, помимо копирования, писал иконы и миниатюры. Его кисти принадлежат несколько портретов настоятелей флорентийской церкви.

Вторая мировая война причинила новые беды маленькой общине эмигрантов. Некоторые прихожане, как, например, А. Олсуфьев, погибли во время боевых действий. Другие, как, например, староста общины князь С. Кочубей навсегда покинули Италию.

После освобождения Флоренции от нацистов в жизни церкви наступило временное оживление: в рядах союзных войск было немало православных. Однако с конца 1940-х гг. численность прихода и его активность стали снова неуклонно снижаться.

Настоятелями храма в этот период были: с 1950 по 1955 — о. Андрей Насальский, с 1955 по 1965 — о. архимандрит Савва (Шимкевич), с 1965 по 1969 — о. Феодор Бокач, с 1969 по 1996 — о. Иоанн Янкин, с 1997 по настоящее время — о. Георгий Блатинский.

В 1950-80-е гг. приходскую жизнь во многом поддержали усилия М. Олсуфьевой, ставшей старостой в 1956 г. Талантливая переводчица, она ознакомила итальянскую публику с книгами современных русских авторов: Булгакова, Пастернака, Шкловского и других. Солженицын, выбирая переводчика для итальянского издания "Архипелага Гулага", указал именно на Олсуфьеву. Когда же она выступила в защиту советских диссидентов, в первую очередь — Сахарова, бывшего ее личным другом, Олсуфьева стала для своей родины persona non grata. Благодаря ей в 1970-е гг. община начала широкую поддержку "третей волны" эмиграции из России. Через флорентийскую церковь прошло около трехсот семей, а в местной прессе виа Леоне Дечимо окрестили "эмигрантской тропой".

В середине 1980-х гг. храм посещал А.А. Тарковский, изгнанный из СССР. Муниципалитет предоставил во Флоренции жилье семье режиссера, увековечившего в одном из своих лучших фильмов, "Ностальгия", красоту тосканского края. Прихожанкой церкви была и его вдова, скончавшаяся в 1997 г.

В последние годы, сохраняя свой русскую основу, община приняла в свое лоно многих православных тосканцев не русского происхождения: греков, эритрейцев, итальянцев и, до открытия во Флоренции румынской церкви — румын, в том числе королеву Румынии Елену и ее сестру Ирину. В знак этого во время славянского богослужения некоторые части читаются по-итальянски и по-гречески.

Община во Флоренции, вместе с тем, кровно связана с далекой Россией, и ее жизнь чувствительно отражает перемены, там происходящие. Падение там репрессивного режима восстановило нормальные связи между Западом и Востоком. В Италию опять стало прибывать множество русских туристов, во Флоренции поселились выходцы из России — не политические беженцы, а люди, получившие право свободного передвижения по миру и право выбора местожительства. Это вдохнуло новую жизнь в старые стены храма.

Начало флорентийского храмостроительства относится еще к 1880 г., когда о. Владимир Левицкий испросил на это благословение от петербургского митрополита, а духовная консиситория прислала в Италию официальную книгу для сбора средств. В этой книге в числе первых жертвователей записаны имена Великих князей Сергея и Павла Александровичей, гостивших в том году во Флоренции, и русских тосканцев А.А. Зубова и князей Демидовых Сан-Донато. В том же 1880 г., в соответствии с традицией, был сформирован строительный Комитет в составе старосты Г. Кушникова, графа М. Платова, Н.Я. Протасова и А.З. Хитрово. Однако от этого момента до закладки первого камня прошло почти двадцать лет...

Летом 1882 г. о. Владимир купил землю на виале ин Курва, однако члены Комитета запротестовали против такого выбора, преимущественно из-за неблагозвучного названия улицы: участок пришлось сменить.

Для составления проекта храма священник сначала повел переговоры с местными зодчими, но все они закончились бесплодно: местный архитектор Пьетро Берти, например, составил крайне неуклюжий проект, сразу же отвергнутый. Стала очевидной необходимость в отечественных мастерах. Одно время о. Владимир вел переговоры в России о возможности организации конкурса на лучший проект, но затем, из-за дороговизны такого конкурса, он поручил заказ молодому зодчему из Петербурга М.Т. Преображенскому, с которым священник свел знакомство во время пансионерской поездки архитектора по Италии.

Преображенский исполнил первоначальный проект в 1883-85 гг., составив множество рисунков и планов, последовательно предъявлявшихся на рассмотрение прихожанам-жертвователям. Одновременно в 1885 г. был приобретен новый участок, на набережной протока Муньоне.

Окончательный проект, со сметой, составленной местным инженером-строителем Джузеппе Боччини, был предоставлен в 1885 г. в Св. Синод. Осторожное ведомство, однако, разрешение на исполнение проекта не дало, а испросило Министерство Иностранных Дел взять на себя эту ответственность. Министерство же поручило заняться вопросом посольство в Риме. Дело затормозилось: было решено, что собранных средств недостаточно, а Преображенскому поручили упростить проект, отказавшись, в частности, от возведения колокольни. При этом российский посол в Риме барон К.К. Икскуль, будучи лютеранином, совершенно безразлично, если не враждебно, относился ко всей идее.

Неожиданное ускорение произошло в 1888 г.: истек срок контракта на наемное помещение церкви, и о. Владимир добился разрешения устроить хотя бы временный храм на уже приобретенном участке. В мае 1888 г. временная церковь была заложена, а 16 октября того же года освящена (на месте ее алтаря сейчас стоит памятный крест). Внутри ее установили иконостас из Демидовской церкви. По вместимости она вполне устраивала небольшой приход, была удобна и светла, но, по выражению священника имела "вид амбара".

Тогда же, к явному огорчению о. Владимира, его прихожане стали сомневаться в необходимости возведения нового здания, предпочитая сохранить временную церковь навсегда и лишь благоукрасить ее снаружи. Начались споры о стиле: одни были за стиль чисто русский, другие требовали придерживаться стиля византийского, третьи хотели романский, более близкий к архитектуре Флоренции. Стали раздаваться голоса и о кардинальном пересмотре всего дела.

В 1890 г. о. Владимир принял решение отправиться в Петербург и лично представил проект Преображенского обер-прокурору Св. Синода. В результате Синод 18 мая 1891 г. выпустил указ, разрешавший постройку, если таковая будет признана необходимой и возможной Министерством Иностранных Дел. Министерство "дало добро"... через семь лет. Одна из причин подобной волокиты — петиция русских флорентийцев, требовавших обратить временную церковь в постоянную.

В начале 1899 г. наконец-то необходимое разрешение было получено — от нового посла в Риме А.И. Нелидова, принявшего самое горячее участие в храмостроительстве. В стенах российского консульства во Флоренции наконец-то заключили официальный контракт с архитектором.

В окончательном варианте за первооснову было принято московско-ярославское зодчество XVII в., наиболее цветущего периода русского церковного искусства. Преображенский прекрасно знал эти памятники — он часто ездил по центральной России, занимаясь обмером храмов и крепостей. Этот большой опыт позволил ему занять одно из ведущих мест в возрождении "русского стиля" на рубеже веков. Кроме флорентийского храма, зодчий построил две прекрасные церкви в Петербурге (увы, снесены после революции), кафедральный собор в Ревеле (современном Таллинне), монастырский храм в Кюрямяэ, церковь-памятник в Ницце. Для Флоренции он составил необыкновенно гармоничную композицию двухэтажного храма с высоким крыльцом, центральная часть которого завершается покрытием с кокошниками и традиционным русским пятиглавием. Став к началу строительства академиком архитектуры, он дотошливо входил в самые мелкие аспекты строительства, изготовив сотни эскизов — от общих планов до фонарей.

5 июня (24 мая) 1899 г. на церковный участок вышла бригада каменщиков Риччи и Камби. Первом ее делом стала рубка деревьев, самозасеявшихся и разросшихся до степени настоящего леса: со времени покупки земли прошло 14 лет... 11 июня (29 мая) 1899 г. работы начались официальным образом, в присутствии посла и с соответствующими молебствием и крестным ходом. В Петербург, митрополиту Антонию, была послана об этом телеграмма и получен ответ: "Сердечно радуюсь, шлю мои молитвенные благожелания и благословение".

28(16) октября 1899 г., когда уже стояли части нижних сводов, был торжественно произведен "чин основания церкви". В празднике участвовали представители местных властей, протестантские пасторы (католические, по их церковным правилам, не смогли принять приглашение). Прибыли, конечно, и российские дипломаты, и члены колонии. Из Рима приехал настоятель посольской церкви архимандрит Климент с псаломщиком Х. Флеровым. Присутствовал и В.К. Саблер, товарищ обер-прокурора Синода. На сводах водрузили шатер, украшенный флагами российскими, итальянскими, греческими, румынскими и черногорскими. а в фундамент замуровали закладной камень и свинцовую трубу с монетами и с пергаментной хартией, подписанной дипломатами и русским флорентийцами.

Нижнюю церковь во имя св. Николая Чудотворца освятили 21(8) октября 1902 г. На торжество освящения из Рима прибыл посол и новый настоятель римской церкви, архимандрит, впоследствии епископ, Владимир (Путята). Несмотря на решение не рассылать приглашений, собралось множество русских, проживавших в Италии.

Зимой 1902-03 гг. о. Владимир осознал, что имеющихся средств на завершение строительства не достаточно: великолепная внутренняя отделка оказалась дорогостоящей. В этот трудный момент на помощь опять пришла княгиня Е.П. Демидова Сан-Донато: храм удалось возвести к намеченному сроку.

Чин освящения храма состоялся 26 октября 1903 г. и прошел весьма торжественно. Этому способствовало неожиданное участие целого отряда русских моряков с броненосца "Ослябя", стоявшего в доках Специи. Офицеры, командир эскадры адмирал Вирениус, командир броненосца Михеев и другие, были одеты в блестящие мундиры. Многочисленное русское духовенство прибыло из Рима и из Ниццы. На освящении присутствовал, конечно, и посол Нелидов, так много сил вложивший в храмостроительство, и другие российские дипломаты. Крестный ход засняли многие флорентийские фотографы, и эти снимки вскоре бойко пошли в продажу. Но особый восторг вызвал запечатлевший освящение документальный фильм, который в течении долгого времени привлекал толпы зрителей в кинематографе на площади Виктора Эммануила (совр. площадь Республики).

В целом церковное здание стала великолепным результатом сотрудничества русских мастеров с итальянскими. Следует особо отметить, что флорентийцы, впервые участвовавшие в таком необычном строительстве, блестяще справились со своей задачей. Важную роль в точном осуществлении художественных идей Преображенского сыграли местные производители работ: строитель Джузеппе Боччини (1840-1900) и, после его неожиданной смерти, — инженер Джованни Пачарелли (1862-1929). Камнетесные работы произвело "товарищество Биккиелли и Маяни", владевшее хорошими каменоломнями под Фьезоле, где добывались шедшие на постройку камни pietra forte и pietra sirena. Кованную ограду, с двумя монументальными воротами, отлили в мастерской Микелуччи в Пистойе (символично, что ее главные врата украшены российскими и двуглавыми орлами, и флорентийскими лилиями). Та же фирма Микелуччи выполнила решетки окон, дверь крыльца и ажурные кресты "русской формы", над полумесяцем. Кресты позолотил способом "мордан" ремесленник Ненчоне (к сожалению, позолота впоследствии сошла). Медные покрытия сделал медник Людер, железные связи и конструкции пяти куполов — слесарь Граццини, медные желоба и чугунные трубы — кровельщик Фабери, сад разбил садовник Пуччи. Всю майолику, которая украшает фризы здания, шатер паперти и пятьдесят два кокошника с шестокрылыми херувимами, исполнила фабрика Кантагалли.

Под шатром, во фронтоне, была водружена мозаичная икона Божией Матери "Знамение" в обрамлении лилий. На южном (правом) и северном боковых фронтонах в резных киотах установлены парные мозаичные иконы первоверховных апостолов Петра и Павла. Все эти мозаики, по картонам русского художника Ф.П. Реймана, были сделаны в Венеции, фабрикой Societa Musiva Veneziana.

Интерьер верхней церкви в честь Рождества Христова созвучен общей идее памятника — достойно выразить духовные и художественные ценности русского Православия.

Схему росписей разработал архитектор Преображенский совместно с о. Владимиром Левицким, стремясь следовать византийской концепции храма, воплощавшего "небо на земле" и в зримых формах передававшем представления о человеческой истории, ее начале и конце. Вместе с тем, было учтено особое положение флорентийской церкви, ставшей представительницей Православия в католической Италии: в росписи были внесены не только символы из древнеримских катакомб и изображения Римских Пап, чтимых Вселенской Церковью, но и образы св. Патриарха Фотия, противника filioque, и святителя Марка Эфесского, единственного из восточных иерархов, не подписавшего Флорентийскую Унию 1439 г. Все росписи были произведены за один зимний сезон, с октября 1902 г. по весну 1903 г.

Иначе выглядит убранство нижнего храма, происходящее преимущественно из домовой церкви князей Демидовых Сан-Донато и относящееся преимущественно к середине XIX в.

Флорентийская церковь была построена двухэтажной по предложению о. Владимира: таким образом, воплощалась типология русских северных храмов, с верхней (холодной, или летней) и нижней (теплой, или зимней) церквями, а кроме того, создавалась возможность достойно разместить иконы, киоты и иконостас, пожертвованные Демидовыми.

Притвор образован из церковного крыльца, застекленного и покрытого шатром. Слева и справа, под окнами с витражами, — закладные доски с текстом на русском и итальянских языках, вкратце излагающем историю храмостроительства.

Слева от входа — историческая реликвия, колокол Алмаз, принадлежавший одноименному крейсеру, затопленному в 1924 г. в Бизерте после исхода российского флота из Советской России. Этот колокол был передан общине союзническими войсками после освобождения Флоренции от нацистов.

Входные двери — одна из главных художественных достопримечательностей храма. Вырезанные из ореха в 1855-61 гг. Ринальди Барбетти в неореннесансном стиле, они прежде украшали домовую церковь князей Демидовых на их вилле Сан-Донато. В 1861 г. работа с успехом была выставлена на Национальной выставке, проходившей во Флоренции. Композиция трехметровых дверей навеяна знаменитой работой Гиберти "Врата Рая" на флорентийском баптистерии. Вверху, в люнете, представлен Бог-Отец, в рамы вставлено двадцать два рельефа с событиями из Священной истории — от Сотворения мира до Вавилонского пленения. При установке на новом месте из одностворчатых двери были переделаны в двустворчатые; столярные работы произвел мастер Талли.

По сторонам "демидовских дверей" — Благовещение Пресвятой Богородицы, справа и Воздвижение Креста Господня. Эти росписи должен был исполнить петербургский художник П.С. Шарварок, но будучи смертельно больным, он не успел закончить свой труд, продолженный его учеником, Е.М. Чепцовым.

В пронаосе (нартексе), в западной части верхнего храма, на входной стене — большая картина Вход Господень в Иерусалим, кисти Джакомо Лолли, профессора болонской Акдемии Изящных Искусств. Этот сюжет заменил запланированное здесь первоначально изображение "Страшного Суда". Картина исполнена, как и остальная стенопись, в технике темперы.

Справа и слева, на дверных проемах, установлены высокие резные киоты, пожертвованные Демидовыми из упраздненной Сан-Донатской церкви. Все иконы, на них установленные, написаны русскими иконописцами в середине XIX в. На правой двери, вверху — святитель Анатолий, патриарх Константинопольский, ниже, в рамах — евв. Лука и Иоанн, свв. Андрей Критский и Димитрий Ростовский. На тех же дверях, с противоположной стороны, — прп. Сергий Радонежский и св. Анна Пророчица. Эта дверь ведет в помещение библиотеки, ранее использовавшееся как крестильня, где хранится большой образ св. Троицы, кисти иконописца В. Васильева (1856 г.; тоже из Демидовской домовой церкви).

На левой двери, ведущей к нижнему храму, вверху — св. Екатерина Великомученица, в рамах — евв. Матфей и Марк, свв. Александр Невский и равноап. царь Константин. С другой стороны той же двери — свв. равноапп. Владимир и Ольга.

Центральная часть храма — без столпов, ограниченная мощными пилонами, на которых покоятся своды храма. На этих пилонах помещены изображения русских Святых. У входа, справа — препп. Антоний Печерский и Сергий Радонежский, слева — прп. Феодосий Печерский и святитель Иона, митрополит Московский (автор П. Шарворок). Четыре рамы пока остались пустыми.

На пилонах у алтаря, справа — св. князь Глеб (Д. Киплик) и раннехристианский символ Спасителя, рыба с пятью хлебами (М. Васильев)ю Слева у алтаря — св. князь Борис и символ христианских душ, два голубя, пьющие воду из источника (А. Блазнов). Иконография образов страстотерпцев заимствована из васнецовских росписей киевского собора св. Владимира.

Росписи южной (правой) части посвящены событиям земной жизни Спасителя. На алтарной стене, над правым клиросом — храмовый образ Рождества Христова (П. Шарворок). Между окон южной стены — Крещение Господне (А. Блазнов), под ним, в круге — изображение оленя. На западной стене — Преображение Господне (П. Шарварок).

В северной (левой) части помещены сюжеты, посвященные Страстям и Воскресению Христову. На западной стене — Моление о Чаше (П. Шарварок). В межоконном простенке — Распятие Господне (А. Блазнов), под ним, в круге — Агнец Божий. На алтарной стене, над клиросом — Воскресение Христово (П. Шарварок).

Горнее место украшено росписью Мистической Евхаристии: Бог Отец и Бог Дух, в окружении серафимов; Бог Сын, выходящий из храма (русской архитектуры) с дискосом и чашей; по сторонам — ангелы с рипидами (эта картина стала последней работой художника П. Шарварока, самоотверженно трудившегося над украшением храма: в зимней Флоренции, расписывая неотопленный храм, он подорвал свое здоровье и, смертельно больной, весною 1903 г. вернулся на родину, где вскоре скончался 33 лет от роду.

На алтарном своде — древняя монограмма Спасителя "Хи-Ро".

Алтарь вырезан из монолитного куска мрамора по рисунку М. Преображенского. Слева, на стене, помещена доска с именами главных жертвователей: "В сем храме записаны на вечное поминовение кн. С.С. Абамелек-Лазарев, кн. С.Д. Абамелек-Лазарев, кн. Е.Х. Абамелек-Лазарева, кн. П.П. Демидов Сан-Донато, кн. Е.П. Демидова Сан-Донато".

Иконостас поражает посетителей своими прекрасными формами, вырезанными из мрамора. Эта пышность не случайна, ибо иконостас является даром императора Николая II. Предшествующий, исторический иконостас из походной церкви Александра I, в октябре 1899 г. был увезен в Россию Великим князем Георгием Михайловичем для Музея им. Александра III (современный Русский музей; после революции иконостас бесследно пропал). В мае 1900 г. посол Нелидов лично представил план и смету нового мраморного иконостаса царю, пожелавшему подарить его флорентийскому храму — как бы взамен на увезенный в Петербург.

Как и весь храм, иконостас должен был соответствовать традициям древнерусского искусства, и поэтому Преображенский, создавая его эскиз, опирался на собранный им в исследовательских поездках материал. Конечно, в России иконостасы резали из дерева, но еще на первых порах во Флоренции решили использовать мрамор. Все работы по мрамору — белому каррарскому и желтому веронскому — произвел резчик из Генуи Джузеппе Нови (этот же маэстро прежде вырезал иконостас для петербургского храма Спас-на-крови, когда и познакомился с Преображенским, его порекомендовавшим).

Высокий одноярусный иконостас завершен кокошниками с растительным орнаментом, в основании которых — монограммы Николая II и его супруги Александры Федоровны, с императорской короной. Царские врата, по традиции, украшены образами Благовещения Пресвятой Богородицы и евв. Иоанна, Луки, Марка, Матфея, с соответствующими символами (М. Васильев).

Справа и слева от бронзовых Царских дверей — Спас на престоле и Божия Матерь; над ними — Тайная Вечеря. Южная (правая) и северная (левая) боковые двери по обычаю посвящены диаконскому служению и украшены образами свв. архидиаконов Стефана и Лаврентия, с кадильницами. Другие иконы напоминают о монаршем даре: на переднем плане, по краям местного ряда, на пилонах алтарной арки, — иконы Небесных покровителей Императорской четы, святитель Николай Мирликийский (по древнему чину "Никола Можайский", с мечом и с моделью храма в руках) и св. царица Александра, с пальмовой ветвью и крестом, атрибутами мученицы, в руках (по первоначальной программе на этих местах должны были быть иконы Рождества Христова и Воскресения Христова). Соседние с ними, на боковых сторонах пилонов, — иконы св. благоверного князя Александра Невского, покровителя российской столицы, и св. равноап. Владимира Крестителя.

Над большими иконами помещены малые, т.н. "пядные" (т.е. в пядь), образующие нечто вроде второго яруса: это — образа покровителей детей императорской четы, свв. Татианы мученицы, Марии Магдалины и равноап. княгини Ольги, а также покровителя Великого князя Михаила Александровича, св. князя Михаила Тверского (иконостас создавался до рождения царевны Анастасии и цесаревича Алексея, когда наследником престола являлся Великий князь Михаил Александрович). Все образа иконостаса (кроме Царских дверей и верхних икон, кисти М. Васильева) исполнил академик А. Новоскольцев.

На аналоях перед иконостасом: слева — древняя чудотворная икона Спаса Нерукотворенного образа (предположительно, XVII в.); справа — икона Святителя Николая Мирликийского, в серебряном окладе.

Два киота-триптиха перед клиросами, для ограждения хоров, также исполнены по рисункам М. Преображенского в мастерской Нови, а их образа написал М. Васильев. В правом киоте — три святителя Вселенские: свв. Василий Великий, Иоанн Златоуст и Григорий Богослов. В левом киоте — три святителя Российские: свв. Петр, Алексий и Филипп. Эти триптихи стилистически вторят иконостасу.

Своды храма расписаны по картонам М. Васильева, Д. Киплика и А. Блазнова. Орнаментальные работы, также по их картонам, созданы итальянскими художниками, за исключением ликов херувимов, которые, по настоянию Преображенского, поручили русского мастеру, Чепцову. На арке западного свода, над входом в храм, в медальонах — свв. Папы Римские: Климент мученик, Лев Первый и Григорий Богослов, в святительских облачениях, с Евангелиями (все двенадцать медальонах на арках принадлежат кисти Шарварока).

Над окном, в "сводике" — ев. Лука, с тельцем, по сторонам — свв. братья Солунские, Кирилл (слева) и Мефодий, и ревностные защитники Православной Церкви Патриарх Фотий и св. Марк Эфесский (два последних образа добавили по предложению о. Владимира Левицкого). Эти фигуры, так же, как и фигуру евангелиста (и других трех) написал Киплик.

На арке южного (правого) свода, в медальонах — свв. праотцы: Иосиф Обручник, с расцветшим жезлом; царь Давид, с гуслями; праведный Авраам, со свитком. Образа праотцов сочетаются с "программой" стенописи этой ветви креста, посвященной Рождеству Христову и Его земной жизни.

Над окном, в "сводике" — ев. Иоанн Богослов, с орлом, по сторонам — шесть апостолов, обращенных в сторону алтаря. Три фигуры, по картонам Киплика, написал А.С. Духович, вольный художник-серб; остальные три (и всех других апостолов) принадлежат кисти Блазнова.

На арке северного (левого) свода, в медальонах — свв. Жены Мироносицы: Мария Клеопова, Мария Магдалина и Саломия. Помещение образов Мироносиц, первыми засвидетельствовавших Воскресение Христово, соответствует стенописи внизу. Над аркой — изображения шести апостолов и ев. Марка, со львом.

На арке алтарного свода, в медальонах — первосвященник Аарон, с кадильницей; царь первосвященник Мелхиседек, с хлебом и вином для причастия; праведный Авель, с агнцем (все три образа — олицетворение Евхаристии).

В окне — витраж Спас на престоле. Первоначальное стекло, по рисунку Преображенского, дар посла Нелидова, погибло во время бомбардировки Флоренции британской авиацией в 1942 г.; в 1945 г. военное командование союзников подарило общине существующий витраж, исполненный в мастерской Р. Фанфани.

Ко Спасителю молитвенно обращены Божия Матерь, Иоанн Креститель, ангелы (художник Блазнов), а также двенадцать апостолов (на южном и северном сводах), образуя композицию Деисис ("моления"). Она, таким образом, разворачивается по всему главному своду храма, включая в себя 18 фигур. В купол предполагалось поместить изображение Бога Отца, но, по неизвестным причинам, этого не было сделано.

Над витражом, в "сводике" — ев. Матфей, с ангелом.

К достопримечательностям верхней церкви также относятся: напрестольное Евангелие 1823 г. в серебряном окладе; священные предметы из серебра — дарохранительницы, лжицы, ковчежцы, копия, чаши, выполненные в мастерских Д. Шалапутина, братьев Грачевых и др., в конце XIX в.; дары Николая II — Российский герб со Спасом (серебряное шитье, XVIII в.) и императорская эмблема (щит с монограммой и короной); прекрасные кованые паникадила в русском стиле, по эскизам Преображенского.

Нижняя церковь во имя святителя Николая Мирликийского имеет как отдельный вход в северной стене здания, так и вход из верхней церкви. Лестничный вестибюль украшен большим изображением апостола Филиппа, входящим в серию икон, размещенных в крипте.

Никольская церковь — историческое продолжение домового храма князей Демидовых, основанного в 1840 г. на их вилле под Флоренцией в Сан-Донато-ин-Полвероза. Сохранилось и посвящение, в честь небесного покровителя Николая Никитича Демидова, основателя "флорентийской ветви" семейства. Князь Павел Демидов, решивший оставить поместье Сан-Донато ради Пратолино, в 1879 г. подарил посольской церкви все убранство своего домового храма, а после его смерти в 1885 г. его вдова пожертвовала на строительство флорентийской церкви крупную сумму, составившую почти пятую часть всех расходов на постройку (в память об этом над входной дверью установлен небольшой образ св. царицы Елены, покровительницы княгини Е.П. Демидовой).

Прекрасный иконостас, вырезанный в мастерской Барбетти в 1840-х гг., в местном ряду содержит традиционные образа Спасителя и Божией Матери; архангелов Михаила и Гавриила (на южных и северных дверях); св. Николая Мирликийского (на правом пилоне) и св. Анатолия мученика, покровителя князя Анатолия (на левом пилоне). Для установки в алтарную арку "демидовского" иконостаса, его пришлось несколько деформировать — поставить боковые двери под углом, а крайние образа вынести на пилоны: таким образом, он поставлен по вогнутой ломанной линии (работы произвел столяр Талли).

Необычна "программа" малых верхних икон, представляющих Небесных покровителей членов семейства Демидовых. Это — св. Анувий исповедник, покровитель легендарного основателя рода, Ануфтия; св. Мария Магдалина, покровительница супруги князя Анатолия, Матильды Бонапарт, племянницы знаменитого корсиканца; св. Александра мученица, покровительница сестры князя Анатолия, умершей во младенчестве; св. Акинф, покровитель Акинфия Демидова, основателя семейного дела. Над Царскими Дверьми, с каноническими изображениями Благовещения и Евангелистов, помещена Тайная Вечеря. Образа иконостаса написаны неизвестным русским художником в 1840-х гг.

В алтаре находится интересный триптих Божия Матерь, св. Георгий и св. Николай, написанный в 1877 г. римским художником-прерафаэлитом Гульельмо Де Санктисом по заказу князя П. Демидова.

На стенах храма размещены десять киотов с иконами апостолов: Иаков, Матфей, Симон, Петр, Фаддей, Фома, Павел, Иоанн, Варфоломей, Андрей. Другие две иконы, свв. Филиппа и Иакова помещены, соответственно, над лестничным маршем и в помещении в северо-восточном углу здания, имеющим отдельный вход.

На низких сводах крипты живописец Дж. Лолли написал четыре символа евангелистов. Кисти этого художника принадлежит и остальные декоративные росписи.

Нижний храм имеет одну интересную особенность: вокруг его периметра в толще стен проложен коридор (scanafosso), цель которого — изолировать помещение от сырости прилегающей земли. Коридор, шириной 0,5 м и высотой 2,6 м, по преданию, использовался как укрытие во время оккупации Флоренции немцами.

Как и в прежние времена, нижний храм используется для богослужений в зимнее время, а переход в верхний храм совершается крестным ходом во время Страcтной Недели — начиная с Пасхи, богослужение идет наверху.