По материалам конференции: Православный Свято-Тихоновский
богословский институт (ПСТБИ).
Ежегодная богословская конференция 2000 г.

В тридцати километрах от Вильнюса в излучине реки Меркис расположилось местечко Михново. Когда-то земли в округе принадлежали дворянскому роду Корецких. После смерти главы семьи Николая Дмитриевича имение перешло к его жене Анастасии Дементьевне и дочерям Марии, Варваре и Анастасии. Жизнь семьи круто изменилась, когда в 1921 г. в их домовую церковь был назначен священник Понтий Рупышев.

Духовным учителем о. Понтия был св. праведный Иоанн Кронштадтский, с которым Понтий Рупышев встретился еще в гимназическом возрасте, когда отец Иоанн посетил Вильнюс. По словам духовной дочери о. Понтия Варвары Николаевны Корецкой «от духовного взора о. Иоанна не была скрыта будущая жизнь скромного юноши и великий крест ради Христа, который возлагался на него Господом…»

В 1901 г. Понтий Петрович Рупышев был рукоположен во священники и назначен на приход в уездный город Вилейку. За благословением на начало пастырского пути он ездил с молодой женой в Кронштадт к о. Иоанну. 1917 г. застал о. Понтия в Гельсингфорсе, где он служил священником минной дивизии Балтийского флота. Когда начались революционные волнения, расправы моряков с офицерскими чинами, Рупышевы перебрались в Петроград. Но и здесь уже бушевал кровавый террор. Предупрежденный о готовящемся аресте, едва успев попрощаться с семьей, о. Понтий без документов и денег сел на поезд, направлявшийся за границу, и чудом не был задержан в пути.

Путешествовал о. Понтий зачастую пешком, ночевал в крестьянских избах. В сохранившихся церквях о. Понтий совершал богослужения, крестил, венчал, отпевал.

В феврале 1921 г. о. Понтий впервые посетил имение Меречь Михновский и познакомился с его обитательницами. А. Д. Корецкая давно просила церковное начальство прислать иерея послужить в ее домовой церкви во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Церковь была построена в 1915 г. по благословению оптинских старцев, в ней находились иконы из разрушенной Александро-Невской часовни из Вильнюса. Слева в церкви находилась в резном киоте икона «Спорительница хлебов», на которой изображена Богоматерь над снопами сжатой ржи. Икона была написана шамординскими инокинями.

Мать и дочери Корецкие слушали проповеди приехавшего священника о христианской жизни, о грехопадении и путях спасения. Личный пример самоотверженного служения о. Понтия зажег в них огонь любви ко Христу, желание переменить свою жизнь. Сестры упросили о. Понтия бывать в Михнове как можно чаще, а потом и вовсе поселиться у них. Под влиянием пастыря сестры Корецкие стали более внимательны к своему внутреннему миру, стали видеть в слугах сестер и братьев во Христе и всем приходящим беднякам стали давать кров и приют. К отцу Понтию стали приезжать за советом и любовью верующие из Белоруссии, России, с Украины. Многие исцелялись не только от душевных, но и физических недугов. С обновленными душами богомольцы возвращались на родину, некоторые оставались. Постепенно в Михнове сложилась большая христианская семья, духовником которой был о. Понтий. По примеру древних христиан владелицы имения стали жить по строгим церковным правилам, все свое имущество, земли и дома они разделили со вчерашними дворовыми и наемными работниками. Организация православной общины на территории Польши, в состав которой входил тогда Виленский край, было подвигом не только духовным, но и гражданским: в это время на всей территории Польши начинается гонение на православную веру, закрываются храмы. Под предлогом восстановления «исторической справедливости» польские власти присваивали православные храмы, церковные земли и дома. Польское правительство, действуя через созданное Министерство исповеданий, устраняло неугодных клириков и епископов, началось насаждение «восточного обряда», униатства.

Став членами общины, сестры дали обет безбрачия. У каждого члена общины было свое послушание: кто-то ухаживал за скотом, кто-то заготавливал сено и дрова, кто-то стирал и готовил на всех. То есть уклад жизни был схож с монастырским, но на все предложения священноначалия оформить михновскую обитель как монастырь протоиерей Понтий Рупышев отвечал отказом. Сколь мудрым было это решение отца Понтия, стало особенно ясно, когда с приходом советской власти в Литву в 1940 г. начались массовые репрессии по отношению к верующим.

Перед войной в михновской общине в разное время состояло до 150 человек. «Высокою жизнью живете, выше монахов», — сказал митрополит Пантелеимон (Рожновский), посетивший Михново летом 1936 г. В своей статье «Не-монашеская обитель наших дней» в «Русском слове» (12 июля 1936 г.) владыка Пантелеимон писал: «Называя это содружество «общиной», мы понимаем это слово только в общем, но отнюдь не в церковно-юридическом смысле, так как это содружество вовсе не связано никакими обязательствами, никакими уставами, а лишь одним горячим желанием жить по-христиански; Заповеди Божии, и общественные постановления, и правила христианской жизни, поста и богослужения являются их (общинников — И. А.) единственным статусом». «Жизнь в общине очень строгая, постническая, в постоянном труде и покорности Духу Святому. Владелицы имений вкушают скудную пищу вместе со всеми насельниками имения и притом по понедельникам, средам и пятницам всего лишь один раз в день. И это при постоянном тяжелом труде. Тем не менее все радостны, довольны, здоровы, очень любят свой пост, свое воздержание и рады, что Господь дает им силы и возможность вести подвижническую жизнь. Великой радостью и утешением для всех в этой жизни являются молитва, богослужение, частое принятие Святых Таин и та благодать Святого Духа, которая видимо царит в этой большой христианской семье… Даже калеки стараются посильно быть полезными, и всюду чистота, порядок, какая-то особая тишина, мирность, точно «веяние тихого ветра», как в повествовании о пророке Илии».

В Тургяльском округе косо смотрели на «кляштор» (польск. монастырь), обвиняли в пророссийских настроениях, называли «большевистским гнездом». Настоятелю местного костела, давно знавшему дворянскую семью Корецких, пришлось засвидетельствовать об их лояльности к властям и дружелюбии к соседям-полякам (в документе от 23 мая 1938 г.). Подозрения властей основывались на том, что хозяйка поместья А. Д. Корецкая, считая неканоничным образование Автокефальной Православной церкви в Польше с подчинением Константинополю, осталась верной Церкви Святейшего Патриарха Тихона, которого она помнила еще Литовским архиереем (1914–1917 гг.). Поэтому А. Д. Корецкая общалась с жившим в Каунасе митрополитом Елевферием (Богоявленским), в Михнове часто гостил опальный митрополит Пантелеимон, отказавшийся, как и владыка Елевферий, поставить свою подпись под законопроектом, которым польская власть собиралась закрепить полное порабощение местной Церкви. А. Д. Корецкая приглашала послужить в Михнове священника Луку Голода, отлученного Варшавским митрополитом от Церкви за верность Московской Патриархии.

В октябре 1939 г. Виленский край вошел в состав Литовской республики. Отец Понтий († в 1939 г.) пророчески предсказал, что общине предстоят нелегкие времена, но она сохранится. После установления советской власти началась депортация жителей в восточные районы СССР или их физическое уничтожение. Крупномасштабную акцию власти провели 14 июня 1941 г. Среди пострадавших были православные священники и миряне. В этот день были арестованы Варвара и Анастасия Корецкие, они оказались в Казахстане, их сестра Мария чудом избежала депортации. Были составлены списки на вывоз всех общинников, и назначен день — 21 июня 1941 г., но грянула война. Промыслом Божиим михновцы остались на родной земле. Община выстояла в военное лихолетье, давая приют всем страждущим. В послевоенной неразберихе в районных сводках община стала называться сельскохозяйственной артелью. Земля обрабатывалась по-прежнему с молитвой и любовью, обильно плодоносила.

В 1950 г. по распоряжению властей был организован колхоз «Михново», возглавил его инвалид войны Петр Тихонович Гайдарович. Случалось, приезжает начальство: «Где председатель?» — «В церкви». — «Что он там делает?» — «Молится, сегодня двунадесятый праздник».

Между тем работать михновцы умели, их колхоз был в округе лучшим по производственным показателям. Самое парадоксальное для тех времен заключалось в том, что колхоз — единственный в СССР — не имел парторганизации. В 1960 г. в газете «Известия» появилась статья «Артель или скит?», которая заставила местные власти ликвидировать колхоз под предлогом «укрупнения». Прислали милицию, опечатали амбары и фермы, все имущество передали совхозу «Табаришкес». Но община сохранилась, хотя вплоть до распада СССР по документам числилась отделением совхоза «Табаришкес».

Сельскохозяйственная христианская община «Михново» (таково ее официальное название сегодня) существует и поныне. Общинники живут в бывшем помещичьем доме, в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» совершаются литургии. В течение 50 послевоенных лет настоятелем Михновской Скорбященской церкви был протоиерей Константин Авдей, по благословению отца Понтия направленный в Виленскую Духовную семинарию. Последние несколько лет приход окормляет архимандрит Леонид (Гайдукевич). Он вспоминает, как еще мальчиком благочестивая мать подводила его под благословение к о. Понтию, когда приезжала в Михново. Многие из нынешних клириков Вильнюсской и Литовской епархии прошли михновскую трудовую и молитвенную школу, обучаясь среди братьев и сестер терпеливому христианскому общежитию.

Из первых общинников живы Маргарита Чернова и Нина Ивашевич. История общины — это и их жизнь. Они свидетельствуют молодым о жертвенном служении батюшки Понтия, его даре слова и даре исцелений. Об этом праведнике и пастыре в 1999 г. была опубликована книга в издательстве «Паломник», она называется «Не оставлю вас сиротами». Одна из сестер Корецких, Варвара Николаевна Корецкая, собрала записанные на разрозненных листах бумаги мысли о. Понтия, описала жизнь и труды своего духовного отца.

Несмотря на границы, в деревню под Тургеляй приезжают богомольцы из Москвы, Калининграда, Гомеля, Вилейки. По словам 28-летнего белоруса Сергея, «в Михнове мы не скованы монашескими обетами, никакими обязательствами. Бытовой уклад — естественный, как тот, каким жили наши далекие предки: трудились да молились… Я точно клад нашел, попав в эту общину, давно сложившуюся семью. Слова «брат», «сестра» имеют здесь смысл, и эта теплота притягивает. Конечно, крылья за спиной ни у кого не растут, но поругаемся-помиримся. Постоянная исповедь у алтаря, причастие Святых Таин на литургии — смиряет, очищает. Послушание — старшей сестре, отцу диакону, Батюшке, конечно, существует, у них больший духовный опыт и привычка надеяться на волю Божию, а не на свои силы и разумение. Но не исключается и собственная инициатива. Видишь, как можно лучше сделать, — делай. На себя же работаем, на свое хозяйство. И для спасения души».

После каждой Литургии богомольцы идут в усыпальницу отца Понтия Рупышева мимо крестов над могилами усопших братьев и сестер, молитвами которых, как верят михновцы, не оставит их Своим попечением Господь и Матерь Божия.