Получилось так, что архиепископ Хайларский Димитрий (Вознесенский) известен более всего как родной отец приснопамятного митрополита Филарета, третьего Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей. Личность же самого владыки Димитрия не становилась еще предметом отдельного исторического исследования.

Между тем, судьба владыки Димитрия для истории Русской Церкви ХХ столетия весьма показательна, а личность его очень заметна и значительна… Необыкновенное дарование толкователя и объяснителя выдвинуло его в ряд наиболее крупных русских апологетов последнего столетия. Его богословские и проповеднические сочинения до сих пор малоизвестны и не востребованы в его земном отечестве. Сведения же, сообщаемые о нем, скудны, отрывочны и зачастую не точны.

 

 

I. В России.

 

Епископ Димитрий, в мире Николай Феодорович Вознесенский, родился в 1871 году, в Курской епархии. В речи при хиротонии он вспоминал, что детство, «полное лишений и бедности», и раннее сиротство дали «ту закаленность жизни, при которой не только академическая, но и семинарская обстановка являлись и милостью Божией, и прямым счастьем…». После окончания Московской Духовной Семинарии в 1893 г., он волонтером поступил в Московскую Духовную Академию. Первые два года обучения в МДА прошли при ректоре архимандрите Антонии (Храповицком).

Н. Ф. Вознесенский окончил Академию не в 1898 г., как обычно указывают в его биографиях[1], а в 1897 г. – «со званием действительного студента»[2]. В конце 1897 г. он представил кандидатское сочинение на 690 страницах, «Происхождение и первоначальная история беспоповщины», которое было высоко оценено заслуженным ординарным профессором по кафедре древней гражданской истории Н. Ф. Каптеревым[3], полагавшим, что Н. Ф. Вознесенский, «первый в нашей ученой литературе подходит к решению данного вопроса с новой стороны, доселе никем не указанной и никем не затронутой [...] и наука расколоведения будет обязана нашему автору посильным, новым разъяснением одного из темных и доселе непонятных в ней вопросов»[4].

3 февраля 1898 г. Н. Ф. Вознесенскому присвоили звание кандидата богословия. Через полгода, в сентябре 1898 г. он был определен на должность преподавателя обличительного богословия, истории и обличения русского раскола и местных сект в Курскую Духовную Семинарию[5]. Кроме того, преподавал русскую историю в женской гимназии[6].

Казенщина, сухость, безжизненность, наблюдаемые им, и сознание собственного бессилия подняться над рутиной побудили «оставить службу в семинарии в данном ее виде». В феврале 1904 г. Николай Вознесенский был уволен от духовно-учебной службы. В 1904-1905 гг. он преподавал в Сумском кадетском корпусе.

 

Плодом трудов на духовно-педагогическом поприще стала небольшая, но чрезвычайно интересная и вовсе не потерявшая актуальности брошюра – «Как преобразовать наши духовные училища и семинарии? (Со стороны учебных курсов)» (Харьков. 1906. 70 с.).

Вознесенский высказывался за необходимость радикальной реформы духовной школы, за возможность свободного выхода из семинарии в светские гимназии, «ни прямо, ни косвенно не задерживая в семинариях всех, кто тяготится духом ее образования»[7]. «Широта и серьезность общего образования» и «коренное преобразование собственно воспитательной работы»[8] представлялись ему основными задачами чаемой реформы духовных школ. По его мнению, знание естественное, чувственно-опытное, и сверхъестественное, откровенное свыше и постигаемое верою должны даваться не только одновременно, но и в одном целостном, органически-слитом процессе. Это стремление к сопряжению естественного и сверхъестественного элементов научного познания будет присуще всей богословско-просветительной работе будущего архиепископа…

26 июня 1905 г. архиепископом Харьковским Арсением (Брянцевым) Н. Ф. Вознесенский был рукоположен во священника в г. Харькове[9]. Одновременно он был и штатным законоучителем 2-го Харьковского реального училища.

18 августа 1909 г. о. Н. Вознесенского перевели на должность кафедрального протоиерея при градо-Благовещенском соборе в г. Благовещенске.

Более 10 лет служил о. Н. Вознесенский в Благовещенске. Он состоял председателем Совета Благовещенского православного братства Пресвятой Богородицы, основанного еще в 1886 г., входил в состав Совета Иоанно-Богословского Братства вспомоществования недостаточным воспитанникам Благовещенской Духовной Семинарии и соединенного с нею духовного училища, был наблюдателем за преподаванием Закона Божия в низших школах Министерства народного просвещения, епархиальным цензором проповедей. В ноябре 1910 г. о. Н. Вознесенский стал председателем только что открытого Благовещенского общества трезвости. Почти год с февраля 1911 по январь 1912 состоял редактором «Благовещенских епархиальных ведомостей»[10].

 

При его деятельном участии в помещении Никольской школы г. Благовещенска был организован ряд бесплатных чтений для интеллигенции по вопросам веры и жизни христианской. О. Николай ежегодно сам выступал с лекциями на этих чтениях: темы его лекций: «Разбор трагедии Л. Андреева „Анатэма“ с положительно-христианской точки зрения»; «Брак с христианской точки зрения”[11], «Причины современного неверия», «Смерть и воскресение».

В 1913-1914 гг. на курсах для учащих в церковноприходских и министерских школах прот. Николай читал «Лекции по методике Закона Божия». «При преподавании Закона Божия, – утверждал автор, – основным критерием должна у нас служить жизнь <…>; только тот стоит прочно, для кого Закон Божий есть закон жизни»[12].

 

С началом Первой мировой войны в приходах Благовещенска образовывались особые попечительства, которые изыскивали необходимые средства и ежемесячно представляли сведения о нуждах семейств прихожан, призванных на войну, и о размерах выдаваемых им пособий. В сентябре 1915 г. учрежден был Епархиальный комитет по устройству быта беженцев, председателем коего избрали о. Н. Вознесенского[13].

Насущнейшей потребностью времени он считал не изменение форм церковной организации, а нравственное оздоровление приходской жизни через оживление деятельности братств, организацию осмысленной идейной церковной жизни и поднимал вопрос о восстановлении древне-церковной дисциплины “прежде всего в отношении к особенно соблазнительным, явным и грубым порокам”. Впоследствии вспоминая об этом периоде жизни, о. Николай замечал, что “довольно много” за все это время он “учил и говорил”. И напоминал при этом слова преподобного Серафима, указывавшего, что “учить других – так же нетрудно, как камни сносить иль сбрасывать с колокольни. А вот – самому на деле исполнять то, чему учишь – так же трудно, как эти камни носить на колокольню”[14]. Согласно его признанию, только революция заставила его “несколько серьезней и ответственней относиться к своему служению и своей работе”, когда он, потрясенный до душевных глубин “полным, разволнованным сердцем воспринял ответственность за соблазн и гибель многих „малых сих“ […]. И болезнь и страдания родного народа, а за ними горести и потрясения в самой Церкви, […] начали восприниматься искренно”[15].

 

 

II. Служение в Русской Православной Церкви заграницей.

 

1 июня 1920 года о. Николай Вознесенский был назначен «на 2-ое священническое место собора г. Харбина»[16].

Здесь, в Харбине, ставшем центром учрежденной в марте 1922 г. самостоятельной епископии, в совершенно особых условиях русско-манчжурского города, протекает работа о. Николая по изысканию возможностей к оказанию помощи бесчисленным русским беженцам.

В 1923 г. его назначают настоятелем Свято-Иверской Церкви г. Харбина. Храм был построен еще в 1908 г. , в годы беженства в нем устроены были два придела: правый в честь Пр. Серафима Саровского и левый – Св. Николая. Главной святыней храма являлся образ «Божией Матери Иверской».

С 1934 г. при Иверском храме открыта была бесплатная «Серафимовская столовая» с четырьмя приютами для бедных, сирот и престарелых, помещавшаяся в отдельном большом одноэтажном здании и отпускавшая в год до 150 000 обедов[17].

 

Важнейшим этапом служения о. Николая в эмиграции стала его преподавательская деятельность. До начала 1925 г. он преподавал Закон Божий в Коммерческом училище Китайской восточной железной дороги, одном из лучших учебных учреждений Харбина. В октябре 1924 г. китайское правительство передало КВЖД Советской России. Появление большевиков в управлении КВЖД естественно отразилось на жизни всей полосы отчуждения и самой Харбинской епархии. С отменой преподавания Закона Божия в учебных заведениях Харбина встала необходимость организации специальных лекций или курсов по богословию для молодежи, дабы создать противовес той атеистической пропаганде, которая усиленно насаждалась советской школой. При ближайшем участии о. Н. Вознесенского в 1928 г. в Харбине открыты были Богословские курсы, просуществовавшие около шести с половиной лет до лета 1934 г. Он же стал их бессменным заведующим. Среди первых выпускников числились сын о. Н. Вознесенского – Г. Н. Вознесенский, иеромонах Нафанаил (Львов) – сын бывшего обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова и другие. Курсы приравнивались к Духовной Семинарии, на них преподавались все те научные дисциплины, какие были в программе богословских классов дореволюционных семинарий[18].

 

Еще в январе 1929 года при награждения о. Николая Вознесенского митрою епископ Мелетий (Заборовский) «высказал доброе пожелание скоро видеть о. Николая монахом, а затем и в сане епископа»[19]. Но пострижение о. Николая в иноческий чин состоялось лишь 24 сентября 1933 года, а 25 сентября он был возведен в сан архимандрита.

21 мая/2 июня 1934 г. в Иверском храме о. архимандрит Димитрий был наречен, а 22 мая/ 3 июня в кафедральном св. Николаевском соборе хиротонисан во епископа Хайларского, викария Харбинской епархии с оставлением его настоятелем Иверской церкви[20]. Чин наречения и хиротонии совершен был архиепископом Харбинским и Маньчжурским Мелетием (Заборовским), архиепископом Камчатским и Петропавловским Нестором (Анисимовым) и епископом Пекинским и Китайским Виктором (Святиным), начальником Китайской духовной миссии [21].

 

Богословский факультет Института Св. Владимира.

 

В августе 1934 г. епископ Димитрий стал председателем Правления только что открытого Богословского факультета при Институте св. Владимира[22].

Факультет стал прямым преемником 4-х Российских Духовных Академий и вторым высшим русским православным богословским учебным заведением на всем бескрайнем пространстве русского рассеяния.

До 1938 г. на факультете преподавало 14 человек: 4 профессора, 6 доцентов и 4 лектора. Епископ Димитрий читал курсы лекций по Св. Писанию Нового Завета и Гомилетике.

 

В 1935 году при факультете был образован кружок св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова: в сентябре 1938 года владыка Димитрий, принял на себя звание его первого почетного члена, а в ноябре утвердил устав Братства и с этого времени Кружок стал именоваться Братством. Почетным председателем Братства стал владыка Димитрий. Основной работой братства стала издательская деятельность, и за довольно короткий срок удалось подготовить и выпустить 17 книг и брошюр религиозно-нравственного содержания. Это были не только переиздания, но и книги совсем новые: «Жития Святых» по св. Димитрию Ростовскому, книги о старцах Оптиной Пустыни – Макарии и Амвросии, целый ряд изданий Братства был посвящен святому Апостолу Иоанну. С самого первого дня владыка Димитрий активно участвовал в редактировании и составлении этих изданий.

 

В 1939 г. в Харбине была открыта и Духовная семинария (ректор прот. о. О. А. Пономарев). Для забот о материальном устроении ее создавался Попечительский Совет Семинарии, председателем коего стал епископ Димитрий.

 

Русское Церковное разделение

в оценке епископа Димитрия.

 

Владыка Димитрий определенно высказал свое отношение по вопросам церковного разделения в русской эмиграции, отвергнув и осудив тенденциозную и усиленно навязываемую трактовку причин раскола – как столкновение честолюбий митрополитов Антония и Евлогия. По мнению владыки Димитрия, вопрос стоял несравненно серьезней и глубже: “ Быть ли в Зарубежной Русской Церкви во главе ее строю соборному, иль – единоличному, а с тем вместе – объединенному иль разобщенному”[23].

Поэтому Владыка Димитрий высказался и против предложения митр. Евлогия о создания 4 автономных церковных округов, называя этот проект «печальным наследием революционной заразы». По мнению епископа Димитрия, Указ Патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 года, «представляя временную обособленность и самостоятельность епархии, оторванной от связи с патриаршим центром, [...] определенно затем требует именно объединенного и соборного решения вопросов (и точно – под председательством старейшего из епископов, каковым в эмиграции является неоспоримо митр. Антоний)».

 

Епископ Димитрий как представитель Дальневосточных епархий принял участие в специальном Совещании по вопросу об установлении мира и единства в Русской Православной Церкви Заграницей, состоявшемся в октябре-ноябре 1935 г. по инициативе и под председательством Сербского патриарха Варнавы[24]. Владыка Димитрий исполнял обязанности секретаря Совещания.

 

Посланник Архиерейского Синода.

 

В начале 1936 г. по поручению Архиерейского Синода РПЦЗ владыка Димитрий совершил поездку в Индию для изучения вопроса о возможности присоединения Индийской Церкви возглавляемой Католикосом Григорием-Василием. Несколькими годами ранее эта церковь отложилась от яковитского сирийского патриарха и в 1935 г. высказала стремление к воссоединению с православной Русской Церковью.

События этой любопытнейшей поездки, которой предшествовало полуторамесячное пребывание в Святой Земле, были описаны самим владыкою Димитрием в обстоятельном отчете.

Его путешествие в Индию началось 27 января (10 февраля) 1936 года из Иерусалима[25] и завершилось в феврале.

В общей сложности епископ Димитрий провел в Индии двадцать дней, из коих шестнадцать – в разъездах по раджанату Траванкор. Встречаясь с туземными христианами, он рассказывал о русской церкви и положении православных в оккупированной большевиками России, проповедуя Учение Христово при содействии двух переводчиков (с русского на английский и с английского на малабарский язык)[26].

По докладу преосвященного Димитрия о его поездке к сирийским христианам Архиерейский Собор РПЦЗ принял постановление (от 15/28 сентября 1936 г.) признать необходимыми дальнейшие переговоры с сирийскими христианами и учредить в Малабре русскую православную Миссию, благословив поехать туда сына преосвященного Димитрия игумена Филарета (Вознесенского)[27].

Связи, установленные во время этой поездки, не порывались. Спустя несколько лет в журнале «Хлеб Небесный» епископ Димитрий поместил два стихотворения за подписью “Русский инок”– “Храм эмиграции” и “Мое жилище”[28]. По всей видимости, сей “Русский инок” – архимандрит Андроник (Елпидинский)[29], который в 1936 году сопровождал епископа Димитрия во время поездки по Индии.

 

Владыка Димитрий вошел в число инициаторов создания Братства Святой Руси, которое родилось в Белграде в Николин день 1933 г.[30]. Председателем Братства стал митрополит Антоний (Храповицкий). Основной задачею Братства был поиск путей преодоления разобщенности русской эмиграции, в которой возникло много различных организаций «иногда дружественных, иногда враждебных друг другу». Предполагалось все места расселения русских людей покрыть сетью братских организаций, объединяющихся в каждой местности под главенством «высшего для каждой данной местности представителя Православной Церкви»[31].

 

С началом японской оккупации Маньчжурской Империи японская администрация стремилась установить полный контроль за жизнью огромной русской колонии. Это касалось и церковно-общественной жизни русских. Так, японцы особенно добивались от русской иерархии узаконения возможности поклонения православных христиан языческой богине Аматэрасу, верховному божеству синтоизма, олицетворяющему Солнце. С поклонением этой богине в Японии связывали и надежду на победу японской армии в войне[32].

Как отмечает протодиакон Никита Чакиров “Владыка Димитрий твердо стал на защиту Св. Православия.[...] [в его лице] японцы встретили неустрашимую твердость, прямоту и непоколебимость, равноценную Василию Великому, ибо с ними так никто не говорил раньше, как Архиепископ Димитрий”[33].

 

Издательская деятельность

 

В Харбине продолжилась и литературно-издательская деятельность о. Николая Вознесенского. Начиная с 1921 г. он готовил и издавал учебные пособия по истории христианской церкви и православно-христианскому нравоучению и богослужению. Вышли также детский молитвослов с простейшим разъяснением текста молитв и другие его книги и брошюры.

 

В 1925-1926 гг. под его редакцией выходил нравственно-церковный журнал “Вера и Жизнь”[34], печатавшийся в Софийской приходской типографии в Харбине.. В журнале публиковалась хроника церковной жизни Харбинской епархии, статьи по истории епархии и церковно-нравственного содержания, в числе последних обзор архиепископа Мефодия «О знамении обновления святых икон» (обзор многочисленных показаний очевидцев, свидетельствующих об удивительном мистическом явлении тех лет – волне благодатных обновлений икон, совершившихся во множестве в эмиграции и в России):

С 1926 года в Харбине, в качестве издания Казанского-Богородицкого мужского монастыря выходил Духовно-Нравственный Православный иллюстрированный журнал «Хлеб Небесный». Владыка Димитрий в течение многих лет оставался постоянным и прилежным автором этого журнала, едва ли не самого лучшего из всей церковной периодики русской эмиграции.

 

В 1935 году в Харбине увидела свет самая, пожалуй, известная из всех книг владыки Димитрия, его «Апокалипсис в перспективе ХХ-го века».

 

В 1941 году епископ Димитрий издал «Псалтирь Протолкованную» на славянском и русском языках с вводными разъяснениями[35]. Это был плод его трехлетних занятий в деле, которому он придавал весьма большое значение. Подготовленный им текст был затем внимательно пересмотрен профессором Богословского факультета К. И. Зайцевым (впоследствии принявшим монашеский постриг с именем Кирилла). Изданием подобного труда епископ Димитрий стремился вернуть и вновь сделать любимым занятием в домашнем или келейном обиходе совсем почти вышедшее из употребления чтение Псалтири, ставшее, по его словам, «непосильным занятием для подавляющего большинства, даже и хорошо грамотных русских людей» вследствие незнания языка славянского.

 

В 1943 году Братством имени Св. Иоанна Богослова при Богословском факультете Института Св. Владимира в Харбине был издан составленный епископом Димитрием «Домашний молитвослов для усердствующих», до сего дня остающийся, пожалуй, наиболее удачно составленным молитвословом на русском языке:

 

И в последние годы своей пастырской работы владыка Димитрий по-прежнему полагал в основу всякого успешного православного учительства те же неотъемлемые свойства, что и в ранние годы своего служения: «Эти три первых, внутренне связанных между собою, свойства (преподавания), – элементарность, конкретность и наглядность преподавания мы считаем главными и основными, от коих больше всего зависит успешность обучения для нашего предмета»[36].

 

«Отличительные черты его натуры, – отмечал в предисловии к недавнему переизданию Молитвослова известный в русском рассеянии протодиакон о. Никита Чакиров, – были следующие: строгое хранение истины, любовь к Богу, а отсюда горение духа и горячая, искренняя молитва; любовь к ближним и, как следствие этого, забота о нуждающихся и голодных и создание Серафимовской столовой при Иверской церкви, где ежедневно выдавались бесплатные обеды и питались сотни нуждающихся, а также создание приюта для престарелых; любовь к молодежи и забота о благе церковном и создание пастырско-богословских курсов; а также, конечно, любовь и к детской душе и создание приюта для мальчиков»[37].

 

Нам представляется важным отметить еще одну несомненную особенность этого вовсе чуждого благочестивой болтовне исключительного человека. Вся его жизнь была органическим единством веры и дел, направленным на преодоление того отвлеченного христианства, которое современник владыки Димитрия, один из наиболее чутких русских ученых историков Лев Платонович Карсавин, называл почти восемьдесят лет назад «Одним из самых вредных заблуждений, и притом особенно опасным именно в переживаемое нами время»[38].

 

В 1944 г. владыка Димитрий возведен был в сан архиепископа.

Последние годы он тяжело болел. 29 сентября 1946 г. архиепископ Димитрий выехал в Москву, и вскоре был «определен на покой» – в Псково-Печерский монастырь. Четыре месяца спустя – 31 января 1947 г. он скончался в больнице в Ленинграде.

Отпевали владыку Димитрия 2 февраля 1947 года в Ленинграде, в Николо-Богоявленском соборе. Чин отпевания совершали митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков) и епископ Ювеналий (Килин), бывший Хайларский[39].

Погребен владыка Димитрий на Больше-Охтенском кладбище справа от храма. Над его могилою высится светло-синий деревянный крест.