По материалам конференции: Православный Свято-Тихоновский
богословский институт (ПСТБИ).
Ежегодная богословская конференция 2000 г.

В истории Американской Православной Церкви, ее взаимоотношений с Русской Православной Церковью (РПЦ) значительный интерес представляют исполненные драматизма события 1946 г., связанные с решениями Седьмого Всеамериканского церковного собора. В исследованиях по церковной истории, где данный сюжет затрагивается, он не получил полного и всестороннего освещения. Таким образом, тема далеко не исчерпана.

Что предшествовало этим событиям? Специальная комиссия из представителей Московской Патриархии, обследовавшая состояние дел в североамериканской епархии, в конфиденциальном отчете сообщала: «В настоящее время Русская Православная Церковь в Америке делится на три юрисдикции. Представителем первой юрисдикции является Экзарх митрополит Вениамин (Федченков). Около него группируются те, кто симпатизирует СССР и предан Московской Патриархии. Эта группа немногочисленна и по причинам политическим к ней относятся с осторожностью. Вторая группа объединяется архиепископом Виталием (Максименко), сторонником Зарубежного синода. Она тоже немногочисленна, но очень активна. Непримиримо относится к Советской власти и это отношение переносит и на Московскую Патриархию. Третья группа — митрополия — с общим числом верующих 300 тысяч человек объединяет всю основную массу православных американцев. Возглавляется митрополитом Феофилом (Пашковским) и держится тенденции — не проявлять в церковной жизни национально-политических или русско-патриотических настроений».

Великая Отечественная война существенным образом повлияла на характер процессов, происходивших в русской православной общине США. Решительное большинство ее исполнилось патриотических настроений и оказалось на стороне СССР, своего страждущего народа, борющегося за свободу и независимость Отечества. Подъем, созданный в союзных странах славными победами русского оружия, и вся обстановка, сложившаяся к этому времени в мире, воодушевляли духовенство и мирян. Новая советская политика по отношению к Церкви, избрание Патриарха Московского в 1943 г. расценивалось многими на Западе, в том числе в США как изменение характера советского режима и установление религиозной свободы в Советском Союзе. Многие русские православное люди в Америке, особенно иммигранты первой волны, приехавшие сюда по экономическим, а не по политическим мотивам, с энтузиазмом отнеслись к этим событиям. В приходах митрополии преобладали настроения в пользу нормализации отношений с Матерью-Церковью, возобновления переговоров с Москвой. В этих условиях, под давлением церковного общественного мнения, митрополит Феофил был вынужден согласиться на созыв Всеамериканского собора духовенства и мирян. Он состоялся в Кливленде в соборном храме св. Феодосия 26–29 ноября 1946 г.

Предсоборная агитация епископата была направлена на срыв воссоединения с РПЦ, в том же духе был заготовлен проект резолюции. Митрополит Феофил и архиепископ Виталий накануне Собора публично заявили в прессе, что они против единения с Москвой. В течение двух дней на Соборе епископат вел эту линию. На третий день, в ходе острой полемики выяснилось, что значительное большинство делегатов (русские из Закарпатья и некоторые представители послереволюционной эмиграции) являются сторонниками разрыва с Заграничным карловацко-мюнхенским синодом и присоединения к Московской Патриархии. В массе рядовых делегатов своей активностью задавали тон настоятель церкви в Детройте протоиерей И. Чепелев и адвокат из Бостона В. Кацедан (от мирян), а также архимандрит Иоанн (князь Шаховской, будущий архиепископ Сан-Францисский, выдающийся православный апологет и проповедник). Незадолго до Собора он прибыл в США из Франции и был принят в состав клира митрополии. В одном из своих выступлений архимандрит Иоанн сказал: «Я радуюсь, что Всеамериканский церковный собор сыновне поклонился трудам и подвигу Русской Церкви в лице ее Первоиерарха, Патриарха Московского и всея Руси».

Епископат оказался в замешательстве. По меткому выражению митрополита Вениамина, «ведь получается нечто противоестественное: овцы идут впереди пастырей». Учитывая обстановку и опасаясь, что воссоединение пройдет помимо иерархов, митрополит Феофил подчинился решениям Собора.

Всеамериканский собор в Кливленде подавляющим большинством голосов (187 против 61) высказался за нормализацию отношений митрополии с Церковью в Советской России, за ведение переговоров с Московской Патриархией и признание «священноначалия», то есть духовного авторитета Патриарха. Собор категорически отказался, однако, признать его административную власть в США и подтвердил требования полной административной автономии для митрополичьего округа в Америке. Его административно-каноническое подчинение эмигрантскому Карловацкому синоду прекращалось.

Высшим органом власти в митрополии объявлялись периодически созываемые Соборы, которым предоставлялось право и впредь избирать митрополитов. Кливлендский собор заявил, что в случае, если Патриарх Московский не примет условий перехода митрополии под власть Патриархии, то Американская Церковь не перейдет в ее ведение «до той поры, когда Московская Патриархия найдет их приемлемыми и даст нам просимое».

На этом же Соборе произошел разрыв с Зарубежным синодом, ввиду того, что для епископов и приходов карловацко-мюнхенской ориентации сама мысль о нормализации отношений с Московской Патриархией была совершенно неприемлема. В Кливленде непрочная связь феофиловцев с карловчанами прервалась окончательно. Четыре карловацких епископа во главе с архиепископом Виталием отказались подчиниться решениям Собора и были отлучены митрополией; в 1947 г. они восстановили юрисдикционную связь с Зарубежным (мюнхенским) синодом. Феофиловский архиепископ Леонтий (Туркевич), объясняя мотивы решения Собора и митрополии, писал в Мюнхен митрополиту Анастасию: «Масса была настроена весьма оппозиционно к нынешнему нашему положению связи с Заграничным Синодом».

По мнению одного из лидеров народно-церковной инициативы протоиерея И. Чепелева, решение Собора явилось выражением «сознания всего церковного народа», явного большинства православных людей в Америке. Делегаты Собора, по его словам, «не поддались искушению свирепо бушевавшей, как в стенах храма, так и за стенами его, пропаганды, направленной против соединения с Патриархом всея Руси». Однако у этого решения, отражавшего устремления и волю ассимилировавшихся и ориентированных на Америку приходов митрополии, имеется и другой аспект, а именно: сохранение духовной связи с Матерью-Церковью на ее исторической родине одновременно предполагало гарантию полной внутренней автономии. Она исключала всякое иностранное политическое вмешательство в местную церковную жизнь как несовместимое с американским гражданством и проистекавшими отсюда элементарными требованиями лояльности правительству США.

В связи с этим, вряд ли адекватно отражали суть сложившейся ситуации оценки советских дипломатических представителей в США, высказанные по существу решений Собора. В конфиденциальном отчете в МИД СССР 12 марта 1947 г. генеральный консул в Нью-Йорке Я. М. Ломакин, в целом хорошо информированный о положении в американской РПЦ, счел возможным сделать следующий вывод: «Несмотря на то, что решение Кливлендского Собора явилось уступкой феофиловцев, сделанной под напором масс верующих, все же это решение не отвечало требованиям большей части верующего населения и некоторой части духовенства, сторонников действительного, а не формального признания патриарха и подчинения патриарху Русской православной церкви в Америке…». Он утверждал далее: «Верующие… прекрасно отдают себе отчет в том, что по существу решение Кливлендского Собора внесло очень незначительное изменение в положение Американской православной церкви по отношению к патриархии и более того, явилось маневром руководящей верхушки этой церкви с целью не допустить размежевания верхов… с низами, которые в своем большинстве настроены безоговорочно и полно признать Московского патриарха».

Московская Патриархия не нашла постановление Собора вполне удовлетворительным. Тем не менее, его следует считать первой серьезной попыткой нормализации отношений между РПЦ и Североамериканской митрополией. В этой связи обращает на себя внимание активная позиция деятелей русской культуры, наиболее авторитетных представителей православной академической интеллигенции в США в указанный период. Речь идет о так называемой «Записке пяти профессоров». Она оказала существенное воздействие на формирование общественного мнения русской общины и характер решений Всеамериканского церковного собора.

Еще задолго до созыва Кливлендского Собора в ноябре 1946 г. митрополит Феофил и его окружение развернули большую кампанию за сохранение подчинения американской митрополии Заграничному синоду. Однако 27 октября группа профессоров в составе М. М. Карповича, Н. С. Тимашева, Г. П. Федотова, а также П. П. Зубова и Г. И. Новицкого выступила на страницах нью-йоркской газеты «Новое русское слово» с «Запиской о положении русской православной церкви в Америке» (более известной как «Записка пяти профессоров»). Документ, датированный 18 октября, был опубликован под заголовком «Записка «пяти» признает зависимость Русской Православной Церкви в Америке от Московской Патриархии, но требует от нее широкой автономии». По разъяснению газеты, «Записка» была представлена митрополиту Феофилу на предмет обсуждения высказанных в ней положений на предстоящем Соборе в Кливленде.

В «Записке» указывалось, что Зарубежный архиерейский синод находится в Мюнхене, а не в Югославии, где действовал с благословения Сербского патриарха. Он лишился значительной части паствы вследствие расширения сферы советского влияния и более не пользуется покровительством Сербской Церкви. В силу этого он утратил связь с Вселенской Церковью и свои канонические права. «Для Русской Православной Церкви в Америке, — говорилось в «Записке», — наиболее естественным… представляется возврат к каноническому подчинению Матери-Церкви русской, духовной связи с которой русские православные люди в Америке никогда и не желали прерывать, будучи готовы духовно участвовать в ее служении делу Христову».

Авторы «Записки» высказывались за признание Московского Патриарха каноническим главою Православной Русской Церкви в Америке. При условии, что Патриарх не будет пользоваться здесь никакой церковно-административной властью, а предоставит американскому митрополичьему округу полное самоуправление, т. е. широкую автономию.

Против этого предложения пяти выступили все сторонники митрополита Феофила и их печатный орган «Россия», русская монархическая газета карловацкой ориентации. «Учеными бунтовщиками» названы были авторы «Записки» на страницах газеты в номере от 23 ноября 1946 г.; их обвиняли в «измене». Неоднозначной была реакция на «Записку» в европейском зарубежье. Известный политический деятель и историк А. В. Карташев, по-прежнему не доверявший советской власти и ориентированный на Константинопольского патриарха, уже после Кливлендского собора не без иронии писал в «Церковном Вестнике Западно-Европейской епархии» (Париж, апрель 1947 г.): «Ждать от Москвы милостивого дарования демократической конституции на бесконтрольное самоуправление — эта наивность явно не к лицу искушенным профессионалам-публицистам». Резкое неприятие инициатива пяти вызвала у религиозного философа И. А. Ильин, который писал лидеру «карловчан» в США архиепископу Виталию 14 июля 1947 г.: «Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый и дорогой Владыко. Давно уже слежу я за Вашею свещою в окружающей нас тьме, слежу с тайною религиозною радостию и гордостью. Потому что душа моя жаждет именно таких пламенников и твердостоятелей, коими искони держались и ныне держатся Православная Церковь и Россия. Но не хотел обременять Вас своими излияниями. Ныне же видя Вас, стойко идущим и ведущим, кривду обличающим и одиночества не страшащимся, и считая путь Ваш верным и светлым, хочу сказать Вам мою заочную любовь и духосыновнее почтение. Радуюсь Вашей свеще и чую Божию Руку над Вами. Пока это есть, не задохнемся от большевицкой кривды и масонской лжи. Помяните меня в Ваших святых молитвах! Испрашивая Вашего благословения, кланяюсь Вам и благодарю за радость духовную. Ваш о Духе Иван Александрович Ильин».

В оценке роли и места «Записки» в церковной жизни 1946 г. в США сходятся такие разные исследователи — аналитики как историк карловацкой ориентации Н. Д. Тальберг и советский генконсул Я. М. Ломакин. И тот, и другой признают, что ее влияние на умонастроения участников Кливлендского собора было весьма существенным. Решение Собора, подчеркивает Ломакин в отчете МИД СССР, «в своей редакции соответствует предложению, сделанному 27 октября 1946 г. группой лиц в составе профессоров Тимашева, Федотова и других. Эта группа оказалась более осведомленной о действительном положении в феофиловских приходах, чем сам Феофил и его ближайшие соратники архиепископы Леонтий и Виталий». Естественно, Ломакин счел необходимым соответствующим образом прокомментировать характер инициативы пяти. «Эта группа, — писал он, — внесла свое, предложение исходя не из интересов Московского патриарха, а учитывая настроения приходов с тем, чтобы предотвратить безоговорочное признание патриарха и сохранить существующее положение». Позвольте закончить кратким резюме: «Записка о положении Русской Православной Церкви в Америке» остается интересным и исключительно важным памятником богословско-канонической и публицистической мысли Русского зарубежья.