В отечественной православной традиции  подлинно народным памятником тем или иным историческим событиям,  лицам  всегда являлся храм-памятник[1]. Православная традиция мемориального храмостроительства не только не прервалась восемнадцатым веком, который стал свидетелем укоренением на русской почве монументальной памятной скульптуры,  но и получила дальнейшее распространение, перейдя на события новой истории, – пишет А. В. Святославский, посвятивший свои исследования  роли памяти в православии и устойчивым формам православных акций увековечивания[2].  В  русском зарубежье эта традиция жила и развивалась  в течение всего ХХ века.

Автором статьи выделена и проанализирована    группа храмов-памятников, возведенных в Маньчжурии (северо-востоке Китая)  в честь  павших русских воинов  в Русско-японскую войну 1904-1905 гг.[3].    Маньчжурия  1900- 1910-х гг., собственно,  не является «русским зарубежьем» в общепринятом смысле. Тем не менее,   сооружение  традиционных для русского православия  мемориальных часовен, храмов и памятных крестов  на территории Маньчжурии можно, наверное, рассматривать  как пролог  той масштабной   религиозной деятельности русской диаспоры  в дальневосточном зарубежье, расцвет которой пришелся на 1920- е гг.

Данное исследование посвящено одному из многих памятных сооружений,  но который считался   венцом всей деятельности России по увековечиванию памяти Русско-японской войны на территории Китая -  храму-памятнику Христа Спасителя в Мукдене (нынешнем Шеньяне). Впервые к работе привлечены   мало доступные источники[4]: брошюра   «Забытые могилы», изданная в Харбине Российской духовной миссией в Китае[5] и  религиозно-патриотический журнал «Хлеб небесный», издававшийся также в Харбине. В 1928 г. в нем была опубликована первая обобщающая статья по русским воинским захоронениям  в Китае[6]. Впервые использован один  иконографический источник из фонда ИИМК РАН[7] и  материалы натурного обследования объекта весной 2005 г. [8]. Так же использованы материалы журнала    «Китайский благовестник» – печатного органа Российской духовной миссии в Китае.  Этот надежный источник  хоть и хранится в библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга,  ранее в заявленном аспекте не привлекался.

   В 1908 г. Николаем II был издан указ о посылке на Дальний Восток на бывшие поля сражений Русско-японской войны особой Комиссии  для обустройства военных кладбищ России в Маньчжурии.  Подразумевалось сооружение достойных совершенным подвигам памятников. В указе писалось: «Тысячи и тысячи незаметных наших героев, павшие смертью храбрых, нашли себе покой в далеком Китае, и чтобы оставить о них память нашим потомкам, сочли мы за благо послать особую комиссию на Д. В. по устройству памятников нашим героям» (привожу по памяти – В. Герасимов)[9].

С этой целью в Петербурге под председательством великой княгини Ольги Александровны был создан Комитет по увековечиванию памяти русских воинов, павших в войне 1904-1905 гг. Первые реальные шаги –  натурное обследование  и выбор мест для захоронений – были предприняты осенью 1909 г. Все кладбища были разбиты на три разряда. К первому отнесены те, на которых предполагались  каменное ограждение,   часовни- и храмы-памятники с памятными досками и мартирологами на камне, сторожки. Для  приведения в исполнение решений Комитета был создан особый орган,  во главе   которого   назначен  генерал-майор С. А. Добронравов. Проекты часовен, памятников, оград и крестов делались по заказу  Комитета в Петербурге и передавались специалистам для детальной их разработки на месте.[10] В комиссии  Добронравова, кроме инженеров-строителей,  состоял и опытный гражданский инженер Вельс В. К. , известный первостроитель КВЖД и  Харбина, который вероятно и занимался детальной разработкой утвержденных эскизов и  вел авторский надзор.  

Надо отметить, что  и до деятельности государственной  комиссии  в Китае  по инициативе местного военного и гражданского населения было сооружено несколько мемориальных храмов в честь павших русских воинов. Например, в  городах  Тяньцзине и  Харбине.

О размахе и трудности задуманного предприятия по увековечиванию памяти русских воинов говорят инструкции Комитета, подробно регламентирующие весь процесс. Кроме сложной, в том числе  морально тяжелой,  работы по переносу гробов и  прахов, сложной была и  сама организация производства работ по сооружению оград, крестов, часовен, памятников и   храма-памятника в Мукдене. Тем более она была  сопряжена, с одной стороны,  с огромной перепиской по поводу командирования специалистов, получением из России чертежей, эскизов, церковной утвари и книг, а с другой – необходимостью подробнейших докладов-отчетов председателю княгине Ольге Александровне   для получения санкций Комитета, отстоящего на тысячи километров[11]. Практическая работа комиссии  Добронравова продолжалась в Маньчжурии четыре года, вплоть до начала 1914 г., но  не была закончена полностью. В городах  Порт-Артуре, Мукдене, Дальнем появились часовни-памятники и храм-памятник.   Всего за этот период  возведено  18 воинских мемориалов в 16  пунктах[12].     Казной было затрачено свыше 30000 золотых рублей, крупные пожертвования были сделаны и другими особами царской фамилии [13].

В Мукдене храм-памятник во имя Христа Спасителя  заложили 8 сентября  1911 г. посередине  большого русского воинского кладбища, расположенного к северо-востоку от вокзала южно-маньчжурской железной дороги[14].  Разрешение на закладку храма дал архиепископ Иннокентий, начальник Российской духовной миссии в Китае.  В   основание храма либо в стену по  сложившейся  в XIX –ХХ вв. православной  традиции должна была быть заложена  строительная (закладная) доска с мемориальной надписью, но  этого факта в привлеченных мною источниках не зафиксировано.  При закладке первого камня храма православного священника (или владыки) не было, иначе обязательно имелось бы на то указание. В тоже время существует особый  акт на китайском и монгольском языках, подписанный присутствующими на торжестве закладки храма   генерал-губернатором трех Восточных провинций  Чжао-Эр-Сюнем и другими высокопоставленными лицами  как с русской, так и китайской сторон.  Строительство храма  было завершено    в 1912 г.,  но еще и 1914 г. он не был освящен[15] . Многими частными лицами были пожертвованы храму образа, церковная утварь, облачения и т.п. На средства известного харбинского  коммерсанта Чистякова сооружена звонница с 7 колоколами в  северной части кладбища.

  Посвящение воинского храма-памятника Христу Спасителю не только символично, но и типично для своего времени: соотнесение подвига воинов с подвигом Христа, пронизывает все воинские храмы-памятники XIX – начала ХХ в. [16].  Не исключение и православные храмы-памятники, возведенные  в Китае и Японии.

Во всех опубликованных источниках, начиная с 1928 г. («Хлеб небесный»), и  современных исследованиях 2000-х гг., посвященных православию на Дальнем Востоке, указывается, что проект  мукденского храма   выполнен по замыслу  великого князя  Петра Николаевича, хотя  этому заявлению пока нет  документальных  свидетельств[17]. Но вполне вероятно, что этот замысел претворял в жизнь  член комиссии Добронравова  – инженер В. К. Вельс.  

Архитектура   мукденского храма-памятника относится к тому направлению модерна, которое было свободно от обращения к древнерусскому архитектурному наследию как таковому. За основу создания формы и художественного образа в рамках данного направления в стилизованном виде использовались исторически знаковые формы, ассоциирующиеся с национально-православными символами: колокол, звонница, купол, шатер, крест, сень, «шапка Мономаха»  и т. п.  Это направление в архитектуре говорит о том, что памятное храмостроительство в начале ХХ в. отмечено выходящим за рамки православной традиции символическим формотворчеством, хотя и в меньшей степени, чем монументальное искусство, - отмечает А. В. Святославский[18].

Храм-памятник Христа Спасителя в Мукдене  представляет собой восьмигранный центричный объем из серого гранита на мощном ступенчатом цоколе. Он  увенчан главой в виде стройного шлема на граненом трибуне с крестом, кровля храма - в виде «мягко свисающей» на грани восьмерика чешуйчатой «кольчуги», – все вместе создает запоминающийся яркий художественный образ – образ воина-богатыря, русского витязя. Полукруглая апсида перекрыта конхой, западный придел – полуциркульным сводом.  Тема древнерусского воинского одеяния – шлема, кольчуги, доспехов –   пронизывает всю художественную структуру храма, от архитектурных форм до декоративных деталей, о чем пойдет речь ниже. Такое заключение позволили сделать обнаруженные в 2005 г.   20 фотографий экстерьера и интерьера храма. Фотоснимки  сделаны единовременно, изготовлены в одном формате, оформлены в паспарту  и  составляют единый комплект (альбом), специально подготовленный по завершению строительства, возможно   для представления в Комитет. До этой находки мы имели весьма приблизительное представление даже о  внешнем облике храма, не говоря уже об интерьере и тем более деталях. О последних, как правило, мы знаем  совсем мало, и в основном судим по текстологическим источникам, так как исторических фотографий интерьеров храмов, тем более уже давно принадлежащих Китаю, практически  не сохранилось.  Тем более ценны обнаруженные фотографии.  Используя этот  источник, мы имеем возможность составить более точное представление об  архитектурных особенностях и убранстве интерьера.

Четыре более узкие грани восьмерика украшены двумя ярусами медальонов в виде  воинских  щитов, в центре которых выгравированы христианские и наградные воинские кресты разнообразной формы  (русский, греческий, Георгиевский,  Андреевский) и по окружности памятные надписи:  «С нами Бог», «Сим победивши». Окна на северном и южном фасадах, апсиде в виде четырехконечных латинских крестов. В форме Георгиевского креста, наградного знака солдат и унтер-офицеров Российской армии, венчающий  главу-шлем крест,  на западный, входной,  придел венчает традиционный православный крест –  восьмиконечный

Оригинален иконостас храма, в облике которого также стилизуется воинское древнерусское облачение. Его центральная часть завершается шлемообразной формой, а боковые фланги украшены покрытием-кольчугой и щитами с медальонами. В правом медальоне – изображение лика Христа, в левом  – роспись на библейский сюжет крещения, в центре – «Тайная вечеря» в арочном обрамлении.  Религиозные сюжеты картин проникнуты  воинской тематикой (благословление  воинов перед решающей битвой),  святые образы Михаила Архангела, Георгия Победоносца на царских вратах и стенах.  Все, вплоть до мелочей, продумано и  работает на   художественный  образ:  подсвечники паникадила, металлическая окантовка царских врат, картин и образов с  отделкой  декоративными заклепками ( ассоциируются с «кованым» воинским одеянием , старинными судами, оружием), рисунок решеток, декора с  использованием известных форм и символов – Андреевских лент и Георгиевского креста и т.п. Но не смотря на полный символов и аллегорий художественный замысел архитектора,  он  не нуждается в авторском комментарии и легко «читается».   

Акты церковной мемориализации в экстерьере и интерьере храма последовательно представлены в разных формах. Во-первых,  ставшим в России уже традиционным образом – установлением храмовой иконы Спаса Нерукотворного у правого клироса.    Во-вторых,   словесными средствами выражения – надписи на стенах, над входами, на специальных настенных досках. На мраморной  доске, укрепленной под окном-крестом на южном фасаде часовни, выгравировано: «Храм Христа Спасителя сооружен повелением его императорского Величества Государя императора Николая Александровича для увековечивания памяти доблестных воинов, положивших жизни свои за Веру, Царя и Отечество в Русско-Японскую войну 1904-1905 гг.». Пять больших мраморных досок с  перечислением войсковых частей русской армии, участвовавших в боях под Ляояном, на реке Шахе, под Тюренченом, Сандепу и Мукденом, расположены в интерьере по обеим сторонам окон-крестов на южной и северной стенах [19].  Еще одна мемориальная форма – мартиролог на камне представлял сведения об общих потерях за Царя и Отечество в этих операциях. В-третьих, памятные надписи делались не только на частях здания, крупных объектах, но и на предметах церковной утвари, образах, крестах малых форм. На храмовой иконе была памятная надпись: «Сия икона Спаса Нерукотворного сооружена в храм Христа Спасителя в г. Мукдене на русскую братскую могилу в память доблестных воинов, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество в войну 1904-1905 гг.».[20]  На  копии иконы Казанской Божьей Матери, пожертвованной   Императором и  установленная в алтаре,  тоже имелась надпись: «Благословление Его императорского величества».  В храме же хранились два серебряных венка, возложенных в свое время на братскую могилу от Российских императорских Армии и Флота, а затем перенесенные  в храм[21].

Мукденский храм составлял единое целое с кладбищем,  которое, по крайней мере на  1928 г.,  считали центральным в Маньчжурии[22].   Там  покоилось около 60 тыс. погибших русских воинов как в войну 1900-1901гг., так и в войну 1904-1905 гг.[23].  Храм вместе каменной кладбищенской  оградой, могильными плитами,  единообразными поминальными крестами и   садом  можно считать военным мемориалом.

Трагические для России события 1904-1905 гг. были увековечены на Маньчжурской земле традиционным для православия способом: строительством храмов-памятников. Церковная мемориализация событий выражалась не столько в объемно-пространственной композиции храмов, хотя и в ней, сколько в художественной стилистике символического декоративного убранства, эпитафиях, обилии памятных надписей. Архитектура мукденского храма-памятника Христа Спасителя и других, осуществленных и неосуществленных проектов, выполненных  в рамках  деятельности  комиссии Добронравова, позволяют говорить о модернистских художественных течениях как о нередком явлении в мемориальной православной культуре начала ХХ в.

Здание храма-памятника сохранилось, состоит в ведении Шеньнского правительства,  находится в удовлетворительном техническом состоянии, используется как склад. Все свободные подходы к нему перекрыты пристроенными  вплотную современными зданиями, несмотря на то, что  здание включено в список 70 памятников истории и культуры Шеньяна. Рядовые шеньянцы не имеют понятия о бывшем назначении этого

 « странного» для них  здания, а в одной из местных газет известным китайским краеведом Дань Хунга заявлено как открытие, что оно  является памятником погибшим воинам и русско-японской войне, где  совершался  «обряд жертвоприношения», а не православным храмом[24]. Оставляя в стороне комментарии представлений   современного просвещенного китайца, коим без всякого сомнения является Дань Хунга, о русской  православной традиции,  лишь констатируем, что в последнее время в Китае произошел поворот  общественного внимания к русскому историко-культурному наследию как туристическому ресурсу Китая.  

Примечания: