В истории деятельности Русской Православной Церкви Московского Патриархата в Западной Европы был один эпизод, который может вызвать у верующих и историков Церкви некоторое недоумение.

Речь идет о назначении в 1946 г. митрополита Серафима (Лукьянова) экзархом Московского Патриархата в Западной Европе.

В настоящей статье мы рассмотрели обстоятельства служения митрополита Серафима в качестве экзарха на основании изучения документов фонда Совета по делам Русской Православной Церкви (по делам религий) Совета Министров СССР в Государственном архиве Российской федерации (ГАРФ. Ф. 6991).

Митрополит Серафим (в миру – Александр Иванович Лукьянов) родился 23 августа 1879 г. в Саратове. В 1902 г. принял монашеский сан, в 1903 г. был рукоположен в иеромонахи.

В 1904 г. окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и был назначен преподавателем Уфимской духовной семинарии. Впоследствии с 1906 г. служил инспектором духовной семинарии.

В 1907 г. был назначен ректором Таврической духовной семинарии в сане архимандрита, а в 1911 г. – ректором Саратовской духовной семинарии. В 1914 г. хиротонисан во епископа Сердобольского, викария Финляндской епархии, а в августе 1917 г. епископу Серафиму было поручено временное управление Финляндской епархией.

После революции оказался в эмиграции в Финляндии в связи с изменением государственных границ. Епископ Финляндский и Выборгский (1918). С 1920 г. – архиепископ. С 1921 по 1923 гг. (по другим данным, до 1924 г.) возглавлял Православную Церковь в Финляндии, затем был смещен.

С 1924 по 1926 гг. находился в затворе в Коневецком монастыре в Финляндии. Позже, в 1926 г. переехал в Англию и был назначен настоятелем Лондонского прихода и викарием Западно-Европейской епархии, управляемой митрополитом Евлогием (Георгиевским).

В 1927 г. присоединился к зарубежному архиерейскому Синоду в Сремских Карловцах и переехал в Париж. С 1927 по 1945 гг. возглавлял Западно-Европейскую епархию РПЗЦ с местопребыванием во Франции. С 1937 г. – митрополит.

После победы над фашистской Германией во Второй мировой войне в среде русской эмиграции, особенно во Франции, были необычайно сильны просоветские настроения. Они выражались, в частности, в стремлении многих православных верующих эмигрантов к объединению с Московской Патриархией.

Для того, чтобы ускорить этот процесс объединения в августе 1945 г. Францию посетил митрополит Николай (Ярушевич). Его приезд в значительной степени способствовал переходу под омофор Московского Патриархата митрополита Евлогия (Георгиевского) с подчиненным ему клиром, а также митрополита Серафима (Лукьянова), о котором идет речь в настоящей статье.

Митрополит Серафим сделал первый шаг к сближению с Московской Патриархией, дав в августе 1945 г. сотруднику просоветской газеты “Русские новости” Н.Я. Рощину интервью, в котором положительно отзывался об СССР и о Московской Патриархии[1].

Тогда же он обратился с раскаянием к Московскому Патриарху и был принят в клир Московской Патриархии.

31 августа 1945 г. митрополит Николай (Ярушевич) и сопровождавшие его протоиереи Павел Цветков и Петр Филонов, с одной стороны, и митрополит Серафим (Лукьянов), с другой, подписали акт о воссоединении митрополита Серафима с Московским Патриархатом “по принятому чину покаяния”[2], а 2 сентября 1945 г. митрополит Серафим направил письмо на имя патриарха Алексия (Симанского), в котором, в частности, говорилось: “Ныне, когда мы имеем осведомления о положении церковных дел в России, доставленные Высокопреосвященным Митрополитом Николаем, когда, наконец, восстанавливается свободное сношение с Российским Патриархатом, я, как и духовенство моей области, полагаем, что настало время для восстановления нормальной административной связи нашей области с Российским Патриархатом”[3].

3 сентября 1945 г. митрополиты Николай, Евлогий и Серафим отслужили торжественный молебен по случаю воссоединения в кафедральном соборе св. Александра Невского на ул. Дарю в Париже.

Как сообщила парижская газета “Русские новости” от 21 сентября 1945 г., в храме митрополита Серафима на ул. Микель-Анж 16 сентября состоялось собрание прихожан, на котором митрополит Серафим рассказал об истории воссоединения зарубежных церквей во Франции с Московским Патриархатом. На собрании была зачитана телеграмма патриарха Алексия I митрополиту Серафиму от 9 сентября: “С глубокой радостью только что получил рапорт Митрополита Николая, касающийся нашего полного единения. Я вас целую братски”[4].

В архиве сохранилась неподписанная записка под названием “О поездке в Париж”, составленная одним из духовных лиц, сопровождавших митрополита Николая в его посещении Парижа. Автор записки описывает ход переговоров митрополита Николая и Серафима: “При первой с ним встрече митрополита Николая Серафим начал разговор с обвинений по адресу митрополита Сергия: Зачем митрополит Сергий говорил в декларации 1927 года – радости ваши – наши радости, горести ваши – наши горести? Почему митрополит Сергий говорил корреспондентам, что гонений на церковь нет? Почему И. В. Сталин митрополитом Сергием называется “Богом данным”? Есть ли у вас действительная религиозная свобода? Почему вы называете нас карловчанами, что обидно для нас, как будто мы не православные?... Зачем Патриарх Алексий в своем послании меня валит в одну кучу с Анастасием, который подносил Гитлеру адрес? Ведь я осудил Анастасия за этот адрес, а при немецкой оккупации Парижа я был на подозрении у немцев за то, что отказался ехать с ними на работу в Россию, заявив, что родину не хочу продавать врагу. Можно ли верить, что Советская власть сейчас надолго и всерьез дает церкви разные блага? Ведь коммунизм – враг религии по существу. Почему по Конституции не предоставлена свобода религиозной пропаганды?

Пришлось долго с ним говорить. Первая беседа еще не привела к желаемому результату. После последующих бесед Серафим заявил, что все, что он услышал от митрополита Николая, привело его к решению воссоединиться с Московской Патриархией... Он просил только, чтобы временно оставить его управляющим прежней его областью... с тем, чтобы он мог все приходы призвать к воссоединению...”[5]. В той же записке далее отмечается, что ближайшими соработниками митрополита Серафима являются протоиереи его кафедрального храма Василий Тимофеев (настоятель) и Иоанн (Григор-Клочко), а также секретарь Александр Васильевич Филонов. Все они сочувствовали делу воссоединения и поддержали в этом митрополита Серафима.

Митрополит Евлогий отнесся к воссоединению митрополита Серафима с большим подозрением. “...Я опасаюсь линии, занятой карловчанами, - пишет он патриарху Алексию. - Митрополит Серафим (Карловацкий) – очень хитрый, лукавый, и, главное, лживый человек. Боюсь, что и в нашем деле он хитрит и придумывает какие-либо интриги и козни. Говорю об этом с болью в сердце и по горькому опыту, не лучше ли взять его на кафедру внутри России? Дай Бог, чтобы я ошибся, но у меня нет к нему доверия...”[6].

Однако у митрополита Серафима были и сторонники. Так, один из прихожан Трехсвятительского подворья в Париже Петр Оболенский, видимо близко знавший митрополита Николая (Ярушевича), писал в 1945 г. последнему: “Невольно все взоры обратились к Преосвященному Митрополиту Серафиму. Вот Иерарх прямых, искренних убеждений. … Нам остается сожалеть, что наши Патриаршие приходы не подчинены Владыке Серафиму, а находятся в подчинении колеблющегося Экзарха [Евлогия]”[7].

Редактор газеты “Русские новости” А. Ступницкий в письме митрополиту Николаю от 22 декабря 1945 г.:

“Наконец, особо нужно отметить в числе лиц, твердо и лояльно стоящих на раз занятой в сентябре позиции – Митрополита Серафима. При этом важно, что он свои позиции защищает весьма активно, твердо и очень умно. У меня к этому иерарху никаких личных симпатий не было. Но его выступление перед своими прихожанами – аудитория весьма трудная – произвело на меня очень сильное впечатление своей убежденностью и уменьем влиять на слушателей. Мои беседы с ним за последнее время меня еще более убедили в том, что имеем дело с очень умным, активным и твердым человеком”[8].

Некоторые из русских православных верующих во Франции противопоставляли митрополита Серафима и митрополита Евлогия, отмечая у последнего физическую немощь, тяжелую болезнь и известную склонность к колебаниям[9]. А. Ступницкий, в частности, полагал, что “возможно… фактически власть в епархии осуществляется лицами, взгляды которых не всегда совпадают со взглядами Правящего Епископа”[10].

И далее Ступницкий в своем обширном письме митрополиту Николаю Крутицкому отмечает: “Беспристрастно наблюдая местные взаимоотношения, невольно задаешь вопрос, не было ли вообще полезно выдвинуть сейчас Митрополита Серафима на более видный и передний план. Он может, как это для нас всех здесь не неожиданно, явиться большой опорой для Митрополита Евлогия”[11]. Автор письма также ходатайствует перед Патриархией о выделении для митрополита Серафима необходимых материальных средств, поскольку “против Митрополита Серафима сейчас ведется жестокая кампания, и одним из ее последствий является то, что его стараются “бить рублем”. Отпавшие от него приходы лишили его поддержки и его материальное положение становится … очень трудным”[12].

Необходимо отметить, что митрополит Серафим постоянно испытывал недостаток материальных средств. Так, в письме митрополиту Николаю от 13 декабря 1945 г. митрополит Серафим писал: “Я делаю долги, но их нечем будет выплачивать. Это крайне вредно отражается на моей сложной работе и на здоровье. У меня нет денег на отопление моей скромной комнаты. Я мерзну и простужаюсь. Нет денег и на разъезды по Парижу для служб и на канцелярию. Я никогда не был в таком ужасном положении, как теперь. Враги[13] издеваются надо мной и злорадствуют, а сами получают большие средства из стана врагов нашей Церкви и Родины. Я мог бы развернуть свою работу гораздо шире и глубже, если бы был спокоен за свое существование. Но теперь стеснен во всех отношениях, но работать хочу всем сердцем и всею душею. С прежними Патриаршими приходами и с Экзархатом у меня наилучшие отношения. С первыми я в полном контакте по всем вопросам. Они очень сожалеют, что находятся не в моей епархии…”[14].

В 1946 г. митрополит Серафим активизирует свою деятельность по объединению Церкви.

1 января 1946 г. он пишет патриарху Алексию из Парижа: “В новый год вступаю в новых тяжелых испытаниях за единство Русской Церкви и в борьбе с расколом”[15]. Примерно в это же время он публикует в парижской газете “Русские новости”, близкой по своей ориентации к Московской Патриархии, свое заявление о необходимости объединения всех заграничных епархий вокруг Московского Патриарха [16].

В своем многостраничном докладе патриарху Алексию от 11 января 1946 г. Н. Полторацкий, начальник православного братства св. Фотия в Париже, в частности, высоко оценивает переход митрополита Серафима в Московский Патриархат: “Представитель Карловацкого Синода в Западной Европе – митрополит Серафим, воссоединенный с Московской Патриархией митрополитом Николаем, занял твердую каноническую позицию, равно как и его непосредственное окружение” [17].

В свою очередь митрополит Серафим “забрасывает письмами” патриарха Алексия[18], в которых проявляет себя чрезвычайно активным сторонником воссоединения ... и подвергает резкой критике как других архиереев Московской Патриархии - архиепископа Александра (Немоловского), епископа Никона (Греве), так и архиереев Константинопольского Патриархата, не принявших еще окончательного решения о присоединении к Московской Патриархии, и карловацких иерархов.

Из письма активного сторонника воссоединения Николая Рощина митрополиту Крутицкому и Коломенскому Николаю (Ярушевичу) от 1946 г.[19] видно, что митрополит Евлогий высоко оценивал позицию митрополита Серафима. ”Митрополит Евлогий совершенно прав, - пишет Н. Рощин, - утверждая, что митрополит Серафим “стоит твердо”. Позиция Митрополита Серафима столь же отчетлива, честна, пряма и непреклонна, как и позиция митрополита Евлогия”[20].

В архиве отложились несколько писем митрополита Евлогия патриарху Алексию и митрополиту Николаю (Ярушевичу), но в них мы не находим упоминаний о митрополите Серафиме. Напряженность в личных отношениях между ними сохраняется.

28 февраля 1946 г. Священный Синод Московского Патриархата выразил митрополиту Серафиму благодарность, «призвав» на него «благословение Божие за его ревность о славе Божией и архипастырские труды по сохранению единства Церкви»[21].

Вскоре в Париж направляется архиепископ Фотий (Топиро[22]). Одной из целей этой поездки является установление “связи Московской Патриархии с митрополитом Серафимом (Лукьяновым)”[23].

В то же время Полторацкий предупредил патриарха Алексия о былых воззрениях митрополита Серафима (Лукьянова) направив патриарху копию интервью митрополита Серафима корреспонденту газеты “Возрождение” от 25 июня 1930 г., в котором последний говорил, что митрополит Сергий (Страгородский) “отпал от Церкви”[24].

6 августа 1946 г. в Париже скончался митрополит Евлогий.

Во Франции сложилась безвыходная ситуация. Просоветские настроения в русской эмиграции постепенно сходили на нет. Многие соглашались на присоединение к Московской Патриархии в 1945-1946 гг. лишь под влиянием митрополита Евлогия. После его смерти в среде «евлогиан» немедленно стали нарастать «центробежные» настроения, которые поддерживались «евлогианскими» иерархами во главе с преосвященным Владимиром (Тихоницким), архиепископом Ниццким.

В Париже все чаще говорили об устном завещании митрополита Евлогия, согласно котором он оставляет своим преемником архиепископа Владимира (Тихоницкого). Московскую Патриархию эта кандидатура категорически не устраивала[25].

Необходимо отметить, что Совет по делам РПЦ и Московская Патриархия имели в этот период крайне ограниченный круг источников информации о церковной жизни в Западной Европе. Среди них можно назвать:

1) письма митрополита Евлогия, довольно редкие и преимущественно касающиеся практических вопросов управления Экзархатом;

2) обширные доклады начальника Свято-Фотиевского братства в Париже Н.А. Полторацкого, в основном имевшие критический характер;

3) и, наконец, многочисленные (иногда по 2-3 в месяц) письма митрополита Серафима, в которых он постоянно писал о своем желании принести как можно больше пользы Московской Патриархии и часто критиковал других иерархов и представителей священства Московской Патриархии в Западной Европе.

В архиве Совета по делам религий имеются также отдельные сообщения посольства в Париже (редко затрагивающие вопросы церковной жизни), а также статьи из иностранных и русских эмигрантских периодических изданий (в особенности, материалы газеты “Русские новости”, которая в этот период часто с большим почтением высказывалась о митрополите Серафиме).

Необходимо было принимать срочное решение о назначении нового экзарха. «Своих» доверенных архиереев – кандидатов на должность Экзарха в Западной Европе у Московского Патриархата в это время в Европе не было, а направление архиерея из Советского Союза требовало значительного времени на оформление виз, вида на жительство и т.д.

В связи с этим было принято весьма «неоднозначное» решение о выдвижении кандидатуры митрополита Серафима. Уже через несколько дней после кончины митрополита Евлогия, патриарх Алексий в телеграмме сообщил митрополиту Серафиму о постановлении Святейшего Синода от 9 августа 1946 г., согласно которому митрополит Серафим назначается “Экзархом Московской Патриархии в Западной Европе”[26].

Необходимо отметить, что данное решение было принято исключительно оперативно для того времени, когда все подобные решения должны были быть одобрены во многих инстанциях, в том числе и в Совете по делам РПЦ Совета Министров СССР. Архиереи Московского Патриархата, служившие за границей, неоднократно жаловались, что ожидаемые ими решения о рукоположении и назначении священнослужителей за рубеж можно было ждать многие месяцы, а иногда и годы[27].

И церковные, и государственные власти в советской России хорошо понимали, что вся огромная работа по присоединению русских зарубежных приходов к Московской Патриархии после кончины митрополита Евлогия может «пойти прахом».

Однако, несмотря на все свои старания, митрополит Серафим (Лукьянов) оставался чуждым как «евлогианам», так и давним сторонникам Московского Патриархата.

По сообщению агентства “Рейтер” от 17 августа 1946 г., назначение митрополита Серафима Экзархом Московской Патриархии вызвало удивление среди православных прихожан во Франции[28]. Швейцарская газета “Нейе Цюрхер Цейтунг” от 27 августа 1946 г. в статье “Русская церковь в Западной Европе” отмечала, что, “по-видимому, в Москве рассчитывают на то, что прозелит Серафим в качестве экзарха ... будет теперь особенно ревностно выступать за дружественную по отношению к Советскому Союзу политику московской церкви”[29].

Архиепископ Владимир (Тихоницкий), вероятно надеявшийся сам стать экзархом, в октябре 1946 г. провел епархиальное собрание, на котором присутствовали 65 священников и 68 мирян, представляющих 48 приходов Русской Православной Церкви в Западной Европе. Большинством голосов было принято решение остаться в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Константинопольскому патриарху была направлена телеграмма с просьбой ратифицировать сделанный выбор. Только 6 священников из числа присутствующих на собрании приняли решение вместе со своими приходами присоединиться к Московской Патриархии[30].

Формально архиепископ Владимир объяснял свое неподчинение Московской Патриархии тем, что им не была получена отпускная грамота от Константинопольского патриарха[31].

11 августа 1946 г. митрополит Серафим обращается к пастве с посланием, в котором снова призвал всех “объединиться в единое духовное стадо под высшим духовным водительством Первосвятителя и Отца, Святейшего Алексия, Патриарха Московского и всея Руси, почитая его единственным нашим Высшим Архипастырем и кормчим родной нашей Церкви...” [32].

В октябре 1946 г. предполагалось пригласить митрополита Серафима в Москву для личных переговоров с патриархом Алексием.

По совету архиепископа Фотия патриарх Алексий 17 сентября 1946 г. собственнолично объявляет упраздненным епархиальное управление в Париже, находящееся под контролем архиепископа Владимира (Тихоницкого)[33], однако это решение уже ничего не могло изменить, и большинство приходов «евлогиан» оказались для Московского Патриархата потерянными.

В феврале 1947 г. митрополит Серафим был приглашен патриархом в Москву и, по возвращении во Францию, положительно отзывался о положении Церкви в СССР[34].

Тем временем, однако, недовольство деятельностью митрополита Серафима неуклонно возрастало. Своего апогея оно достигло к 1948 г.

В январе 1948 г. заведующий 1-м Европейским отделом МИД СССР С. Козырев в своем письме председателю Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г.Г. Карпову передает жалобу на митрополита Серафима советского посла в Париже А.Е. Богомолова: “Деньги, полученные от американцев “в помощь русской церкви” и средства, переданные Патриархией “тратит на собственные нужды” [35].

В это же время достигает критической точки конфликт митрополита Серафима с влиятельным архимандритом Дионисием (Лукиным) из Гааги по поводу административного устройства ставропигиальной русской православной миссии в Нидерландах.

Эта миссия была учреждена по благословению митрополита Евлогия под руководством архимандрита Дионисия и должна была подчиняться непосредственно Патриарху (в то время как патриаршие приходы в этой стране традиционно подчинялись экзарху Западной Европы). Патриарх Алексий (Симанский) своим указом № 88 от 29 апреля 1947 г. утвердил создание такой миссии.

20 января 1948 г. архимандрит Дионисий направляет доклад в Московскую Патриархию[36].

По утверждению архимандрита Дионисия, митрополит Серафим и его ближайшее окружение были не согласны с приданием миссии статуса ставропигиальной и требовали ее подчинения митрополиту Серафиму.

В ответ на это письмо 5 марта 1948 г. выходит постановление Священного Синода Московской Патриархии следующего содержания:

“1. Предоставить Преосвященному Митрополиту Серафиму, Экзарху Московской Патриархии в Западной Европе выехать в Гаагу с тем, чтобы отчет о своей поездке с выводами он прислал в Московскую Патриархию для рассмотрения и утверждения (поскольку Указ № 88 от 29 апреля 1947 г. об образовании в Голландии Православной Миссии действует); …

3. Предложить Архимандриту Дионисию представить Патриархии доклад о посещении Голландии Митрополитом Серафимом;

4. По получении материалов – иметь суждение”[37].

Одновременно доклад архимандрита Дионисия получил поддержку и со стороны Совета по делам РПЦ. В деле имеется справка Совета по делам РПЦ от 15 марта 1948 г., подписанная старшим инспектором Совета Кирилловым, курировавшим деятельность Западно-Европейского экзархата. В этой справке, в частности, говорится: “Американцы[38] в настоящее время пытаются прибрать к своим рукам русскую православную церковь в Голландии, чтобы направить ее деятельность против Советского Союза. Жалобы архимандрита Дионисия на митрополита Серафима являются обоснованными”[39].

Все это ясно свидетельствовало о том, что положение московского патриаршего экзарха становилось все более шатким.

Тем временем, количество приходов, подчинявшихся Московской Патриархии, постепенно сокращалось. Часть приходов из Константинопольского Патриархата, которые перешли в Московскую Патриархию на волне послевоенного советского патриотизма и под влиянием авторитета митрополита Евлогия, вернулись обратно в Константинопольский Патриархат под управление митрополита Владимира (Тихоницкого). Некоторые приходы, как, например, приход св. Николая Чудотворца в Лионе под руководством о. Виктора Пушкина, возвратились в Синодальную Церковь.

Вскоре в Патриархию поступает документ от 26 января 1948 г. под названием “Положение Русской Православной Церкви в Западной Европе и, главным образом, во Франции”, составленный начальником Свято-Фотиевского братства Н.А. Полторацким. В этом документе митрополит Серафим характеризуется следующим образом:

“Для некоторых же священников из числа бывшего Экзархата Митрополита Евлогия, личность Митрополита Серафима была лишним поводом, а то подчас и причиной, отойти от Московской Патриархии.

Колоссальную непопулярность митрополита Серафима можно кратко объяснить в следующих пунктах:

1) Непринципиальное поведение в прошлом[40]. Шатание. Он несколько раз менял направление.

2) Обскурантизм. Поносил всячески Патриаршую Церковь и покойного Патриарха Сергия за признание “антихристовой советской власти”;

3) Отсутствие личного морального авторитета, умения подобрать порядочных сотрудников и вдохновить людей на работу и подвиг;

4) Бытовой матерьялизм. Падок на деньги. Несмотря на порядочные суммы, получаемые до самого последнего времени от Московской Патриархии (около 60000 франков в месяц), постоянно жалуется, что ему не хватает денег. О. Василий Тимофеев, Председатель Епархиального Совета, указывает, что Митрополит Серафим не дает ни копейки на канцелярию и все деньги берет себе, да еще удерживает отчисления с приходов и даже деньги, получаемые от американцев (YMCA) на печатание своего епархиального журнала, с трудом и только частично отпускает по назначению, удерживая большую часть себе;

5) Наконец, лично недостойное поведение, несовместимое со званием монаха и саном митрополита и делающее его возможной жертвой шантажа.

В лице Митрополита Серафима Экзархат не имеет достойного руководства”[41].

Растет недовольство митрополитом Серафимом и со стороны советского посольства во Франции. В июле 1948 г. в Совет по дела РПЦ поступила справка на митрополита Серафима весьма критического содержания, составленная третьим секретарем посольства Я. Смирновым[42]. В указанном документе сообщается, что митрополит Серафим по политическим взглядам – монархист, был лично связан с “Высшим монархическим советом”, во время Второй мировой войны сотрудничал с немцами и в своих проповедях призывал русскую эмиграцию к сотрудничеству с фашистской Германией, а к Московской Патриархии примкнул, опасаясь репрессий со стороны французских властей. По утверждению советского дипломата, митрополит Серафим считает Церковь в СССР несвободной[43]. “Серафим, - пишет автор справки, - человек очень хитрый, карьерист, имеет слабость к женщинам, несмотря на свой возраст, жадный до денег и ради личных выгод готов служить кому угодно”[44]. В заключение, Я. Смирнов делает вывод о том, что “Серафима следовало бы заменить другим иерархом, предварительно убрав его из Франции, в противном случае он может пойти на предательство”[45].

Для выяснения ситуации Московская Патриархия летом 1948 г. направила во Францию архиепископа Фотия (Топиро), который составил отчет от 20 июля 1948 г. на имя Патриарха Алексия I, а копию направил 25 июля Председателю Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпову. Первый раздел своего отчета, архиепископ Фотий озаглавил “Существует ли Экзархат Московской Патриархии в Париже и в Западной Европе” и далее неожиданно ответил на этот риторический вопрос: “Если говорить серьезно, то никакого Экзархата Московской Патриархии в Западной Европе нет…”[46]. В отчете Фотий открыто говорит о неприемлемости митрополита Серафима как экзарха: “Митрополит Серафим принципиально неприемлем ни для кого ни в политическом, ни в административном, ни в моральном, ни в бытовом отношении”[47]. В приложении Фотий приводит список возможных кандидатов на пост Экзарха, состоящий из 10 имен иерархов из Русского Зарубежья и из СССР.

Тем временем, отношения между митрополитом Серафимом и его паствой во Франции продолжали ухудшаться.

В мае 1949 г. архиепископ Фотий (Топиро) передает митрополиту Николаю (Ярушевичу) сообщение из Вильнюса, что, по его данным, “19 июня прихожане церкви митрополита Серафима в Париже[48] собираются вынести решение о передаче церкви митрополиту Владимиру. Необходимо телеграфно уведомить Париж о назначении нового экзарха, так как намерение прихожан вызвано крайним недовольством нынешним экзархом. Только таким путем можно спасти положение”.[49] Это сообщение было основано на информации члена епархиального управления экзархата М.Н. Эндена[50].

Это сообщение весьма обеспокоило Московскую Патриархию и советские власти. 10 июня 1949 г. председатель Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпов в своей служебной записке передал текст этого сообщения заместителю министра иностранных дел СССР А.А. Громыко. В конце указанной служебной записки говорится, что “в инстанциях решается вопрос о разрешении выезда в Париж архиепископу Фотию для замены митрополита Серафима на посту экзарха Московской Патриархии”[51].

Жалобы на митрополита Серафима посылала в Москву и М. Каллаш, которая ранее всемерно поддерживала его.

Митрополит Серафим, в свою очередь, обвинял своих противников в “великой лжи, обмане и клевете”[52].

В октябре 1949 г. епархиальный совет своим решением отстранил митрополита Серафима от руководства экзархатом и направил ему это решение специальным уведомлением через судебного исполнителя гражданского суда департамента Сены Раймона Журдана. Поводом для отстранения митрополита Серафима послужил его указ № 387 от 15 сентября 1949 г. об исключении из состава совета трех его членов, что, как говорилось, в уведомлении “противно Уставу упомянутого Объединения” (то есть Западно-Европейского экзархата Московской Патриархии)[53]. Тем самым, утверждали авторы уведомления, “митрополит Серафим совершил грубое и абсолютно незаконное вмешательство во внутреннюю жизнь Объединения”. Митрополиту Серафиму предложено “прекратить всякое отправление богослужений в качестве Священнодействующего церкви Объединения по адресу: рю Микель-Анж, 65”[54].

В свою очередь, 23 октября 1949 г. митрополит Серафим сообщил патриарху Алексию I о том, что он запретил в священнослужении одного из ведущих деятелей экзархата председателя епархиального совета протопресвитера Василия Тимофеева, перешедшего вместе с ним в Московскую Патриархию из РПЦЗ и ранее бывшего одним из самых близких его соработников[55]. В том же письме он просит патриарха посылать ему письма и телеграммы на его домашний адрес, “так как противники мои задерживают, вскрывают и уничтожают мою корреспонденцию”[56].

Для урегулирования “создавшейся крайне напряженной обстановки в экзархате Московской Патриархии в Париже” Патриарх Алексий в конце 1949 г. направляет в Париж архиепископа Фотия и протопресвитера Николая Колчицкого. Об этом Г.Г. Карпов сообщает в секретном письме зам. министра иностр. дел СССР А.И. Лаврентьеву[57].

В сложившейся ситуации Карпов предлагает осуществить следующие “мероприятия” (ввиду особого интереса, который тот документ представляет для исследователей истории русского православия во Франции, мы процитируем его более полно):

“1. Не объявляя о назначении архиепископа Фотия и об отстранении митрополита Серафима, разрешить патриарху вызвать митрополита Серафима в Москву для личного доклада об обстановке в экзархате.

2. Имеется в виду по приезде митрополита Серафима в Москву поставить его перед совершившимся фактом о назначении экзархом Фотия. Патриарх предложит Серафиму занять одну из епархий в Советском Союзе, при этом есть основание полагать, что он может отказаться от этого предложения; в таком случае будут приняты меры отъезд его на 3-4 недели задержать (до получения виз на Фотия и Колчицкого).

3. В связи с вызовом митрополита Серафима в Москву необходимо решить, кому местного духовенства может быть доверено временное руководство делами экзархата по уполномочию патриарха.

Московская патриархия предлагает трех кандидатов:

1) игумена Сергия (Шевича)...

2) протоиерея Льва Липеровского...

3) Архимандрита Николая (Еремина)...

Так как Совету известен только Шевич, и то плохо, желательно срочно знать [местные] обстоятельства, кто из указанных лиц больше отвечает назначению.

...

6. По получении ответа т. Богомолова[58] Совет войдет с ходатайством в инстанцию на получение разрешения на въезд в СССР митрополита Серафима, а патриарху даст соответствующие рекомендации.

7. До получения ответа Посольства на затронутые вопросы Совет полагает целесообразным воздержаться от опубликования в прессе сообщения о назначении Фотия экзархом, дабы предотвратить возможные со стороны митрополита Серафима провокации.

Одновременно Совет просит, чтобы Посол СССР т. Богомолов и Консульское Управление МИД СССР по получении решения Правительства приняли необходимые меры к быстрейшему получению французских виз для Фотия и Колчицкого”[59].

Вскоре, приблизительно в ноябре 1949 г.[60], было принято специальное постановление Священного Синода, в соответствии с которым митрополит Серафим был освобожден от должности экзарха и отправлен на покой[61] (как говорилось впоследствии в официальном некрологе, «по состоянию своего расстроенного здоровья»[62]).

Советским властям не удалось «заманить» его в СССР, и он оставался жить во Франции, по всей вероятности, сохраняя верность Московской Патриархии[63].

После отставки митрополита Серафима постановлением Синода РПЦ ему была назначена пенсия в размере 10000 рублей в месяц с проживанием его в Троице-Сергиевой Лавре. Постановление было опубликовано в “Журнале Московской Патриархии”[64].

Однако от переезда в СССР митрополита Серафим отказался и попросил пересылать ему пенсию в валюте в Париж[65], что в те годы было для Патриархии весьма затруднительно.

После отставки митрополит Серафим обращался к разным лицам и организациям (в том числе к католическим и протестантским) с просьбой о материальной помощи, что отрицательно влияло на «имидж» Советского Союза и Московского патриархата в глазах западных христиан.

В марте 1953 г. через секретаря Православного союза Финляндии Д.Н. Фристеда были получены письма Патриарху Алексию I от игумена Валаамского монастыря в Финляндии Иеронима и от известного монаха того же монастыря Иувиана (Красноперова), в которых сообщалось, что предстоятель Финляндской Православной Церкви архиепископ Герман (Аав) в течение длительного времени добивается поселения митрополита Серафима на постоянное жительство в Валаамский монастырь. В свою очередь митрополит Серафим сам неоднократно обращался с просьбой поселиться в монастыре, но не получил от руководства монастыря положительного ответа. Руководство монастыря было обеспокоено упомянутой просьбой митрополита Серафима, в частности, поскольку митрополит Серафим был известен, как противник воссоединения Финляндской Православной Церкви с Московским Патриархатом. В то же время, как отмечает в комментарии и. о. заместителя заведующего 5-м европейским отделом МИД СССР А. Абрамов, “помешать Серафиму приехать в Финляндию невозможно, так как он является финляндским гражданином и пользуется большой поддержкой Германа”[66].

Кроме того, валаамский игумен Иероним в своем письме от 26 марта 1953 г. опасался, что митрополит Серафим, прибыв в Финляндию, вступит “молитвенное и евхаристическое общение с Финляндским Архиепископом” Германом (Аавом), которого игумен считал “обновленцем”, “живоцерковником”, “отступником от Православной Российской Церкви” и ее “злейшим врагом”[67], а монах Иувиан именовал его “нечестивым лжеепископом”[68]. В свою очередь, после прибытия в монастырь, митрополит Серафим захочет совершать богослужения, что вызовет раскол среди братии, поскольку митрополит входил бы в общение с архиепископом Германом, что, по мнению значительной части братии, является нарушением церковных канонов[69].

Наконец, в июне 1953 г. митрополит Серафим принял решение переехать в СССР на постоянное место жительства и обратился с ходатайством об этом в Патриархию[70].

Вопрос о предоставлении митрополиту Серафиму советского гражданства и о его переселении на постоянное место жительства в СССР довольно долго обсуждался в церковных и советских дипломатических кругах. Московская Патриархия и Совет по делам РПЦ были заинтересованы в скорейшем переезде митрополита Серафима в СССР, советские дипломатические органы, в свою очередь, были не вполне уверены в необходимости и оправданности этого шага.

17 февраля 1954 г. заместитель председателя Совета по делам РПЦ С.К. Белышев направил официальное письмо заместителю министра иностранных дел В.А. Зорину, в котором напоминал о «деле» митрополита Серафима: «Московский патриарх Алексий в прошлом году возбудил ходатайство перед Советом [по делам РПЦ] о получении въездной визы в СССР бывшему экзарху Московской патриархии в Западной Европе митрополиту Серафиму (Лукьянову Александру Ивановичу, рождения 1879 года, бывшему руссуому, после революции 1917 года принявшему финское гражданство, обратившемуся к патриарху с просьбой разрешить ему поселиться на постоянное жительство в одном из монастырей на территории СССР»[71]. Далее в письме излагалась уже известная нам история освобождения митрополита Серафима от управления Экзархатом.

После этого Белышев писал: “В связи с ходатайством патриарха, Совет № 856/с от 30-го сентября 1953 г. просил МИД СССР выяснить мнение посольства… Тов. Виноградов 19 октября 1953 г. сообщил, что митрополит Серафим не представляет никакой ценности, скомпрометировал себя и приезд его в Советский Союз считал нецелесообразным.

Совет согласен с мнением т. Виноградова о том, что митрополит Серафим не представляет никакой ценности, однако, учитывая, что митрополит Серафим состоит в клире Московской патриархии, его тяжелое материальное положение и систематические обращения за помощью к различным церковным деятелям, а также ходатайство последних перед патриархом за него, - считает оставление его за границей нецелесообразным, поскольку это может отразиться на авторитете патриарха и русской православной церкви за границей…

Возможно, что митрополит Серафим опять не воспользуется разрешением на въезд в СССР, а просьба его к патриарху является маневром, чтобы, в случае отказа в визе, потребовать от патриарха присылки назначенной пенсии в инвалюте в Париж. Отказ же его вторично от приезда в Советский Союз укрепит занятую в отношении его патриархом позицию.

На днях митрополит Серафим опять обратился к патриарху с просьбой ускорить решение вопроса о его въезде на постоянное жительство в СССР…

Со своей стороны, Совет полагал бы возможным поддержать просьбу патриарха Алексия и разрешить митрополиту Серафиму въезд в СССР на постоянное жительство”[72].

24 марта 1954 г. С.К. Белышев снова направляет обращение, адресованное на этот раз заведующему первым европейским отделом МИДа А.А. Лаврищеву с просьбой еще раз выяснить мнение посольства СССР во Франции о возможности приезда митрополита Серафима в Советский Союз, поскольку патриарх Алексий получил новое прошение митрополита Серафима[73].

Через несколько дней, 26 марта 1954 г. А.А. Лаврищев сообщил С.К. Белышеву, что посольство “согласно с доводами Совета по делам Русской Православной Церкви относительно возможности разрешить митрополиту Серафиму въезд в СССР на постоянное жительство”[74].

14 апреля 1954 г. Совет Министров СССР издал специальное распоряжение № 3911-рс, разрешающее митрополиту Серафиму въезд в СССР на постоянное место жительства.

17 мая 1954 г. митрополит Серафим прибыл в Москву через Хельсинки. Вскоре после прибытия митрополит Серафим, по благословению Патриарха Алексия I, направился в Троице-Сергиеву Лавру, где пребывал до 27 мая, а затем отбыл в Одессу в Успенский монастырь[75]. Из Одессы митрополит Серафим снова возвратился в Троице-Сергиеву Лавру[76].

После возвращения в Лавру в «Журнале Московской Патриархии» появилась стандартная для «возвращенцев» архиерейского ранга статья митрополита Серафима «Дорогая Родина», в которой он восторженно описывает оказанный ему прием. Статья завершалась словами: «Такой торжественной и сердечной обстановкой встретила меня великая и дорогая Родина»[77].

По сведениям митрополита Мануила (Лемешевского), в 1956 г. митрополит Серафим был переведен в один из монастырей Кишиневской епархии, где пребывал на покое. Скончался митрополит Серафим 18 февраля 1959 г. в Гербовецком монастыре[78]. Официальный некролог был написан упомянутым Н.А. Полторацким (бывшим начальником Свято-Фотиевского братства в Париже, принявшим советское гражданство и около 1947 г. переехавшим на постоянное жительство в СССР), и опубликован в февральском номере «Журнала Московской Патриархии»[79].

Так завершилась земная жизнь митрополита Серафима (Лукьянова), пожалуй, самого «неоднозначного» из экзархов Московской Патриархии в Западной Европе.

 

 

Приложение:

 

Из письма митрополита Серафима (Лукьянова) патриарху Алексию (Симанскому) от 31 декабря 1948 г. из Парижа № 805[80]:

 

“... Я вполне надеюсь, что с Божьей помощью мне удастся устроить наше православное русское дело в Оксфорде. Вместе с тем, я надеюсь расширить таковое же и в Лондоне. Там с 1938 года существует особое “Англо-Православное Общество Св. Албания и Преп. Сергия” для русской и английской молодежи. Члены его устроили свою церковь. Каждое лето я посылал в Лондон преподавателя Богословского института Лосского и Доктора Блуума (так! - А.Г.) для устройства докладов по богословским вопросам. Доклады Лосского и Блуума всегда вызывали восторг со стороны англикан, но у них не было постоянных докладов и постоянного своего духовного руководителя, который был бы с ними вместе всегда и совершал бы богослужения на английском языке в созданном ими храме и делал им свои доклады. Осенью этого года англикане попросили, чтобы Доктор Блуум был их духовным руководителем и священником их храма. Он принял это предложение, и я недавно посвятил его во священники. Личность Доктора Блуума замечательна. Ему 34 года. Он шесть лет состоит в тайном постриге, совершенном над ним покойным настоятелем Трехсвятительского Подворья в Париже архимандритом Афанасием с именем Антония. Он истовый инок, хороший богослов-самоучка, не получивший школьного богословского образования, хороший врач, очень добрый по душе, пользующийся в Париже общею любовию и уважением, по национальности русский, французский гражданин. Он будет совершать в Англии прекрасную миссию православия среди англикан без открытия какой-либо официальной Миссии, тихо, спокойно, но верно и основательно. В будущем. я полагаю, иеромонах Антоний будет светильником нашей Церкви[81].

В прошлом году я приобрел очень хорошего иеросхимонаха Софрония с Афона. Он очень хороший богослов, духовник и священнослужитель. Он выписал с Афона своего ученика монаха Силуана[82]. Я посвятил его во диаконы и священники. Оба они слушают лекции в Богословском Институте[83] и вместе служат в “Русском Доме” и кладбищенской церкви в Сент-Женевьев под Парижем, а также в Парижских храмах. Оба они пользуются большим уважением в русской колонии...”