По материалам конференции: Шкаровский М.В. Создание и
деятельность Хорватской Православной Церкви
в годы Второй мировой войны //
Вестник церковной истории. - М, 2007.
- № 3. - С. 221-262. ( часть 1, часть 2, часть 3, примечания)

Вскоре после разгрома и оккупации Югославии под эгидой III рейха было создано так называемое «независимое государство Хорватия». В это государственное образование, общей площадью 102 тыс. кв. км., были включены и обширные области Боснии, Герцеговины и Санджака, населенные преимущественно православными сербами и боснийскими мусульманами. Численность населения Хорватии весной 1941 г. по германским сведениям составила 6300 тыс. (около 40 % общего населения Югославии) из них 1925 тыс. были сербами (31% всего населения новой страны), 3300 тыс. хорватами и 700 тыс. боснийцами1. По данным Сербской Православной Церкви на территории «независимого государства Хорватия» оказалось полностью или частично девять епархий: Дабро-Босанская, Захумско-Герцеговинская, Зворничско-Тузланская, Баня-Лукская, Горно-Карловацкая, Пакрачская, Загребская, Далматинская и Белгородско-Карловацкая митрополия (2404 тыс. верующих, 1047 церквей и 33 монастыря).2

К власти в Хорватии пришла военно-политическая профашистская организация усташи (в переводе «повстанец»), созданная в 1929 г. секретарем Хорватской партии Анте Павеличем. Для этой организации была характерна расистская идеология, предусматривавшая массовое уничтожение сербов, евреев и цыган, а также террористические методы. 7 октября 1934 г. усташи убили в Марселе короля Югославии Александра I и министра иностранных дел Франции Барту, в дальнейшем они поддерживали тесные контакты с Абвером и IV управлением Главного управления имперской безопасности Германии (РСХА). Кроме того, усташи пользовались финансовой поддержкой и покровительством правительственных структур Италии, Болгарии и Венгрии.

10 апреля 1941 г. немецкие войска заняли Загреб, и в тот же день было провозглашено создание «независимого государства Хорватия» (официально 12 апреля). «Поглавником» (вождем) этого государства был объявлен вскоре приехавший из Италии в Загреб А. Павелич. 15 июня Хорватия присоединилась к Тройственному пакту и стала военной союзницей Германией. При этом немцы фактически хозяйствовали в стране, оккупировав Загреб, и другие, наиболее развитые районы Хорватии. Во второй половине 1941 г. Павелич даже отправил небольшие хорватские воинские части на советско-германский фронт (они воевали в Крыму и под Сталинградом, где погиб хорватский пехотный полк).

Правовые и идейные основы «независимого государства Хорватия» были довольно близки корпоративной системе фашистской Италии, однако в в политике его руководства проявились такие специфические особенности, как экстремистский шовинизм и клерикализм. Созданное усташами правительство, стремясь создать «этнически чистое государство», приняло антисербское законодательство, которое ориентировалось на нацистскую политику в отношении евреев. 30 апреля был принят закон «О чистоте арийской крови и чести хорватского народа». Уже 24-25 апреля хорватские власти выпустили указы о запрещении употребления кириллического шрифта и обложении Сербской Патриархии социальным налогом. 8-10 мая сербы в Загребе были выселены из центра города на окраины (в отведенные ранее евреям кварталы - то есть в гетто), им запретили выходить из жилищ после 6 часов вечера.

3 июня были закрыты все православные школы и детские сады; 26 июня сербам приказали носить на рукаве разноцветные повязки с литерой «Р» (сокращенно от pravoslavac - православный); 18 июля термин «сербская православная вера» оказался запрещен и заменен на «греко-восточную веру»; 9 августа запретили совершение церковных обрядов в «греко-восточных» храмах; 20 сентября 1941 г. была конфискована собственность православной Белгородско-Карловацкой митрополии; 4 апреля 1942 г. все православным запретили употреблять в церковной жизни юлианский календарь; сербские имена заменяли на хорватские и т.д. С целью разрушения единой церковной организации православным общинам еще летом 1941 г. запретили связь с Сербской Патриархией.3

25 февраля 1942 г. в своей программной речи на заседании Хорватского государственного собора (парламента) министр юстиции и культов Мирко Пук заявил, что в стране вообще официально признаются только три конфессии: католики западного или восточного (униаты) обряда, мусульмане и верующие евангелического вероисповедания. Существование православных в Хорватии министр прокомментировал следующим образом: «Что касается Греко-Православной Церкви, я разъясняю, что в Хорватии эта конфессия не преследуется, но Сербская Православная Церковь не может быть признана. Православная Церковь вообще известна только как орган соответствующих государственных властей без какой-либо свободы, таким образом, в ее организациях доминируют миряне. Допущение существования Сербской Православной Церкви в стране означало бы предоставление правительству Сербии государственно-правовой базы на территории Хорватии, что государство не может разрешить.

Относительно греко-православного населения известно, что оно появилось на территории Хорватии лишь после захвата власти турками. Часть католического населения, прежде всего в юго-восточной Герцеговине и в южной Боснии, как и в других областях Боснии, Сирмии и Словении, в XVI-XVII веках было перекрещено в результате террора греко-православных священников при поддержке турок, что признают и сербские историки. Поэтому хорватское правительство способствует возвращению этих греко-православных жителей к вере своих отцов, в результате чего будет восстановлено единство хорватского народа в той сфере, где оно было насильственно ослаблено. Кто не признает эту историческую данность, может покинуть территорию государства». Таким образом, хорватские власти, по мнению начальника германского отдела пропаганды "S" в Юго-Восточной Европе Липперта, фактически приравняли сербов к евреям, цыганам и коммунистам.4

Часть чиновников отстаивала тезис о неславянском происхождении хорватов. В официальной идеологии присутствовали три основные идеи: сербам нет места в независимом государстве Хорватия, существование сербов представляет постоянную опасность для хорватского народа, сербы всегда играли негативную роль в истории хорватского народа. Немецкий посланник в Загребе Зигфрид Каше сообщал в Берлин, что во время его переговоров с Павеличем и Кватерником в конце августа - начале сентября 1941 г. с хорватской стороны говорилось о «политических средствах» стабилизации ситуации в Хорватии и заодно об избавлении от православного населения в стране.5

Католическая Церковь в Хорватии получила ярко выраженное привилегированное положение, в связи с чем активно поддерживала установившийся в стране режим. Архиепископ Загребский Алоизий Степинац первоначально считал неудачей связь «независимого государства Хорватия» с III рейхом, к секулярному режиму которого он питал отвращение. Архиепископ также «оплакивал» участь отошедшей к Италии Далмации, однако все же 12 апреля посетил командующего «хорватской армией» фельдмаршала Славко Кватерника, чтобы принести присягу верности новому режиму, поздравил правительство усташей с созданием независимой Хорватии и 16 апреля (еще до подписания акта о капитуляции Югославии 17 апреля) нанес официальный визит Павеличу.6

Степинац также выступил по радио и 28 апреля выпустил воззвание, в котором призвал католических священников своей епархии к всеобъемлющему сотрудничеству с правительством Павелича, и выразил радость по поводу установления нового режима: «Наш народ повстречался лицом к лицу со своей давней, долгожданной мечтой... Нетрудно увидеть, что здесь имел место Божий промысел». 4 мая соответствующие обращения выпустили и все другие католические архиереи Хорватии.7 Таким образом, Католическая Церковь фактически легитимизировала власть усташей.

Еще 27 апреля официальная католическая газета «Nedelja» в редакционной статье писала: «Господь, который вершит судьбы народов и держит в своих руках сердца королей, подарил нам Анте Павелича и призвал Адольфа Гитлера, вождя дружественного и союзного нам народа, дабы использовать свою непобедимую армию для разгрома наших угнетателей и помощи нам в создании независимого хорватского государства. Да приумножится слава Господня, вечная благодарность Адольфу Гитлеру и беспредельная верность нашему поглавнику Анте Павеличу».8

Отвечавший за религиозную политику в Главном управлении имперской безопасности штурмбанфюрер СС Карл Нейгауз на одном из послевоенных допросов в советском плену дал следующую характеристику архиепископу Степинацу: «Его отношение к созданному после 1941 года хорватскому правительству было лояльным, также как и в отношении оккупационных немецких властей. Я никогда не слышал, чтобы Степинац хоть раз, подобно своим голландским бельгийским и французским коллегам открыто выступил с более или менее резким заявлением против немцев. Степинац поддерживал хорошие отношения с Ватиканом, его церковь представляла собой один из папских форпостов для наступления на православный мир. Немногие годы самостоятельного государственного существования Хорватии характеризуется беспощадной кровавой борьбой усташей против православных сербов, в которой вековая ненависть католицизма к православию нашла свое безудержное выражение. Степинац несет моральную ответственность за зверства усташей по отношению к сербам, ибо многие из его священников были не только членами этой организации, но и окружными руководителями усташей».9

Правда, следует отметить, что некоторые из архиереев, например, архиепископ Сараевский Янко Шарич, оказывали гораздо более активную, чем Степинац, поддержку усташам. Из 12 хорватских католических архиереев только один - архиепископ Мостарский Алоизий Мишич публично критиковал некоторые действия нового режима, в частности выступал за терпимость к православным. 26 июня собравшиеся на конференцию в Загребе католические иерархи (Мишич на нее не поехал) вместе отправились к Павеличу, чтобы засвидетельствовать свое доверие, и Степинац от имени всех архиереев выразил поглавнику «самое искренне приветствие вместе с обещанием нашей преданности и сотрудничества во имя светлого будущего нашей родины».10

18 мая 1941 г. Павелич в ходе частной аудиенции в Риме у Папы Пия XII добился фактического признания Ватиканом «независимого государства Хорватия». В тот же день Пий XII провозгласил архиепископа Степинаца военным викарием усташской армии и итальянских войск на территории Хорватии. 13 июня Папа назначил своим апостольским легатом в Хорватии доминиканца монсеньора Иосипа Рамиро Марконе, который с 5 августа 1941 г. до конца войны находился в Загребе. Степинац трижды удостаивался аудиенции Папы - в мае 1941, апреле 1942 и мае 1943 гг., а в начале 1942 г. Пий XII назначил его апостольским викарием в Хорватии.11 Хотя формального признания независимости этой страны со стороны Ватикана так и не произошло, по некоторым сведениям Папа охарактеризовал усташское «независимое государство Хорватия», как Civitas Dei («Град Божий»).12

Усташи начали истреблять и изгонять сербов фактически сразу же после прихода вермахта - с конца апреля. Немецкие историки Л. Хори и М. Бросцат справедливо отмечают: «Вопреки пропагандистским заявлениям, что большая часть православного населения в независимом государстве Хорватия является хорватами по национальности, оно в значительном количестве стало мишенью фанатичной мести. Захват власти усташами и создание усташских организаций в стране повсеместно приняло форму затяжного восстания против сербов, в котором выплеснулось чувство ненависти к православному сербскому «старшему брату», сложившееся у вождей нелегальных усташей до 1941 г. в югославских тюрьмах и эмиграции».13

Начало репрессий со стороны усташей получили полное удобрение нацистского руководства. 16 мая 1941 г. Гитлер одобрительно отозвался о стремлении к «сокращению чрезвычайно сильного сербского меньшинства в Хорватии», указав министру иностранных дел Рибентропу на возможность вместо изгнанных сербов депортировать в Хорватию около 200 тыс. словенцев из германизируемых Нижней Штирии и Южной Каринтии.

6 июня во время встречи с Павеличем в Бергхофе Гитлер рассказал об этом плане и дал рекомендацию: «Если хорватское государство действительно хочет быть долговечным, оно должно в течение 50 лет проводить политику национальной нетерпимости». Таким образом, фюрер фактически санкционировал массовое уничтожение сербов.14

Вскоре после возвращения поглавника - 22 июня хорватский министр образования доглавник (то есть заместитель вождя) Миле Будак (позднее посол в Берлине) заявил на публичном собрании, что треть сербов будет депортирована из страны, другая треть уничтожена, а оставшаяся конвертирована (обращена) в католичество (и этим охорвачена). При этом Будак подчеркнул, что «каждый хорват в первую очередь преданный верующий католик», а «для сербов, цыган и евреев у нас найдется три миллиона пуль».15

Массовая депортация сербов началась вскоре после окончания 4 июня 1941 г. германско-хорватской конференции в Загребе, согласно решениям которой выселение планировалось провести в три этапа с 4 июля по 31 октября 1941 г. 26 сентября этого года шеф Главного управления имперской безопасности Гейдрих сообщил в телеграмме германскому министру иностранных дел Рибентропу о том, что из Хорватии было депортировано в Сербию 118110 человек. Кроме того, к осени 1941 г. 15250 сербов были заключены в лагеря (в Славонской Пожеге, Беловаре и Цапраге) с целью последующей высылки. 1 августа в Белград прибыл первый транспорт с депортированными православными священниками (из лагеря Цапраг). К этому времени помимо выселенных, в Сербии уже находилось около 200 тыс. беженцев из Хорватии.

Насильственное выселение сербов продолжалось и после 31 октября 1941 г., хотя немцы пытались ограничить его размеры. Так, когда начальник хорватской полевой комендатуры Загреба в середине августа 1942 г. попросил германскую администрацию о содействии высылке 12 тыс. человек, главным образом женщин и детей, в Сербию, немецкий командующий ответил отказом, ссылаясь на то, что в Сербии и так уже имеется 400 тыс. депортированных и беженцев из Хорватии, и новых переселенцев негде размещать. При этом командующий выразил готовность к приему единичных заявок.16

Архиепископ Степинац, крайне негативно относясь к Православию, активно способствовал переводу сербов в католичество и униатство. Еще до разгрома Югославии - 27-28 марта 1941 г. он записал в своем дневнике: «Дух Византии - т.е. Восточной Православной Церкви - это что-то такое ужасное, что лишь Всемогущий и Всеведущий Бог может терпеть это... В конце концов хорваты и сербы - это два разных народа, северная и южная половины, которые нельзя соединить иначе, разве что чудом Господним. Схизма Восточной Православной Церкви - величайшее проклятие Европы, большее зло, чем протестантизм! В нем нет места ни морали, ни принципам, ни истине, ни справедливости, ни честности».17 Эту позицию разделяли и многие другие католические архиереи Хорватии.

Газета «Неделя» («Nedelja») 6 июня 1941 г. писала: «Христос и усташи, Христос и хорваты маршируют вместе через историю... новые усташи-хорваты будут принадлежать Христу и нам и больше никому». В докладе своему начальству о положении в Хорватии от 26 апреля 1942 г. немецкий капитан в Загребе А. Хёффёр сообщал: «Носительница движения усташей в Боснии и Герцеговине - исключительно Католическая Церковь... Еще активнее, чем архиепископ Шарич в Сараево, в Боснии и Герцеговине действуют в качестве руководителей движения усташей священники и монахи францисканского ордена, которым вообще поручено там привлечение к католичеству населения».18 Хорватские власти всячески содействовали окатоличеванию православных. Уже 3 мая 1941 г. появился закон о переходе в католическую веру, в основу которого были положены правила Австро-Венгерской империи. Католическая Церковь быстро отреагировала на него, и 15 мая канцелярия архиепископа Степинаца издала окружное послание, в котором говорилось, что принимать в католичество разрешено тех, кто переходит с уверенностью, искренней радостью и убежденностью в истинном свете веры. Специальную государственную комиссию, которая с ноября 1941 г. занималась проведением конвертирования, первоначально возглавлял личный капеллан Павелича - францисканский священник Дионисий Юричев (до этого времени работавший в Министерстве юстиции и культов), а после его смерти в 1943 г. - другой францисканский священник (доверенное лицо поглавника, окормлявшее усташей) начальник отдела культов Радослав Главаш.

В течение 1941 г. было перекрещено более 100 тыс. сербов (наиболее активно эти акции проводились в мае-сентябре). Только в Баня-Лукской епархии к сентябрю 1941 г. католические священники с помощью вооруженных отрядов усташей конвертировали около 70 тыс. сербов. Временно затихнув в первой половине 1942 г., окатоличевание в дальнейшем вновь активизировалось. Согласно докладу немецкого посольства в Загребе от 26 октября 1942 г. своему начальству в окрестностях Славянского Брода в сентябре-октябре православное население принуждали к переходу в католичество, а сопротивлявшихся заключали в концлагерь с конфискацией имущества. В Босанском Броде 17 октября 1942 г. был издан приказ о смене веры православных жителей. В результате в местной католической церкви священник С. Кошич с помощью усташей совершил массовое перекрещивание сербов и т.д.19

В другом докладе немецкого посольства от 22 октября 1942 г. говорилось о массовом участии низших членов хорватского католического клира и особенно францисканцев во враждебных Православию акциях. При этом далеко не все выступали за перекрещивание, некоторые считали подобную практику вредной.20 При конвертировании применялся латинский, а не униатский обряд.

По свидетельству Заместителя Сербского Патриарха митрополита Иосифа, состоявшаяся в 1942 г. в Загребе конференция католических архиереев приняла специальное решение о переводе православных жителей Хорватии в католичество, в связи с чем Сербский Синод выразил протест и написал меморандум, который нелегально пересылался в различные страны Европы и мира.21

Следует отметить, что перекрещивали, как правило, небогатых и малограмотных крестьян. Принятые в июне-июле 1941 г. законы Хорватии запрещали повторное крещение сербов имевших среднее и высшее образование, а также учителей, торговцев, зажиточных ремесленников, богатых крестьян и православных священников. Эти группы населения считались носителями «сербского сознания», неспособными превратиться в истинных хорватов; им предстояло или покинуть страну или умереть.

14 июля 1941 г. начальник отдела культов Р. Главаш впервые написал католическим епископам о запрещении перекрещивания образованных и богатых сербов. Это указание подрывало авторитет Католической Церкви в духовных делах, в связи с чем епископ Лах письменно выразил несогласие с ним, как противоречащим «духу и учению Церкви». Однако хорватские власти проигнорировали возражения и 30 июля издали циркуляр, утверждавший ограничения состава конвертируемых.22

Согласно докладу архиепископа Степинаца Римскому Папе, на 8 мая 1944 г. 240 тыс. сербов перешло в католичество. Другие источники, в том числе Сербской Православной Церкви, говорят о примерно 350 тыс. конвертированных за весь период войны (после мая 1945 г. большинство из них вернулось в Православие). Некоторые католические священники, желая спасти сербов от уничтожения, выдавали свидетельство о перекрещивании без совершения соответствующего таинства, однако таких случаев, вероятно, было немного.23

Еще несколько тысяч сербов, желая избежать гибели, перешли в униаты, так как в Хорватии существовала небольшая униатская Крижевачская епархия с центром в Загребе и во главе с прогермански настроенным членом Хорватской народной партии епископом Янко Шимраком (во всей Югославии к 1941 г. имелось 41,2 тыс. греко-католиков). В Сараево (где до войны проживало 15-20 семей униатов-украинцев из Галиции) усташи после убийства сербских священников кафедральный православный собор не разрушили, а передали специально для этого приехавшему в город униатскому священнику о. Биляку. Ватикан не одобрял насильственный характер окатоличевания, но признавал его пользу для значительной части православного населения, так как переход в католичество предоставлял определенную защиту от гонений.24

Мусульмане стали считаться правительством Павелича хорватами, принявшими ислам - «по крови хорватским народом». В стремлении добиться поддержки боснийских мусульман министр образования М. Будак заявил: «Независимое государство Хорватия является исламским государством повсюду, где только люди исповедуют мусульманскую веру. Я особо подчеркиваю это, поскольку необходимо знать, что мы являемся государством двух религий - католичества и мусульманства... Мы, хорваты, должны быть счастливы и горды тем, что у нас есть наша вера, и в тоже время нам необходимо помнить, что наши братья - мусульмане - те же самые чистокровные хорваты, как уже заявил наш почитаемый вождь Анте Павелич».25 При личном участии Будака в годы войны в Загребе была даже построена мечеть. В результате значительная часть мусульман помогала усташам в борьбе с сербами; известны и отдельные факты участия в убийствах православных мусульманских духовных лиц. В 1943 г. под руководством немцев была создана боснийско-мусульманская дивизия СС, но часть мусульман активно участвовала и в партизанском движении.

Массовые репрессии против сербов, евреев (их проживало в Хорватии 80 тыс.) и цыган (их насчитывалось 30 тыс.) начались в июне 1941 г. Иногда православные храмы становились местом расправ с сербским населением. Историк И. Вертц писал: «Во многих деревнях бойня проходила по следующему сценарию. Усташи приходили и собирали всех сербов. Затем они приказывали им переходить в католичество. Тем, кто отказывался, а таковых бывало большинство, приказывали собраться в их местной приходской церкви. После этого они закрывали их в церкви и поджигали ее. Множество сербских православных мужчин, женщин и детей пострадали, таким образом, в сербских селениях».26 10 августа 1941 г. в Дабро-Босанской епархии вместе со священником Реле Спахачем в церкви было убито 26 прихожан и т.д.

В докладе германской службы безопасности (СД) от 25 июля 1941 г. приводится несколько характерных случаев с указанием, что иногда даже согласие на перекрещивание не спасало сербов от уничтожения. Так, например, в районе Глины усташи обратились к разбежавшимся от них по лесам крестьянам с обещанием полной свободы тем, кто перейдет в католичество. Однако 250 человек, которые пришли в местную православную церковь для перекрещивания, были приколоты заостренными палками к земле, а затем убиты. В Довой репрессии начались в конце июня с арестов и расстрелов православных священников. В окрестностях Плитивичерского озера уже в конце июня были разрушены православные храмы в восьми населенных пунктах. В Берниче, как и в Глине, сербская церковь стала использоваться в качестве тюрьмы и места казни мужчин и женщин и т.д.27


О таких случаях писал и служивший в годы войны в Берлине архимандрит (будущий архиепископ Сан-Францисский Американской Православной Церкви) Иоанн (Шаховской): «Членом церковного совета моего Берлинского прихода была православная сербка Душанка Ш., жена профессора Берлинского университета. Отец ее, престарелый православный протоиерей, жил на покое в одном из городков Хорватии. Когда начался погром православных в этой стране, старцу-пастырю было предложено перейти в римо-католичество или лишиться всего имущества и быть изгнанным из своих родных мест и страны. Тысячи православных сербов в те дни были замучены, убиты. Много церквей разрушено. Многие тогда пополнили ряды коммунистов-партизан».28

Вскоре даже в информационных сообщениях германских служб появилась критика подобной политики. Так военный представитель III рейха в Хорватии генерал Гляйзе фон Хорстенау в июне 1941 г. писал, что «согласно надежным источникам, по сообщениям бесчисленных немецких военных и гражданских наблюдателей, за последние несколько недель, как на селе, так и в городе усташи совершенно обезумели». 10 июля Хорстенау вновь сообщал о «совершенно бесчеловечном обращении с живущими в Хорватии сербами» и замешательстве немцев, которые имея шесть батальонов пехоты, не могли ничего с этим поделать и лишь наблюдали «черную слепую ярость усташей». В докладе из Загреба немецкого капитана А. Хёффёра от 27 августа 1941 г. о политическом положении в Хорватии указывалось, что усташами уже убито 200 тыс. сербов, и эта нереалистичная политика настраивает население против германского вермахта и увеличивает движение сопротивления сербов.29

Об этом же говорилось и в одном из немецких полицейских отчетов: «Зверства усташских подразделений по отношению к православным на хорватской территории должны рассматриваться как главная причина вспышек усиливавшегося партизанского движения. Отряды усташей направляли свои зверства не только против взрослого православного населения мужского пола - то есть против тех, кто способен держать оружие, но с особой, извращенной жестокостью - против беззащитных женщин и детей... Именно вследствие этих зверств бесчисленное количество православных беженцев в Сербию и их рассказы разбудили возмущение среди сербского населения».30

В конце лета 1941 г. усташи начали отправлять сербов в концентрационные лагеря смерти, самым известным из которых был Ясеновац, находившийся на северном берегу реки Сава. Он был основан в августе и включал в свою структуру пять лагерей: Крапье, Брочице, Кожара, Циглана и Стара Градишка. В этом концлагере с августа 1941 до конца апреля 1945 гг. постоянно содержалось от трех до шести тысяч узников, в среднем не более трех месяцев, затем заключенных убивали; таким образом, в Ясеноваце погибло 60-70 тыс. человек, а по сведениям некоторых сербских историков даже 500-600 тыс.31 Среди ясеновацких убийц имелось шесть францисканских священников, самым жестоким из которых был о. Мирослав Филиппович-Майстрович, он являлся организатором большинства массовых казней и лично убивал своих жертв почти каждую ночь. В июле 1945 г. о. Мирослава повесили прямо в монашеской сутане.


Следует отметить, что и в Ясеноваце сербов заставляли переходить в католичество, а отказавшихся убивали после жестоких мучений, например, святого старца Вукашина из с. Клепаца (в концлагере также погибли тысячи хорватов-антифашистов, евреев и цыган). Даже Степинац в письме Павеличу от 24 февраля 1943 г. осудил Ясеновацкий лагерь, «как черное пятно на репутации независимого хорватского государства... и позор всей Хорватии». Но это личное осуждение архиепископ высказал лишь, когда обнаружилось, что среди узников концлагеря находились католические священнослужители: семь высланных немцами в Хорватию словенских священников и хорватский священник Франьо Рихар. Отец Франьо был приговорен 20 апреля 1942 г. к заключению в лагерь на три года за отказ совершить торжественную мессу в годовщину основания «независимого государства Хорватия» и погиб после трехмесячного пребывания в Ясеноваце.32

На всей территории оккупированной Европы только в Хорватии существовали детские концлагеря, в которых было уничтожено более 50 тыс. детей, в том числе 10 тыс. - в Ясеноваце. Одно из самых жестоких преступлений было совершено осенью 1942 г. в Козарском крае, там из 23 тыс. сербских детей 11 тыс. убили, а остальных отправили в Загреб для воспитания в католическом духе в приютах и сиротских домах, при этом много детей умерло по дороге.

Всего за время войны по данным Сербской Православной Церкви усташи уничтожили в «независимом государстве Хорватия» около 750 тыс. человек. Епископ Николай (Велимирович) вписал этих мучеников в церковный календарь под 31 августа, как «семьсот тысяч пострадавших за православную веру от рук римских крестоносцев и усташей во время II Мировой войны. Сии суть новые Сербские мученики».33

Правда, большинство современных исследователей дают меньшее число убитых: хорватский ученый В. Зерьявич писал, что за весь период войны погибло 530 тыс. сербов, немецкий историк Л. Штайндорф - 500 тыс., еще один хорватский исследователь Ю. Бателя - 488 тыс., сербский историк Б. Косович - 487 тыс., а английский исследователь М. Альмонд указывал, что усташи убили около 325 тыс. сербов.34

По данным Сербской Церкви на территории «независимого государства Хорватия» из примерно 700 православных священников и монахов гонениям подверглись 577, из них были убиты 217, депортированы в Сербию 334 (вместе с 720 женами и детьми), арестованы 3, бежали от преследований 18 и 5 умерли после издевательств. Погибло и большинство сербских архиереев: арестованного 12 мая митрополита Дабро-Босанского Петра (Зимонича) и схваченного 17 июля епископа Горно-Карловацкого Савву (Трлаича) усташи заключили в концлагерь Госпич, а затем расстреляли в конце июля 1941 г.; выпускник Московской Духовной Академии епископ Баня-Лукский Платон (Йованович) был арестован 5 мая и убит 25 мая 1941 г. после жестоких пыток (ему отрезали нос и уши, вырвали глаза, а на груди развили костер).35

Выпускник Московской Духовной Академии митрополит Загребский Досифей (Васич) 7 мая 1941 г. был заключен в тюрьму городской полиции на Петриньской ул., где он подвергался жестоким избиениям и пыткам. Этого Владыку считали в Германии дружественным немцам,36 и, вероятно, поэтому его в тяжелом состоянии через несколько недель все-таки выпустили в Белград. Здесь его сначала поместили в санаторий Живкович, затем перевели во Введенский монастырь Белграда, где митрополит Досифей скончался от последствий истязаний 13 января 1945 г. Епископа Зворничско-Тузланского Нектария (Круля) и епископа Захумско-Герцеговинского Николая (Йокановича) усташи изгнали из их епархий в Сербию, причем Владыка Николай позднее скончался там от последствий побоев. На первой после начала войны конференции Сербского Синода осенью 1941 г. епископ Нектарий был назначен администратором четырех оставшихся без своих архиереев епархий: Дабро-Босанской, Баня-Лукской, Пакрачской и Загребской.37

Почти все православные монастыри и большинство церквей были закрыты, 18 обителей (Рмань, Возуча, Озрен, Житомислич, Гомирйе, Раковац, Крушедол, Бешеново, Велика Ремета, Мала Ремета, Йазак, Гргетег, Хопово, Старо Хопово, Шишатовац, Кувеждин, Бипша, Привина Глава), 255 (по другим сведениям 330) храмов и 50 часовен сожжены, разрушены или серьезно повреждены, многие осквернены, около 50 храмов переданы католикам и униатам. На территории Боснии и Герцеговины действовал особый отдел по разрушению сербских церквей, а весной 1942 г. при Хорватском государственном музее в Загребе была создана комиссия для отбора конфискованного имущества православных церквей. Весь период войны простоял закрытым кафедральный православный собор в Загребе, был ликвидирован и православный богословский факультет Загребского университета.38

Некоторые подробности уничтожения усташами сербских святынь приводили в своих отчетах Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Анастасию воинские священники воевавшего на территории Югославии Русского корпуса. Так иеромонах Викторин (Лябах) 25 февраля 1945 г. написал Владыке, что в православной церкви с. Мирковцы иконы были повреждены ударами, все облачения порваны в куски, церковные книги лежали «во дворе рваные и употреблялись на хозяйственные нужды», остальная утварь оказалась или уничтожена или непригодна к употреблению; о священнике же местные жители не могли и мечтать. Подобным образом писал митрополиту Анастасию в 1945 г. иеромонах Никодим (Нагаев) о православном храме боснийского г. Жепче. Эта церковь стояла закрытой с весны 1941 г., сначала в нем была казарма немецких солдат, затем кинотеатр и, наконец, казарма усташей; «священник бесследно пропал» и т.д.39

Сильно пострадал «сербский Сион» - знаменитая Фрушкая гора с 12 монастырями и духовным центром Сербской Патриархии Сремскими Карловцами. Еще до начала войны русский библиотекарь Патриаршей библиотеки (самой древней библиотеки Сербии, созданной в конце XVII века), совместно с настоятелем монастыря Крушедола, представили проект вывоза самых ценных книг и предметов церковного музея в Белград, однако Патриарх Гавриил и Синод, к сожалению, не приняли это предложение, не веря, что германские войска могут захватить область Срема (в октябре 1941 г. эта область была включена в состав Хорватии). В результате немцы и усташи разграбили уникальные церковные ценности, погиб музей в Крушедоле (где был похоронен сербский король Милан). Серьезно пострадала и Патриаршая библиотека, захватившие ее усташи хотели сжечь книги. Лишь благодаря заступничеству деятелей науки и культуры Загреба фонды библиотеки в основном были спасены, и после окончания войны перевезены в Белград.40 Основанный в XIV веке Введенский мужской монастырь в с. Завала был в 1941 г. разграблен усташами и пустовал до 1953 г.

Весной 1941 г. прекратила существование известная Духовная семинария св. Саввы в Сремских Карловцах, где в 1920-е - начале 1940-х гг. читали лекции многие русские эмигранты. Здание семинарии 17 апреля заняли усташи, а затем - в конце июня 1941 г. - немецкие войска, ее ректора известного богослова протоиерея Милоша Парента (в свое время выступавшего в «Гласнике» против учения о догмате искупления Первоиерарха РПЦЗ митр. Антония) тогда же выслали в Сербию (он скончался в Белграде 23 января 1944 г.).41 В Сараевской Духовной семинарии, где в то время преподавал священник Борис Селивановский, немецкая часть разместилась 16 апреля, с 23 июня там находился лагерь интернированных сербов (тюрьма), 20 июля ректора выслали в Сербию, а имущество и библиотеку разграбили усташи.42

14 апреля 1942 г. из закрытых фрушкогорских монастырей перенесли в Белград мощи святых князя Лазаря, царя Стефана Уроша и деспота Стефана Высокого Штиляновича (из монастыря Шишатовац). Это стало возможным после длительных переговоров между хорватскими, немецкими и сербскими деятелями, в том числе представителями Сербского Патриархата и хранителями музеев. Мощи в ковчегах перевезли на немецком транспорте под охраной частей вермахта до реки Сава, где их передали сербскому военному отряду. После прибытия в Белград мощи трижды обнесли вокруг кафедрального собора св. Архангела Михаила и затем поставили в нем на солее. На другой день заместитель Сербского Патриарха митрополит Иосиф в сослужении епископа Дамаскина и Первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия совершил перед ними торжественное молебствие, на котором присутствовали члены сербского правительства во главе с М. Недичем и многочисленные богомольцы.43


Как уже отмечалось, православные храмы часто служили местами кровавой расправы над верующими. По свидетельству епископа Григория (Граббе) «по судоходной реке Саве спускались трупы замученных сербов в таком количестве, что иногда судоходство останавливалось».44 Трудно писать об этой поразительной жестокости. И с прискорбием следует констатировать, что в преследовании сербов активно участвовали католические священнослужители, прежде всего францисканцы. Сербский историк Милан Булаич в своей монографии даже приводит список 575 католических священников с указанием совершенных ими преступлений.45

Английский историк Ричард Уэст в своем исследовании отмечал: «Францисканский орден явился виновником кровопролития в Боснии-Герцеговине... Центром всех операций стал монастырь в Широком Бреге - то была альма-матер многих усташских главарей. По личному распоряжению ее самого знаменитого воспитанника, министра иностранных дел Анте Артуковича, в мае 1941 года в его родном районе была устроена массовая резня сербов, жертвой которой стали около четырех тысяч человек. Один студент, изучавший в Широком Бреге право [во францисканской семинарии], вышел победителем в соревновании, перерезав специальным ножом горло 1360 сербам, за что удостоился награды». В округе Ливно францисканский проповедник обратился к пастве с речью: «Братья хорваты, идите и режьте сербов, и, прежде всего, зарежьте мою сестру, которая вышла замуж за серба, а затем убивайте всех сербов подряд. Когда вы закончите свое дело, придите ко мне, я выслушаю ваши исповеди и дарую вам отпущение всех ваших грехов».46

Известно, что даже один из кардиналов - Тисеран в разговоре с хорватским посланником в Ватикане Николой Русиновичем высказал порицание францисканцам за злодеяния, совершенные на территории независимого государства Хорватия.47

Особенно большая волна убийств прокатилась по Боснии и Герцеговине 28 июня 1941 г. - в день св. Витта. После нее только один католический архиерей - архиепископ Мостарский Мишич распорядился, чтобы священники его епархии зачитали в церквах суровое напоминание о том, что запятнавшие себя грехом человекоубийства не могут обращаться за отпущением грехов. Мишич в принципе не возражал против обращения православных в католиков, так в ноябре 1941 г. он писал Степинацу, что при условии умелого проведения перехода к католицизму, число католиков может вырасти, как минимум на 600 тыс.; в частности в Боснии и Герцеговине их количество нужно увеличить с 700 до 1300 тыс. Однако Мостарский архиепископ осуждал применявшиеся грубые насильственные методы конвертирования, а тем более истребление сербов.

В августе 1941 г. Мишич отправил Степинацу довольно резкое письмо: «Милостию Божией нам еще ни разу не представлялся столь удобный случай, чтобы помочь Хорватии спасти бесчисленные души людей доброй воли, добропорядочных крестьян, что живут бок о бок с католиками. Их обращение было бы вполне уместно и осуществимо. К несчастью, власти с их зашоренными глазами, сами того не подозревая, мешают осуществлению этой благородной цели... В тот час, когда вновь обращенные присутствуют на мессе, они хватают их, мужчин и женщин, и связывают их будто рабов. Из Мостара и Чаплина по железной дороге было отправлено шесть вагонов женщин, девочек и детей до восьми лет. Их довезли до станции Сурманцы, где выгнали из вагонов, завели в горы и живыми сбросили - матерей и детей - в глубокие пропасти. В приходе Клепца были перерезаны семьсот схизматиков из соседних деревень... В самом городе Мостаре их (сербов) вязали сотнями, загоняли за городом в вагоны, а затем расстреливали, словно животных».48

Ответ Степинаца был очень уклончив и сдержан. Загребский архиепископ переслал письмо Павеличу, фактически обвиняя при этом самих сербов в их несчастьях, в которых по его словам повинны «ненависть и схизма». Когда в феврале 1942 г. Мишич умер, вместо него на Мостарскую кафедру был поставлен преданный усташам епископ, страстно ненавидевший сербов.

В феврале 1942 г. протест архиепископу Степинацу написал бывший югославский министр католик Прибислав Гризогон: «Наша Католическая церковь двояко участвовала в этих, худших, чем у язычников, преступлениях; но что еще ужаснее, католические священники становились командирами лагерей и отдавали приказы или же не препятствовали совершать дикие пытки, убийства и зверства в отношении крещеных людей. Один католический священник перерезал горло православному сербскому священнику... Епископы дают свое согласие, по крайней мере, своим невмешательством... Один епископ открыто поносил судьбу невинных сербских христиан, пострадавших больше, чем евреи в Германии. Я пишу это, чтобы спасти свою душу, и предоставить вам искать способ спасти вашу».49

Сам Степинац, по некоторым сведениям, пытался прекратить массовые убийства, понимая, что они дискредитируют процесс «добровольного» перехода сербов в католичество. Архиепископ неоднократно писал хорватским руководителям, выражая протест против поголовного уничтожения сербов, а в июне 1943 г., даже публично выступил против беззаконных преследований православных жителей Хорватии.50 Степинац лично оказывал помощь отдельным сербам и евреям, особенно их детям, некоторые католические священники также помогали православным спастись от убийства. В апреле 1942 г. Римский Папа Пий XII после доклада католического Белградского архиепископа Иосипа Уйчича отправил в Сербию 10 тыс. долларов для помощи православным беженцам из Хорватии.

При этом Степинац неоднократно оправдывал усташский режим перед Папой. Так хорватский посланник в Ватикане Н. Русинович 9 мая 1942 г. писал своему начальству: «Его Преосвященство Степинац недавно вернулся в Загреб после двенадцатидневного пребывания в Риме. Он находится в прекрасной форме и воинственно настроен ко всем врагам государства! Степинац представил Святому Отцу отчет на девяти машинописных страницах. Он показал его мне, и я могу заверить вас в том, что он поддерживает нашу точку зрения. Выступая против сербов, четников и коммунистов, он обнаруживает доводы, которые мне и не приходили в голову». В мае 1943 г. архиепископ вновь встретился с Папой и затем сказал новому хорватскому посланнику в Ватикане Эрвин Лобковичу, что на приеме «молчал о некоторых вещах, с которыми не совсем согласен, для того, чтобы показать Хорватию в наиболее выгодном свете».51


В целом Католическая Церковь так и не высказалась явно против геноцида сербов. По справедливому мнению немецкого ученого Т. Бремера, «очевидно, что для католической иерархии преимущества привилегированного положения Церкви в независимом хорватском государстве перевешивали необходимость заступаться за некатолических граждан этого государства».52

Руководство Сербской Православной Церкви различными путями пыталось защитить свою паству. Уже в середине июня 1941 г. замещавший арестованного Патриарха митрополит Скопленский Иосиф указал начать сбор сведений о трагическом положении духовенства, мирян и церквей в Хорватии; для этого была образована специальная комиссия под председательством епископа Зворничско-Тузланского Нектария. В начале июля комиссия составила первый меморандум (в котором говорилось об убийстве в Хорватии с 10 апреля 1941 г. около 100 тыс. человек), и когда 8 июля церковная делегация во главе с митрополитом Иосифом посетила командующего немецкими войсками в Сербии генерала Шредера, она передала ему этот документ. Другой подобный меморандум был вскоре передан руководителю сербской администрации Милану Ачимовичу.53

После появления в Сербии сотен бежавших и высланных священником, митрополит Иосиф распорядился распределить их по епархиям, а некоторым предоставил административные должности в Патриархии. Священный Синод обратился к народу с призывом приютить изгнанников в своих домах. В посланиях Синода к пастве от 4 августа и 26 сентября 1941 г. открыто говорилось о насилиях над сербами со стороны усташей, венгров и албанцев.

Вскоре после создания в конце августа контролируемого немцами сербского правительства генерала Милана Недича Священный Синод передал ему новый меморандум о положении в Хорватии, где говорилось о 300 тыс. жертв. В начале сентября Синод представил еще один меморандум с перечнем убитых сербов и разрушенных храмов новому командующему немецкими войсками в Сербии генералу Г. Данкелману. Копии последнего меморандума удалось переправить в Лондон, Стамбул и Каир. 9 октября этот документ был заслушан на заседании югославского правительства в изгнании в присутствии короля Петра, что даже вызвало кризис, приведший к отставке правительства генерала Симовича, а 5 декабря 1941 г. меморандум был передан президенту США Рузвельту.54

Обращался Сербский Синод к генералу Недичу и с более конкретными протестами и просьбами. Так в письме от 10 сентября 1941 г. он выразил протест против уничтожения немцами и усташами имущества Белградско-Карловацкой митрополии в Сремских Карловцах, затем протестовал в связи с тяжелым положением сербского духовенства в области Бачка и заключением 200 священников и монахов из фрушкогорских монастырей в лагерь Славонская Пожега. В ноябре 1941 г. Синод передал генералу перепись закрытых в Хорватии храмов, ликвидированных приходов и конфискованного церковного имущества.

24 января 1942 г. Недичу был передан более детальный меморандум о насильственном окатоличивании православного населения в Хорватии, уничтожении церквей и массовых убийствах сербов, где говорилось уже о 380 тыс. жертв. В конце этого документа Синод просил: 1. О признании Сербской Православной Церкви законной и равноправной конфессией в Хорватии; 2. О возвращении конфискованного церковного имущества; 3. Об освобождении из заключения сербских епископов и священников и недопущении впредь их арестов; 4. О свободе совершения православных обрядов; 5. О сохранении в неприкосновенности канонов Православной Церкви и сербского церковного устава; 6. О прекращении официальных и неофициальных гонений на православных сербов, их перевода в католичество и запрещении соответствующей пропаганды. В марте Синод передал Недичу еще один меморандум о положении в Хорватии, а 17 апреля - третий и последний в 1942 г., прося защитить православных сербов от преследований. Однако глава сербского правительства ничем помочь не мог, он лишь передавал меморандумы представителю германского МИД в Белграде Феликсу Бенцлеру, от которого получал указания не допускать эти документы за границу.55

Первоначально обрушившиеся на сербов гонения коснулись и проживавших в Хорватии русских эмигрантов. Усташи отождествляли сербов с православными, если под угрозой уничтожения те переходили в Католическую или униатскую Церкви, то они больше не преследовались. Уже в апреле 1941 г. местные хорватские органы власти все ограничения, касающиеся сербов, распространили и на русских. Правда, 31 мая последовал указ МВД, разъяснявший, «что, хотя русские и православные, они не подлежат ограничениям, относящимся к сербам».56 Но на практике эти преследования продолжались еще почти год.

Некоторые русские церковные деятели подверглись арестам. Так в апреле 1941 г. в Сремских Карловцах был арестован бывший секретарь Сербского Патриарха Варнавы, библиотекарь Патриаршей библиотеки, русский эмигрантский писатель В.А. Маевский. Он содержался в заключении несколько месяцев и был освобожден с требованием не покидать Сремские Карловцы и ежедневно являться в полицию для регистрации (вскоре Маевский тайно уехал в Белград). Настоятель загребской церкви священник Серафим Купчевский в 1941 г. окормлял свою паству из тюремной камеры, согласно указу сербского архиерейского наместника протопресвитера Н. Витковича (также находящегося в заключении). Священник Григорий Крыжановский, служивший в храме г. Баня-Лука, как нелояльно настроенный к Католической Церкви и не желавший переходить в нее, оказался интернирован и летом 1941 г. выслан в г. Княжевода (Сербия) и т.д.57

На территориях, отошедших к «независимому государству Хорватия» существовали пять русских приходов (в Загребе, Земуне, Сремских Карловцах, Сараево и Цриквенице), несколько общин при часовнях, домовых храмах в учебных заведениях и благотворительных учреждениях (например, в г. Осиеке), два русских монастыря (в Мильково и Хопово). В высших учебных заведениях Загреба в межвоенный период преподавали 20 русских профессоров и обучались сотни русских студентов, в столице Хорватии также существовали две довольно многочисленные казачьи организации во главе с несколькими генералами и атаманами. На городском кладбище Загреба был создан русский участок, где в 1930 г. построили православную часовню. Кроме того, значительное количество русских иноков пребывало в оказавшихся на территории Хорватии сербских обителях: Беочин, Раваница, Врдник, Язак, Гргетек, Крушедол и других. Так в монастыре Гргетек жил и в 1925 г. скончался епископ Александровский и Ставропольский Михаил, а в монастыре Язак, при епископе Курском и Обоянском Феофане, до 1927 г. пребывала главная святыня русского зарубежья - чудотворная Курская Коренная икона Божией Матери.58

Пустовавший древний общежительный монастырь Введения во храм Пресвятой Богородицы в Мильково на Фрушковой горе, основанный в начале XV в. св. деспотом Стефаном Высоким, в 1926 г. оказался передан русским монахам во главе с бывшим насельником Оптиной пустыни архимандритом Амвросием (Владимиром Зиновьевичем Кургановым, 1894-1933). За короткий срок он превратил обитель в центр русской духовной жизни, хотя формально она находилась в ведении Сербской Патриархии. Отец Амвросий не без успеха стремился возродить дух Оптиной пустыни за пределами России. В 1930-е гг. в Мильковском монастыре проживало около 25 насельников, в основном выпускников богословского факультета Белградского университета, в том числе пять сербов. Многие из них в дальнейшем стали известными деятелями РПЦЗ: святой архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Максимович), архиепископы Антоний (Бартошевич), Антоний (Синькевич), Никодим (Нечаев), Антоний (Медведев), епископы Леонтий (Бартошевич), Филипп (Гарднер), архимандриты Киприан (Керн), Савва (Струве) и др. В числе иноков обители также были: будущий архиепископ Польской Православной Церкви Савва (Советов) и епископ Американской Православной Церкви Тихон.

После смерти 30 мая 1933 г. о. Амвросия настоятелем монастыря стал его ученик игумен Лука (Родионов). Отец Лука не только возглавлял Мильковскую обитель, но и был духовником женской общины Святого Креста, а также основал вблизи Джердапского ущелья преимущественно сербский женский монастырь Нимник.59 Ко времени появления русских иноков в Югославии многие монастыри там пустовали или имели двух-трех насельников, поэтому принимавшие сербов русские обители стали важным фактором развития монашества.

Главной русской обителью в Югославии был широко известный в России Свято-Богородицкий Леснинский женский монастырь, основанный в 1884 г. в с. Лесна Седлецкой губернии (Холмская Русь) в качестве монашеской общины, преобразованной в 1889 г. в монастырь. В 1915 г. обитель ввиду приближения немецких войск эвакуировалась в Петроград, а 1917 г. переехала в Шапкинский монастырь Бесарабии. В августе 1920 г. сестры Леснинского монастыря переехали по приглашению короля Александра I при содействии митрополита Евлогия (Георгиевского) и епископа Нишского Досифея из занятой румынами Бессарабии в Королевство сербов, хорватов и словенцев. 70 монахинь во главе с игуменьей Екатериной (графиней Евгенией Борисовной Ефимовской, 1850-1925), которую после ее смерти - 18 октября 1925 г. сменила игумения Нина (Наталья Григорьевна Косаковская), сначала поселились в монастыре Кувеждин, а затем - в предоставленном им в ноябре 1920 г. пустовавшем сербском монастыре во имя свт. Николая Чудотворца в Хопово на Фрушкой горе, в области Срем (основанном в 1496 г. святым Владыкой Максимом Бранковичем).

В этом монастыре хранилась рака с мощами убитого в 306 г., во время гонений на христиан, святого великомученика Феодора Тирона. Инокини привезли в Хопово чудотворную Леснинскую икону Божией Матери и часть мощей преподобного Афанасия Брестского (XVIII века). На попечении сестер находился большой детский приют, где к 1941 г. воспитывалось 35 детей от 3 до 10 лет. Всего за 20 с лишним лет через приют прошло по разным сведениям от 500 до 1500 сирот, сербов и русских.60

Настоятелем старинного (XVI века) монастырского храма свт. Николая Чудотворца (у входа в который похоронили игумению Екатерину) служил один из самых выдающихся пастырей русского зарубежья протоиерей Алексий Нелюбов (1879-1937), духовниками - русский афонский старец схиархимандрит Кирик (специально приглашенный в начале 1930-х гг. по совету митр. Антония Сербским Патриархом Варнавой с Афона, чтобы стать духовным руководителем всего сербского монашества), изгнанные с Валаама в 1926 г. за приверженность старому стилю иеромонахи Никандр (Беляков) и Тимолай (Пастухов); сербским наместником обители был о. Паисий.

В 1925 г. в Хоповском монастыре состоялся III съезд Русского христианского студенческого движения при участии митрополита Антония (Храповицкого), протоиерея Сергия Булгакова, профессоров С.Л. Франка, В.В. Зеньковского, Л.А. Зандера, С.В. Троицкого, Г.Г. Кульмана и других.61

Хоповский монастырь находился в ведении сербского викарного епископа, но сестры сохранили традиции Леснинской обители. Они содействовали возрождению после более чем двухвекового перерыва женского православного монашества в Сербии. Во многом благодаря прибытию из России изгнанных из своих обителей насельниц в Югославии со временем появились 32 женских монастыря, и настоятельницами некоторых из них стали русские монахини. В частности, в октябре 1923 г. из Хопова в старинную обитель Кувеждин переселились 19 русских монахинь, которые вместе с сербскими сестрами, во главе с игуменией Меланией (Кривокучиной) возродили этот монастырь.62

Весной-летом 1941 г. все мужские монастыри, где жили русские монахи, были закрыты. При этом будущий известный архиерей РПЦЗ Леонтий (Бартошевич) успел летом 1941 г. принять монашеский постриг в монастыре Туман до его ликвидации, а его брат - Владыка Антоний (Барташевич) в том же году был пострижен в мантию в Мильково. Проживавший в сербском монастыре Гргетег вблизи Сремских Карловац член Архиерейского Синода РПЦЗ архиепископ Екатеринославский и Новомосковский Гермоген (Максимов) в апреле в Сремских Карловцах подвергся кратковременному аресту со стороны усташей. Затем архиепископ оказался вынужден переехать в Хопово, так как основанный в 1471 г. монастырь Гргетег был заминирован и разрушен.

Другой известный Владыка - член-секретарь Архиерейского Синода архиепископ Курский и Обоянский Феофан (Гаврилов), вывезший из своей епархии за границу чудотворную Курскую Коренную икону Божией Матери, до войны проживал в монастыре Раковац, но осенью 1941 г. также был вынужден поселиться в Хоповском монастыре. Туда же переселились восемь монахов из Мильково.

Один из этих монахов - будущий архиепископ Антоний (Медведев) позднее вспоминал: «Наше монашеское братство перевели из Мильково в другой монастырь. Среди сербских партизан были разные группы, кроме православных, которые воевали против захватчиков фашистов, были и коммунисты, представлявшие угрозу и для нас. Наш настоятель собрал нас и сказал, что мы, в случае чего, должны защищаться с оружием в руках. А я, о. Феофан и о. Серафим, будущий подвижник на Каруле (Афон), - были иеромонахами. Настоятель сказал, что кто не согласен с этим решением, может покинуть монастырь по его благословению. Мы с о. Серафимом Карульским сказали, что мы не согласны и, таким образом, с благословения настоятеля уехали из монастыря в Белград и оказались у Первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия».63

В конце концов, в результате непрекращающихся преследований не только некоторые мильковские иноки, но и сестры из Нимниковского монастыря во главе с игуменьей Параскевой перебрались в Белград (инокини поселились в одном из домов на берегу реки Савы). Остававшуюся около года в Хопово часть мильковских монахов в 1942 г. приютил у себя дома в Земуне известный русский врач Софотеров. Здесь возникло русское иноческое братство Святого Креста, настоятелем которого в годы войны был бывший настоятель Мильковского монастыря игумен Лука (Родионов), а наместником - иеромонах Феофан (Шишманов). Сербских насельниц женского монастыря Кувеждин изгнали из него еще летом 1941 г., а 26 русских сестер обители пребывали в ней до весны 1942 г.64

Хоповская обитель осенью 1941 г. осталась единственный действующей из 12 православных монастырей на Фрушкой горе и по сообщениям германских органов также была накануне закрытия: «Главная церковь [с находившейся там Леснинской иконой Божией Матери]... уже опечатана. Монахов принуждают очистить монастырь и где-нибудь искать себе прибежище». Детский приют обители был закрыт еще летом и т.д.65

В газете «Православная Русь» от 25 сентября 1941 г. говорилось: «Все православные в Хорватии одно время должны были носить на руке белую повязку. До сего даже Ярославский66 не додумался. Теперь кажется это постановление отменено. Все эти меры острием своим были направлены против православных сербов в Хорватии, но рикошетом задели и русских, которые никогда хорватам ничего плохого не сделали. Все это очень печально, ибо терпеть притеснения от братьев христиан тяжелее, чем от безбожников коммунистов».67

Понадобилась активная заступническая деятельность митрополита Анастасия, чтобы ситуация действительно начала меняться. 4 декабря 1941 г. в Хорватии был принят закон о том, что все церковные праздники могут отмечаться только по григорианскому календарю. Об этом власти специально сообщили и русским эмигрантам, угрожая карой за невыполнение. Первоиерарх РПЦЗ сразу же обратился к уполномоченному германского МИД Бенцлеру с просьбой сделать исключение для русских приходов, 8 января 1942 г. Владыка Анастасий информировал об этом деле и немецкого евангелического епископа Хеккеля.

В результате по сообщению германского посольства в Загребе от 26 марта 1942 г. местный русский священник получил разрешение праздновать по юлианскому календарю, но посещение таких богослужений были позволено только эмигрантам. В указанном сообщении далее говорилось, что «приказ о разрушении греческо-православной церкви в Криженцах в последний момент был отменен. При этом монахини Хоповского монастыря вблизи Ириги получили разрешение и дальше оставаться там. Это стало первыми признаками более мягкой позиции в церковном вопросе, однако речь идет только о русских эмигрантах».68

Следует отметить, что определенную роль в отсрочке выселения сыграли хлопоты инокини Зои Шингель, которая по благословению игумении Нины в октябре 1941 г. приезжала в Загреб, а в декабре того же года - в Белград для переговоров с германскими ведомствами. Опасаясь повторения попыток выселения, инокиня 21 декабря 1941 г. в отчаяние написала православному архиепископу Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде): «Хорваты взяли себе все православные монастыри, выгнав монахов. Им очень мешает вообще наше существование в природе, как живой очаг ненавистного им Православия... Поэтому нам очень тяжело во всех смыслах. Мы находимся под Дамокловым мечем, перенося унижения за то, что исповедуем православную веру». Сестра Зоя писала, что 50 хоповских монахинь, двух русский архиепископов, четырех иеромонахов и 26 русских монахинь из Кувеждина собираются выселить в маленький, «совершенно неустроенный» монастырь Раковац. В Белграде инокиня просила германские ведомства о скорейшем переселении хоповских сестер в какой-либо монастырь Киевской области, но получила отказ.

Сестра Зоя просила Владыку Серафима содействовать в заступничестве немецких властей перед хорватами: «Единственная наша защита и поддержка - это немцы, которые к нам искренне хорошо относятся. Мы это просто чувствуем при всякой встрече с ними. Но они деликатно стараются не вмешиваться во внутренние распоряжения хорватской власти, которая совсем неделикатно старается нас выбросить подальше. Мы убеждены в том, что маленькое вмешательство германских властей в нашу несчастную судьбу послужит нам якорем спасения, явится благим пред Господом делом защиты слабых». Инокиня отмечала, что сестры хотели бы остаться в Хопово до появления «реальной возможности вернуться в Россию».69

Дальнейшая судьба сестер Хоповского монастыря оказалась очень сложной. Позднее монахини рассказывали, что однажды их уже вели, чтобы утопить, но потом пожалели и отпустили. Затем обитель занял отряд усташей. Назначенный хорватскими органами власти управитель монастыря с женой - баптисткой «разнузданно вели себя с сестрами, пытались поработить их, отнимая скарб», и, заставляя работать на себя. Укрывавшиеся за монастырскими стенами усташи вели боевые действия с занимавшими окрестные леса сербскими партизанами, при этом было ранено несколько работавших на огородах насельниц. Накануне праздника Покрова (в октябре 1942 г.) местные хорватские власти приказали под угрозой расстрела выгнать из монастыря сестер (их оставалось около 40) по обвинению в сношениях с партизанами, разрешив взять лишь ручную кладь.

Монахини просили отложить намеченную высылку в Сербию, но приехавший уездный начальник грубо заявил: «Достаточно уже мы вас кормили, дармоедок, вы никому не нужны. Кому нужна ваша жизнь, старух? Не противьтесь, а то расстреляем». Все ночь сестры молились перед чудотворным образом Божией Матери. Утром первую часть инокинь отвезли на железнодорожную станцию Рума для переброски в Сербию, но одной из сестер удалось там связаться с руководителем местной русской колонии, а тот сообщил о произволе немецкому командованию. В результате вмешательства немцев монахинь вернули в их обитель, где они прожили зиму.70


В начале апреля 1943 г. партизаны-коммунисты ночью ограбили Хоповскую обитель, заявив: «Мы еще ничего, а вот придут те, московские, так живыми вам не бывать». 12 апреля, на Страстной неделе партизаны подожгли монастырь. Сестры самоотверженно тушили здания обители, но удалось отстоять от огня только храм свт. Николая, четыре келии, помещение приюта, иконы и священные книги. Вторую половину месяца погорельцы прожили в приютивших их семьях сербов из соседнего городка Ирига, понемногу восстанавливая свою обитель. Однако в мае 1943 г. немецкие оккупационные власти все-таки распорядились выслать инокинь в Сербию. Монахиням вместе с их духовниками иеромонахами Тимолаем (Пастуховым) и Никандром (Беляковым) пришлось переехать в Белград и поселиться в общежитии для престарелых. 4 июня Архиерейский Синод РПЦЗ выделил 6 тыс. динар для оказания материальной помощи сестрам. Оставшуюся главную церковь Хоповского монастыря части вермахта взорвали при отступлении в конце 1944 г. Монахини же оставались в Белграде до 1950 г., а затем переехали во Францию (сначала в Фурке, а затем в Провемон, где обитель находится и в настоящее время)71.

Русские священнослужители защищали не только своих соотечественников, но заявляли и о необходимости прекратить истребление сербов, среди них будущий архиепископ Сан-Францисский Американской Православной Церкви архимандрит Иоанн (Шаховской). Позднее он вспоминал: «Была также попытка с моей стороны, во время войны, осведомить Ватикан через баварского кардинала Фаульхабера о начавшемся гонении на Православную Церковь в Хорватии и мученичестве православных сербов в Хорватии. Я имел достоверные сведения о совершавшемся в нововозникшем хорватском государстве погроме православных священников и церквей. Православных сербов хорваты убивали и изгоняли из родных селений, причем усташам Павелича в этом деле помогала - говорим это со скорбью - и часть римо-католического клира в Хорватии... В начале этого похода против Православия я поехал в Мюнхен и через одну немецкую семью, близкую к кардиналу Фаульхаберу, передал ему все, что знал о положении в Хорватии, за достоверность чего ручался, и просил его без промедления сообщить это в Рим. Просил передать, что Римская Церковь имеет силу и призвана возвысить свое слово. И если она не остановит своих пастырей и мирян, обезумевших от бесчеловечия, - следствия этого будут тяжки и для самой Римской Церкви».73

Югославское правительство в изгнании, архиереи Сербской Православной Церкви так же обращались с протестами к Ватикану и иностранным католическим кругам. Подобные заявления делали, конечно, и представители других Православных Церквей, в том числе союзных III рейху Болгарии и Румынии. Так, 10 декабря 1941 г. международная служба Германской Евангелической Церкви сообщила в свой МИД, что к ней обратился крупнейший болгарский теолог профессор С. Цанков с протестом от имени всего православного мира против «жестокого преследования Православной Церкви в Хорватии» и просьбой оказать помощь. Международная служба поддержала эту просьбу. МИД, понимая, что дальнейшее невмешательство в акции усташей сильно подрывает германский престиж в православном мире, был вынужден отреагировать. Кроме того, немцы хотели скорейшего «замирения» населения Хорватии, что позволило бы им перебросить свои войска из этой страны на фронт.

Третьей причиной реакции германских властей было нежелание дальнейшего резкого усиления позиции Католической Церкви в Хорватии. Еще на проходившем 22-23 сентября 1941 г. в Берлине под председательством шефа гестапо Мюллера совещании разработчиков церковной проблематики подразделений РСХА в докладе унтерштурмбанфюрера СС Вандеслебена «Проблематика Восточных Церквей и служебно-информационные выводы» говорилось о необходимости поддерживать православных «в качестве противовеса» католикам в Хорватии: «Там по побуждению Римской Церкви был убит ряд православных священников. Это происшествие необходимо использовать, чтобы настраивать различные группы друг против друга. В данном случае со стороны полиции безопасности оказывается поддержка православным, так как римокатолики постоянно расширяют область своего влияния и захватывают ведущие позиции, в то время как православные находятся в меньшинстве».74

Еще ярче негативная позиция нацистского руководства в отношении католицизма в Хорватии проявилась в докладе шефа полиции безопасности и СД Гейдриха рейсфюреру СС Гиммлеру от 17 февраля 1942 г. Гейдрих писал в нем об убийстве «садистскими методами» около 300 тыс. православных и резко критиковал насильственное окатоличевание, которое усиливает Католическую Церковь.75

2 декабря 1941 г. немецкий посол в Загребе Зигфрид Каше в своем сообщении в Берлин впервые упомянул об идее создания Хорватской Православной Церкви. В начале 1942 г. германское посольство уже получило задание оказать давление на главу Хорватии - поглавника Анте Павелича. 7 февраля Каше встретился с поглавником, и в ходе беседы о путях скорейшего замирения населения страны предложил основать самостоятельную Хорватскую Православную Церковь. В тот же день посол телеграфировал в Берлин о том, что имел длительный разговор с Павеличем и тот пошел на некоторые изменения своей позиции: «Поглавник разрешит Православную Церковь в Хорватии. Отделение от Сербской Церкви. Первые шаги он предпримет в скором времени. По этому вопросу он выскажет свою точку зрения перед собирающимся в середине февраля собором. Относительно бесчинств усташей и полиции он тем временем предпринял дальнейшие меры для их прекращения».76

Первым справедливую точку зрения о том, что идея создания Хорватской Православной Церкви в годы II Мировой войны имела немецкое происхождение, высказал в 1978 г. историк Ф. Йелич-Бутич.77 Хотя при этом стоит отметить, что о необходимости образования подобной Церкви еще в 1861 г. впервые заявил хорватский политик Евгений Кватериник (1825-1871).78

Фактическим руководителем «проекта» создания Хорватской Православной Церкви был начальник германской службы безопасности (СД) в Хорватии Ганс Хелм. В реализации замысла также активно участвовали уполномоченный 6-го отделения СД в Хорватии А. Кунгел и немецкий специалист по русской эмиграции М. Шумахер. Последний вел переговоры со многими русскими эмигрантами, из которых особенным сторонником создания Хорватской Церкви проявил себя протодиакон Алексий Борисов.79

Уступки Православной Церкви в «независимом государстве Хорватия» были вызваны не только давлением германских ведомств, но и невозможностью полностью решить проблему двух миллионов сербов - всех убить, изгнать или заставить перейти в католичество. Один из ведущих современных историков Хорватии Юре Кришто справедливо отмечал: «Главной причиной создания Хорватской Православной Церкви была международная политическая ситуация. Политикой репрессий и гонений не удалось достичь многого в решении «сербского вопроса» в Хорватии».80 Непреодолимым препятствием оказалось мужественное сопротивление сербского народа, разгоравшаяся партизанская борьба (в которой с 1942 г. участвовало и довольно много хорват).

При этом основные цели Сербской Православной Церкви здесь совпадали с устремлениями партизан: освобождение Хорватии от господства усташей, итальянцев, немцев и окончание этнических гонений. Кроме того, коммунистическое партизанское движение на большей части Хорватии было единственной политической силой, которая могла обеспечить безопасность православного клира (монархически ориентированные четники Д. Михайловича действовали главным образом на территории Сербии).

Уже в 1941 г. партизаны умело использовали свое влияние на часть духовенства и даже расширили его. Целая группа православных священников вступила в партизанские отряды, например известный протоиерей Милан Смилянич. В конце 1942 г. в партизанском движении на территории «независимого государства Хорватия» имелось семь православных и два мусульманских так называемых религиозных референтов (но ни одного католического). В то же время эти священники не смогли воспрепятствовать постепенной эволюции партизан в направлении все более жесткому следованию коммунистической идеологии.81

Таким образом, основание автокефальной Хорватской Православной Церкви со стороны Павелича было, как признавал и германский МИД, только вынужденным политическим маневром. Впервые о необходимости создания такой Церкви поглавник заявил на заключительном заседании Хорватского государственного собора (их 205 депутатов которого только три были православными) 28 февраля 1942 г., отметив: «Православная Церковь - во всем мире Православная Церковь. Она станет пользоваться полной свободой и в Хорватии, если будет находиться под контролем хорватского государства и его органов, однако зависимую от Сербии Православную Церковь не допустят. Переход из православия в католичество не будет принудительным. Известно, что в этом вопросе имели место эксцессы, которые, однако, были отвергнуты и осуждены правительством».82

Интересно прокомментировал новую ситуацию немецкий генерал в Хорватии Г. Хорстенау в своем докладе в ОКВ от 25 февраля 1942 г. Он указал, что хорватское правительство теперь хочет «искать выход» (из внутреннего кризиса страны) не в принудительном окатоличевании, а в восстановлении Православной Церкви во главе с собственным Патриархом, полностью отделенной от Сербского Патриархата, которая долгое время будет испытывать недостаток в священниках (большей частью убитых) и в храмах (в основном разрушенных). Командующий хорватскими войсками маршал Славко Кватерник категорично высказался за это решение. Другие члены правительства еще, правда, надеются на унию православных с Римом, над достижением которой Ватикан уже давно работает. Неблагоприятное правовое положение православных пока не улучшилось, за четыре недели до Рождества (по юлианскому календарю) им запретили вход в немногие еще остававшиеся церкви. Усташи, активными соратниками которых являются католические капелланы, также не прекратили грабежи и убийства. Не проходит недели, которая бы не сопровождалась «очистительными акциями», по возможности скрытыми от немецких глаз. При этом, по свидетельству генерала, усташи изображали расправы над женщинами и детьми победными военными операциями против партизан.83

В другом докладе Хорстенау от 19 мая 1942 г. приводились новые подробности возникшей противоречивой ситуации: некоторые хорватские руководители, но отнюдь не все, считают, что первоначально выбранный курс, нацеленный на уничтожение сербской части населения, был неудачен. При этом создание по немецкой инициативе и в соответствие с призывом сербских депутатов Хорватского Собора самостоятельной Хорватской Православной Церкви подействовало в основном на хорватскую армию (прекратившую репрессии против сербов). Однако усташи все еще перечеркивают усилия по облегчению возвращения сербских националистов домой из лесов и гор. Уничтожение до сих пор насчитывающего свыше полутора миллионов сербского элемента, по-прежнему, остается целью руководителей усташей, как минимум среднего и низшего звена.84

Вскоре после февральского выступления Павелича - в марте священник Василий (Васо) Шурлан из Земуна и православный чиновник (служащий судебного стола) Петр Лазич из Загреба подали прошение об основании Хорватской Православной Церкви. Оно было рассмотрено правительством, и 3 апреля министр юстиции и культов М. Пук разрешил регистрацию православной церковной общины в Загребе, председателем которой стал П. Лазич. Общине передали закрытую ранее Спасо-Преображенскую церковь.85

Создание автокефальной Хорватской Православной Церкви предусматривалось законом от 3 апреля 1942 г. В нем говорилось, что устройство и деятельность новой Церкви будет регулироваться уставом, который утвердит поглавник, а непосредственное ведение ее делами поручалось Министерству юстиции и культов.86

8 апреля Павелич принял делегацию представителей православной общине в составе о. В. Шурлана, чиновников П. Лазича, Т. Вукадиновича и депутата Д. Якича. Они подали ходатайство о принятии устава Хорватской Православной Церкви, в ходе беседы поглавник выразил согласие с необходимостью проведения организации церковной жизни по всей стране. 11 апреля на богослужении в православном Спасо-Преображенском храме демонстративно присутствовали представители хорватского правительства, усташей и государственного собора. Богослужение совершил о. В. Шурлан, во время службы пел русский церковный хор под управлением регента Александра Росмаевского.87

Однако при создании новой автокефальной Церкви в первую очередь возникли сложности с выбором кандидатов на пост ее будущего главы. Все сербские епископы к тому времени оказались убиты или изгнаны из страны. 20 апреля в Загреб приехал из Белграда бывший секретарь Епархиального Управления в Сремских Карловцах и служащий канцелярии (юридический советник) Сербского Синода Милош Оберкнежевич, и в тот же день свящ. Василий Шурлан пригласил его на прием к Павеличу для беседы о возможных способах создания Хорватской Православной Церкви.

В ходе разговора о. В. Шурлан предложил создать православное ведомство под контролем Министерства юстиции и культов. По свидетельству Оберкнежевича, он заявил о необходимости вступить в контакт с Сербской Церковью, но поглавник ответил, что с Сербским Патриархатом вместе ничего обсуждать не хочет и ничего делать не будет. После обсуждения ситуации было решено, что в Хорватии создадут два архиепископства: в Загребе и Сремских Карловцах; митрополита назначат только в случае подбора подходящей кандидатуры, а до этого времени руководство Церковью возглавит администратор; будет принят устав в духе законов Хорватии; всякий сербский священник, пожелавший вернуться в Хорватию, получит на это согласие, причем ему возвратят все конфискованное имущество, и поглавник лично гарантирует безопасность таким возвращенцам. Разъяснять этот указ и набирать духовенство было поручено П. Лазичу, комиссию по подготовке устава возглавил М. Оберкнежевич.88

Следует отметить, что при разработке проекта создания Хорватской Православной Церкви немецкие разработчики рассчитывали на ее вынужденное признание Сербской Православной Церкви, планировалось даже санкционировать переезд некоторых сербских архиереев в Загреб для участия в организации Хорватской Церкви. Видимо, было оказано давление на сербское правительство М. Недича, так как, когда 22 апреля епископы Нектарий и Вениамин посетили министра образования Велибора Йонича, чтобы сообщить о негативном отношении Сербского Синода к возможному созданию Хорватской Православной Церкви (что нашло выражение в письменном протесте от 14 апреля), министр неожиданно заявил: «Я считаю лучшим выходом, если один из сербских епископов пожертвует собой и поедет в Хорватию, чтобы спасти местный сербский народ». Йонич в частности предложил поехать епископу Зворничско-Тузланскому Нектарию, так как его епархия осталась на территории Хорватии. Однако Владыка ответил категорическим отказом, дав понять, что он не меняет своих убеждений в соответствие с конъюнктурой.89

30 апреля Священный Архиерейский Синод Сербской Православной Церкви принял определение о непризнании законности образования неканоничной Хорватской Православной Церкви, о чем известил всех сербских архиереев, М. Недича, сербского министра образования, Архиерейский Синод РПЦЗ, а также немецкие военные власти, прося последних «защитить канонические интересы Сербской Православной Церкви». Однако это постановление оказалось невозможно отправить, как планировалось, главам Поместных Православных Церквей. Немецкие власти потребовали полностью удалить часть текста, в которой говорилось о преследованиях в Хорватии Сербской Православной Церкви и сербского народа, на что Синод не согласился. Он не смог даже опубликовать постановление в своем печатном органе «Гласнике» в связи с запретом немецкой цензуры.90

30 апреля Заместитель Сербского Патриарха митрополит Иосиф написал о решении Синода Константинопольскому Патриарху Вениамину, и это послание все же удалось переправить в Стамбул. В послании говорилось о том, что Сербская Православная Церковь поставлена в Хорватии вне закона, многие ее священников были убиты, а около 500 изгнаны в Сербию, почти все храмы и монастыри закрыты, их имущество конфисковано. Сообщая о законе от 3 апреля 1942 г., митрополит Иосиф привел следующие аргументы в пользу неканоничности создания автокефальной Хорватской Православной Церкви: 1. Это было сделано без извещения и против воли Сербской Православной Церкви, как Матери-Церкви; 2. Также совершено вопреки желанию местного православного населения и его иерархии; 3. Соответствующий закон издала государственная власть, которая активно выступает в качестве пропагавндиста Католической Церкви; 4. Не существует никаких канонических условий для автокефалии Хорватской Православной Церкви.91

3 мая 1942 г. в Белград приехали М. Оберкнежевич, П. Лазич и священник из Земуна Борислав Деянович для вербовки православных священнослужителей, в том числе епископов, желавших поехать в Хорватию. 4 мая Оберкнежевич, используя свои старые связи, встретился в Сербской Патриархии с главным секретарем Священного Синода протоиереем Николаем Алагичем и передал ему список из 20 русских и 42 сербских священнослужителей (в том числе 29 священников, 11 монахов и 2 преподавателей богословия), которые пожелали служить в Хорватской Православной Церкви. Оберкнежевич, заявил, что он пошел на сотрудничество с хорватскими властями, чтобы спасти сербские церкви, монастыри, верующих, и выразил желание встретиться с Заместителем Патриарха митрополитом Иосифом, однако Владыка его не принял. Сербские архиереи, по словам митр. Иосифа, «отвергли всякое общение с такими перебежчиками».92

После выяснения провала поездки Оберкнежевича в Белград была предпринята неудачная попытка создать Синод Хорватской Православной Церкви во главе с администратором священником Василием Шурланом, который официально стал советником Министерства юстиции у культов.93

Между тем на территории Хорватии проживали два православных архиерея - русские архиепископы Феофан и Гермоген в монастыре Хопово. На тревожный запрос митрополита Анастасия об их возможном участии в создании неканоничной Хорватской Православной Церкви Владыка Гермоген в ответном письме от 29 апреля попросил успокоить Заместителя Сербского Патриарха митрополита Иосифа, указав, что «мы, ценя услуги Сербской Патриархии для Церкви нашей Заграничной, не сделаем ничего для него обидного».

Архиепископ также отметил: «Вы совершенно правы, когда пишете, что среди наших Епископов не найдется ни одного, кто решился бы возглавить Православную Церковь в Хорватии без надлежащего благословения со стороны Русской Церковной Власти, а равным образом со стороны Сербской Церкви, ибо по церковным канонам такое действие недопустимо, ибо таковой Епископ навлек бы на себя не только нравственную, но и каноническую ответственность... Доселе предложения об учреждении автокефалии от подлежащего правительства к нам не поступало, а если бы таковое поступило, тогда мы сочли бы себя обязанными обратиться за разрешением и благословением к Русскому Заграничному Синоду, и лишь по его указанию могли бы принять соответствующие меры. Правда, частно нам известно было, что означенное предложение ожидается, но и только, и на извещение из Карловцев по этому делу я запросил сообщить мне подробности, чтобы затем доложить Синоду. Ответа на мою просьбу еще не получено, а когда получится, немедленно буду писать Вам». 25 мая митрополит Анастасий сообщил об ответе Владык в Сербский Синод.94

Первоиерарх РПЦЗ еще с начала апреля добивался разрешения на поездку архиепископов Феофана и Гермогена в Белград для участия в заседании Архиерейского Синода по поводу образования Средне-Европейского митрополичьего округа, но хорватские власти, преследуя свои цели, этому всячески препятствовали. В результате Владыка Анастасий был вынужден 13-16 мая письменно обратиться к архиепископам с просьбой изложить их мнение о создании митрополичьего округа письмом. 26 мая Владыки Гермоген и Феофан написали в Синод о своем положительном отношении к решению этому вопросу. В конце концов, даже германский МИД, признавший необходимость образования митрополичьего округа, 5 июня 1942 г. отправил телеграмму в Загреб о своем согласии с поездкой архиепископов из Хопово в Белград.95


Однако события к тому времени приняли новый неожиданный оборот, резко изменивший ситуацию - 81-летний архиепископ Гермоген (в миру Григорий Иванович Максимов) стал главой Хорватской Православной Церкви. Владыка Гермоген родился 10 января 1861 г. в станице Нагавской, области войска Донского в семье казака, служившего псаломщиком в храме. Он окончил Нагавское Духовное училище, в 1882 г. - Новочеркасскую Духовную семинарию и в 1886 г. - Киевскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. В 1887 г. о. Григорий был рукоположен во иерея, 21 августа 1909 г. пострижен в монашество с именем Гермоген и возведен в сан архимандрита, а 9 мая 1910 г. хиротонисан в Петербурге во епископа Аксайского, викария Донской и Новочеркасской епархии.

В годы гражданской войны Владыка участвовал в белом движении, после его разгрома на юге России в марте 1920 г. эмигрировал в Грецию в сане епископа Екатеринославского и Новомосковского (с октября 1919 г.). В июне 1922 г. он был назначен Высшим Церковным Управлением за границей управляющим русскими общинами в Греции, Африке и на Кипре и с 1923 г. проживал в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. Югославии). Епископ Гермоген был одним из основателей организованного для подпольной деятельности на территории СССР «Братства Русской Правды», около 20 лет он состоял членом Архиерейского Синода РПЦЗ (с 2 сентября 1922 г.). Возведенный в 1929 г. в сан архиепископа, Владыка Гермоген получил назначение в Западно-Американскую епархию, но по состоянию здоровья вынужден был остаться в Югославии. Архиепископ отличался прямотой, честностью, твердостью в противостоянии советской власти, но также и определенным честолюбием, в частности, одно время он рассматривался в качестве возможного главы автокефальной Албанской Православной Церкви.96

Хорошо знавший Владыку в 1930-е гг. В. Маевский позднее вспоминал: «Он был частым гостем сербской патриархии, приезжал ежемесячно на несколько дней для участия в заседаниях Синода Русской Зарубежной Церкви. Донской казак по рождению, - он бывал грубоват и резок. Когда исполнилось 50 лет пребывания в священном сане, - в Белграде организовано было публичное торжественное чествование его. Присутствовал патриарх Варнава (с сербскими архиереями), который испросил от правительства высокую награду (орден), а от себя лично - денежный подарок юбиляру».97

В переговорах с архиеп. Гермогеном главную роль сыграл М. Оберкнежевич, которого Владыка лично хорошо знал по Сремским Карловцам. Еще в апреле 1942 г., после разговора в Загребе с Хелмом и Кунгелем Оберкнежевич приехал в Хопово для беседы с архиеп. Гермогеном. Однако во время первой встречи Владыка заявил, что возглавит Хорватскую Церковь только в случае его избрания Собором и получения согласия Сербской Церкви-Матери, фактически выгнав посетителя.98

Состоявшееся через несколько недель второе посещение Оберкнежевичем архиеп. Гермогена было более успешным. Как позднее писал Оберкнежевич в своей книге «Развитие Православия в Хорватии и Хорватская Православная Церковь», интернированный немцами в монастыре Панчева Сербский Патриарх Гавриил негласно одобрил выбор Владыки Гермогена главой Хорватской Церкви и лишь категорически высказался против его титулования Патриархом, кроме того, Первосвятитель Гавриил якобы написал своему Заместителю митрополиту Иосифу о необходимости в свете новых обстоятельств сделать все возможное для благоустроения Православия в Хорватском государстве.99

Некоторые современные хорватские ученые, в частности В. Гейгер, подтверждают факт согласия Патриарха Гавриила, переданного через М. Оберкнежевича. Упоминается также причастность к этому делу русского эмигранта из Белграда, коммерсанта Григория Миткевича, повлиявшего на решение Владыки Гермогена.100

Правда, найти соответствующие документы не удалось. Сам Патриарх Гавриил в разговоре в феврале 1945 г. в Зальцбурге с румынским митрополитом Виссарионом его помощь Хорватской Православной Церкви: «Не было никакого оправдания участия в этом Румынской Церкви и помощи усташам в насилии. По моему мнению, Румынская Церковь согрешила в своей христианской любви».101

Выслушав заверения Оберкнежевича о согласии Патриарха Гавриила, Владыка Гермоген был удовлетворен этим, и только тогда решился принять предложение хорватского правительства. Архиепископу были переданы письмо начальника отдела культов Радослава Главаша и устные поздравления Павелича и министра юстиции и культов Мирко Пука. Владыке обещали зарплату 15 тыс. кун и дополнительную выплату 20 тыс. кун на представительские нужды ежемесячно. Кроме того, Оберкнежевич сказал архиепископу, что его зовут русские общины в Загребе и Осиеке и, вероятно, появившаяся в Хорватии казацкая дивизия, а на случай отказа Владыки есть второй, якобы уже выразивший согласие кандидат на пост главы Хорватской Церкви - румынский митрополит Виссарион (Пую).102

Архивные документы свидетельствуют, что Владыка Гермоген уступил давлению немцев и хорватских властей, шантажируемый угрозой дальнейших жесточайших преследований сербов. В сообщении германского посольства из Загреба от 26 июня 1942 г. говорилось: «...ему дали понять, что православным придется плохо, если он не примет должности».103 А в другом сообщении посольства от 28 июля подчеркивалось, что архиепископ Гермоген принял службу «только под давлением и чтобы, насколько возможно, избавить православное население от дальнейших жестоких преследований».104 Хотя, возможно, свою роль сыграли и другие, в том числе материальные, факторы. В дальнейшем Владыка был уверен в правильности своего шага. Однажды он сказал: «Сам Христос ведет Церковь, а я только сохранил Церковь - Его Невесту, в которой сила его таинства и Его благодати».105

В своих показаниях на допросе 20 июня 1945 г. митр. Гермоген так охарактеризовал свои переговоры с Оберкнежевичем: «...он пояснил мне, что весь этот верующий народ остался без священников, так как в НГХ (Независимом государстве хорватов) не существует Православная Церковь, которая выполняла бы религиозные функции, то есть ни крещения, ни венчания, ни похороны не совершаются по православным церковным обычаям, не говоря уже о церковных молитвах и обрядах. Оберкнежевич сообщил мне, что поглавник хочет основать Хорватскую Православную Церковь, так как Сербская Православная Церковь не может больше вести свою работу на территории НГХ, учитывая то, что глава Сербской Церкви находится в Сербии, а поглавник желает, чтобы Православная Церковь в НГХ была независимой. В связи с этим Оберкнежевич предложил мне вместе с архиепископом Феофаном заняться организацией Православной Церкви в Хорватии. С нашей стороны это предложение было принято, так как мы считали, что это единственная возможность возобновить жизнедеятельность Православной Церкви в НГХ. В тот момент я не знал, что Православная Церковь в НГХ подвергалась преследованиям, а священников изгнали. Оберкнежевич передал наш ответ поглавнику НГХ и через несколько дней снова вернулся в Хопово, когда и предложил мне от имени поглавника произведение в сан митрополита Загребского. Вместе с Оберкнежевичем я направился в Загреб».106 При этом следует отметить, что архиепископ Феофан, в конце концов, отказался участвовать в создании Хорватской Православной Церкви.

Оригинальное объяснение поступку Владыки Гермогена дал главный редактор выходившего в Белграде русского журнала «Церковное обозрение» Е.И. Махараблидзе. Он написал, что архиепископ возглавил Хорватскую Церковь, как «специалист по церковным канонам, всегда идущий навстречу образованию самостоятельных церквей».107 Оберкнежевич же в своей упоминавшейся книге отметил: «Необходимо подчеркнуть, что Владыка Гермоген годами монашествовал и не был честолюбивым, обладал он общеизвестной высокой моральной и духовной чистотой. Его согласие возглавить Хорватскую Православную Церковь представляло огромную жертву. Сделал он этот выбор, побуждаемый христианскими и гуманными началами».108

29 мая архиепископ Гермоген в сопровождении о. В. Шурлана, благочинного игумена Мирона (Федерера), П. Лазича, советников М. Оберкнежевича и Д. Мирковича встретился с Павеличем в его резиденции. Они обсудили будущую организацию Православной Церкви, причем Владыка говорил о необходимости разрешения открытия храмов.109 5 июня 1942 г. поглавник утвердил устав Церкви из 123 статей и назначил Владыку Гермогена митрополитом Загребским и всей Хорватской Православной Церкви. В соответствие с уставом новая автокефальная Церковь должна была состоять из четырех епархий - Загребской митрополии с кафедрой в Загребе (включала шесть благочиний) и трех епископств: Сараевского с кафедрой в Сараево (четыре благочиния), Петровацкого с центром в Босанском Петровце (семь благочиний) и Бродского с кафедрой в Босанском Броде (три благочиния), а также архиерейских наместничеств и приходов.

Предусматривались выборы Патриарха, но первых епископов и Патриарха должен был назначать лично Павелич. Верховной властью в Хорватской Церкви формально считались Патриарх и Архиерейский Собор. Учреждение Патриаршества было отложено до получения признания Вселенского Патриарха и проведения в мирное время Собора. На упоминавшемся допросе 20 июня 1945 г. митр. Гермоген показал: «В соответствии с положениями устава Хорватской Православной Церкви я, как ее глава, должен быть в сане Патриарха. Поглавник предлагал мне это, но я отказался, так как прекрасно знал, что согласно церковным канонам никто не может принять сан Патриарха без согласия на то Вселенского Патриарха в Константинополе. Так как в НГХ не было представительства, имеющего связь со Вселенским Патриархом, я не имел возможности обратиться к нему в письменной форме с просьбой признать меня Патриархом».110

Согласно уставу Хорватской Православной Церкви ее Собору вменялось в обязанность забота о сближении и соединении христианских Церквей (здесь, вероятно, имелась ввиду будущая уния с Католической Церковью). По свидетельству написавшего этот устав М. Оберкнежевича, он взял за основу устав Сербской Православной Церкви с учетом хорватских законов.111

7 июня состоялась торжественная интронизация митрополита Гермогена в Свято-Преображенской церкви Загреба (в этот сан Владыку ввел не архиерей, а настоятель храма священник Серафим Купчевский), а 8 июня Владыка в присутствие представителей хорватского правительства и делегации православного духовенства принес перед Павеличем присягу в верности хорватскому государству, его главе и законам. Церемонию отличалась подчеркнутой помпезностью. Перед резиденцией поглавника был выстроен почетный караул его личной стражи, который отдал митрополиту воинские почести.112

7 июля митр. Гермоген в сопровождении своего секретаря М. Оберкнежевича и иеромонаха Вениамина (Павловского) посетил Хорватский государственный собор, где имел продолжительную беседу с его председателем Марко Дошеном. Интересно, что Г. Хелм в донесении своему начальству от 9 июня 1942 г. весьма сдержанно отозвался о Владыке Гермогене в качестве митрополита Загребского, отметив возможные негативные последствия, так как «он - эмигрант из России с панславянской ориентацией».113

Одна из центральных фигур Хорватской Православной Церкви М. Оберкнежевич в 1979 г. называл ее учреждение попыткой создать независимую от конфессиональной принадлежности хорватскую идентичность.114

Впрочем, ближайшими помощниками митр. Гермогена стали в основном русские священники. Ввиду отсутствия епископов Владыка в мае 1942 г. назначил только четырех архиерейских наместников (все они были русскими эмигрантами): свящ. Серафима Купчиевского - в Загреб, архим. Николая (Руженцева) - в Сараево, свящ. Антония Парадиева - в Зеницу и прот. Василия Юрченко - в Шид. Секретарем Владыки был М. Оберкнежевич, референтом церковных дел - прот. Иосиф (Йоцо) Цвиянович, а священнослужителями при митрополите - отцы Вениамин Романов и Алексий Борисов.115

Первыми признали новый титул Владыки Гермогена, помимо загребского прихода, русская община и казачий атаман в Сараево. Митрополита поддержали и отдельные (далеко не все) деятели четников, особенно активно командир отряда «Кочич» У. Дренович. Сербское же духовенство и миряне на территории Хорватии в основной массе создание новой Церкви отвергло. Так, например, в Зворничско-Тузланской епархии ее признали лишь семь священников.

В середине ноября 1942 г. состоявшееся в боснийском городке Сербска Ясеница собрание помогавших партизанам православных священнослужителей постановило, что они остаются верными Сербской Церкви и единогласно осуждают Хорватскую Церковь, как порождение усташей и инструмент денационализации. Собравшиеся также высказались против «белогвардейского беглеца, самозванного митрополита Гермогена», назначение которого Павеличем главой Хорватской Церкви является «соблазном и унижением для православия». Подобным образом выразился и ЦК Коммунистической партии Хорватии: Хорватская Православная Церковь является обманом, признавшие ее священники - «предателями».116

Сербская Церковь реагировала на преследования православных и создание Хорватской Православной Церкви неоднократными протестами и обращениями к сербскому премьер-министру М. Недичу и немецкому командованию в Сербии. Так в конце мая 1942 г. Патриархия послало в правительство Сербии протест в связи с грабительским захватом хорватским государством собственности Сербской Церкви. 8 июня министр образования поддержал этот протест и переслал его в штаб командующего немецкими войсками в стране. После этого уполномоченный германского МИД в Белграде Бенцлер встретился с епископом Зворничско-Тузланским Нектарием и выяснил, что Сербская Церковь после распада Югославии считает себя хранительницей единства страны, не признаёт и в ближайшем будущем не признает Хорватской Православной Церкви, которой передана собственность Сербской Церкви в Хорватии. В своем докладе в МИД от 9 ноября 1942 г. Бенцлер полагал, что сейчас не следует заниматься этим вопросом. Шеф полиции безопасности и СД 31 декабря на соответствующий запрос также ответил, что внесение ясности в данное дело в настоящее время представляется нецелесообразным. В результате германский МИД 13 января 1943 г. указал Бенцлеру в подходящей форме отклонить ходатайство Министерства образования Сербии.117

4 августа 1942 г. Сербский Синод принял новое постановление по делу создания автокефальной Православной Церкви в Хорватии: 1. Подтвердить решение от 30 апреля о непризнании Хорватской Православной Церкви, как неканоничной и основанной вопреки желанию местного сербского населения и архиереев; 2. Рассматривать запрещающее архиеп. Гермогена определение Синода Русской Православной Церкви как свое собственное, просить митр. Анастасия продолжить судебный процесс над архиепископом, вынести решение и передать соответствующие документы Сербскому Синоду; 3. Разослать это постановление всем сербским архиереям с рекомендацией, чтобы архипастыри довести его до сведения всех священников, а те, в свою очередь, верующих. Следует отметить, что, добыв протокол этого заседания Синода, германский МИД переслал его в СД.118

Немецкое посольство в Загребе неоднократно извещало свое начальство о деструктивной деятельности Сербской Церкви в Хорватии. 11 июня 1942 г. посол писал, что отношение хорватского правительства к образованию самостоятельной Хорватской Церкви удовлетворительное, но эти устремления наносят вред Сербской Православной Церкви и также сербскому населению. Поэтому надо учитывать, что из-за сопротивления с сербской стороны мероприятиям хорватского правительства по всем направлениям, примирения двух стран пока не будет. В связи с этим посол предлагал унифицировать германское отношение к Православным Церквам в Сербии, Хорватии и других балканских странах и согласовать данную позицию с общей политикой в регионе, прогнозируя в противном случае неудачу религиозной политики.119

22 октября посольство сообщало в германский МИД об опасности устремлений Сербской Церкви охватывать все православное население на отошедших от Сербии территориях. Оно отмечало, что с учетом национальной роли Сербской Церкви подобные требования представляют попытку приобрести политическое влияние на указанное население. Наконец, в декабре 1942 г. посольство писало, что Сербский Синод, как и раньше, стремится сделать германское правительство ответственным за преследование православных сербов в Хорватии или, как минимум, отвести ему роль третейского судьи. Поэтому всякое дальнейшее преследование сербского элемента в Хорватии будет истолковано Сербской Православной Церковью, как нежелание или неспособность немецкого правительства вмешиваться в это дело. С другой стороны стремление правительства Германии использовать Сербскую Церковь для замирения занятых территорий не увенчается значительными успехами, пока будет существовать впечатление, что правительство не хочет серьезно заниматься ее частично обоснованными жалобами.120 Это противоречие германские власти так и не смогли разрешить.

Всевозможные препятствия деятельности Хорватской Православной Церкви чинили и сербские архиереи за границей. Так проживавший в США епископ Дионисий 18 октября 1942 г. написал и отправил государственному секретарю меморандум «Квислингское порождение - Хорватская Православная Церковь», в котором писал о преследованиях сербов и подчеркивал, что «православных хорватов не существует».121

Хотя немцы имели своих осведомителей в руководящих органах Сербской и Русской Зарубежной Церквей, они не ожидали их резко негативной реакции на создание Хорватской Православной Церкви.

Председатель Архиерейского Синода РПЦЗ митрополит Анастасий категорически не признал образования неканонической Церкви и еще до официального вступления архиепископа Гермогена в новую должность запретил его в священнослужении. Предварительно Первоиерарх обратился с запросом к известному знатоку канонов профессору С.В. Троицкому, который дал строго каноническое заключение. После воскресного богослужения в белградской Троицкой церкви митрополит с амвона сообщил прихожанам о решении Архиерейского Синода от 6 июня исключить архиеп. Гермогена из состава Синода и духовенства РПЦЗ, запретить в священнослужении и при первой возможности (наличии полагающегося состава епископов) предать его суду Архиерейского Собора. В тот же день в Троицкой церкви Владыка Анастасий по свидетельству прихожан «весьма резко осудил и само государство Хорватию с его жестокими гонениями православных сербов, за что сам подвергся преследованию со стороны Гестапо, как за явное возбуждение общественного мнения против союзного Германии государства на оккупированной во время войны территории».122

6 июня митр. Анастасий письменно известил о решении Архиерейского Синода Заместителя Сербского Патриарха митр. Иосифа, отметив, что он был очень удивлен поступком архиеп. Гермогена. 9 июня Первоиерарх РПЦЗ написал о случившихся событиях в Софию русскому архиепископу Серафиму (Соболеву): «...новое испытание постигло нашу Церковь вследствие антиканонического поступка Высокопреосвященного архиепископа Гермогена». Митр. Анастасий попросил известить об этих событиях Синод Болгарской Православной Церкви, и отметил, объясняя запрещение архиеп. Гермогена: «Необходимость принять срочные меры для предотвращения дальнейшего соблазна и сохранения братских отношений с Сербской Церковью вынудила меня принять решение, изложенное в моей резолюции от 24 мая / 6 июня с.г.».123

11 июня Первоиерарх РПЦЗ написал Епископскому Совету при Управляющем русскими православными общинами в бывшей Югославии: «По полученным сведениям в Хорватии образована автокефальная Церковь без согласия Церкви-Матери. Во главе этой новой Церкви, вопреки священным правилам, встал Архиепископ Екатеринославский и Новомосковский Гермоген. Ввиду нарушения им целого ряда священных правил и выхода из подчинения своей канонической власти в лице Архиерейского Синода, мною резолюцией от 24 мая / 6 июня с.г. наложены на него прещения. Вследствие сего русскому духовенству, находящемуся в Хорватии, должно воздерживаться от всякого молитвенного канонического общения с ним, о чем Епископский Совет даст сему духовенству соответствующие указания».124

Напечатать или объявить о решении Архиерейского Синода где-либо, кроме русских церквей, немецкие власти не разрешили. Так, в телеграмме представителя германского МИД в Белграде Бенцлера своему начальству в Берлин от 16 июня 1942 г. говорилось: «Посольство в Загребе уже по телеграфу просило меня помешать Патриарху местной Русской Церкви Анастасию, который не признает основания новой Церкви в Хорватии, публично выступить против нее. В связи с этим известно, что Патриарх Анастасий сообщил исполняющему обязанности председателя Синода Сербской Православной Церкви, что он не признает новой Хорватской Церкви, не согласен с назначением митрополитом Гермогена, отстранил его и в соответствии с каноническим правом начал против него судебное разбирательство».

Бенцлер сообщил, что по его настоянию цензура воспрепятствовала публичному выражению мнения митр. Анастасия, причем митрополиту конфиденциально дали знать о желательности его отказа от всякого высказывания позиции против Хорватской Православной Церкви в проповедях и т.п. Владыка согласился с этим, «настаивая, однако, на точке зрения, что создание Церкви и занятие поста ее главы Гермогеном по каноническому праву недопустимо, и легализация произошедшего возможна только с согласия Сербской Православной Церкви».125

Несколько раз немцы безрезультатно пытались воздействовать на главу РПЦЗ, чтобы тот отменил свои прещения. После разговора с Павеличем Владыка Гермоген по совету Г. Хелма обратился в Архиерейский Синод с просьбой признать его и не наказывать за самовольные действия, но митр. Анастасий лишь известил об этом письме Сербский Синод. Первоиерарх РПЦЗ вызывал митр. Гермогена в Белград, надеясь при личной встрече «вразумить» его, но последний от этого уклонился, считая, «что переговоры не приведут к позитивным результатам, так как Анастасий был односторонне проинформирован со стороны православного сербского митрополита».126 В свою очередь хорватские власти просили германское правительство предпринять необходимые шаги для организации поездки митр. Анастасия в Загреб с целью урегулирования отношений с митр. Гермогеном, однако, из этого также ничего не вышло.127 Верность главы РПЦЗ Сербской Церкви оказалась сильнее давления оккупационных властей.

Упоминавшийся архимандрит Иоанн (Шаховской) так охарактеризовал действия Владыки Гермогена: «Удар для Православной Церкви Сербии, сильно пострадавшей во время войны. И это после того, как Сербская Церковь великодушно приняла под свое покровительство епископов Карловацкого Синода».128

Следует отметить, что к сотрудничеству с Хорватской Церковью не удалось склонить архиепископа Феофана, которому почти год препятствовали покидать монастырь Хопово, и даже предлагали пост митрополита. 17 августа 1942 г. германский МИД, учтя ходатайство митр. Анастасия, просил свое посольства в Загребе получить разрешение на поездку архиеп. Феофана в Белград. Однако 27 августа немецкое посольство ответило, что эта поездка представляется руководству Хорватии в настоящее время нежелательной. Только 15 октября 1942 г. Владыка Феофан смог переехать для постоянного жительства в Белград (где он и скончался 18 июня 1943 г.).129

В дальнейшем между Архиерейским Синодом и митрополитом Гермогеном произошли два острых конфликта. Первый из них касался русских церквей в Сараево, Земуне и Цриквенице, находившихся в юрисдикции РПЦЗ. Митр. Гермоген потребовал от этих приходов поминать за богослужением его и Павелича, угрожая полицейскими акциями. Рассмотрев этот вопрос 14 декабря 1943 г., Архиерейский Синод РПЦЗ решил установить в надлежащих местах богослужения поминовение в хорватских храмах гражданских властей по форме: «Независимую державу Хорватскую и Поглавника ея», поминовение же митрополита Гермогена, как не находящегося в молитвенном общении с Русской Православной Церковью за границей, признать невозможным.130

Синодальная канцелярия обратилась 29 декабря 1943 г. к уполномоченному германского МИД по Юго-Востоку Нойбахеру, прося защитить религиозную свободу русских приходов от притязаний и притеснений хорватского правительства. Управляющий канцелярией Г. Граббе, отмечал, что в Сербии положение русских общин совсем другое, чем в Хорватии, на основе межцерковного соглашения в русских храмах Сербии кроме собственных архиереев поминают и сербских епархиальных епископов.

31 декабря Нойбахер сообщил об этом ходатайстве в МИД, рекомендовав воспрепятствовать требованиям митр. Гермогена, «учитывая культурно-политически очень благопристойную позицию Патриарха Анастасия в Белграде». Согласившись с этим предложением, германский МИД 7 февраля 1944 г. указал посольству в Загребе воздействовать на митр. Гермогена. 24 февраля посольство ответило, что в хорватском правительстве к требованиям митрополита относятся пассивно, и не будут применять принудительные меры, а начальник отдела культов сообщил о терпимом положении русских церквей в Хорватии. В свою очередь имеются основания подозревать русского священника в Сараево в вербовке прихожан для своего храма среди членов Хорватской Православной Церкви. Воздействие же на митр. Гермогена в смысле принуждения его отказаться от требований невозможно, правда, он не имеет средств, чтобы эти намерения осуществить.131

Такой ответ не устроил МИД, и 10 марта он повторно рекомендовал посольству в форме, которая не повредила бы немецким связям с митр. Гермогеном, воздействовать на архиерея, так как русским церквам в Хорватии угрожают закрытием, если в них не станут поминать митрополита (поминовение поглавника в этих храмах к тому времени уже было введено). Повторное требование подействовало, и 6 апреля 1944 г. посольство сообщило в МИД, что оно рекомендовало митр. Гермогену не выдвигать дело на передний план. Митрополит выразил согласие, поскольку русские священники и так уже имеют его предписания. К тому же хорватское правительство по прежнему относится к этому делу пассивно.132

Таким образом, Архиерейский Синод отстоял свои церкви в Хорватии. Правда, из прежних пяти русских приходов, оказавшихся на территории этой страны, в юрисдикции РПЦЗ осталось только три: сараевский св. кн. Александра Невского во главе с настоятелем прот. Алексием Крыжко, земунский свв. Архангелов Михаила и Гавриила с настоятелем прот. Виталием Лепоринским и цриквеницкий (приход в Сремских Карловцах фактически перестал существовать еще в 1941 г., а загребский перешел в юрисдикцию Хорватской Церкви). Кроме того, часть новосадского прихода, проживавшая в г. Петроварадине, оказалась на территории Хорватии отрезанной от своего храма. Хорватские власти осенью 1941 г. предоставили русской общине в Петроварадине для проведения богослужений бывшую сербскую военную церковь, и таким образом там возник новый приход в юрисдикции РПЦЗ.

Самым значительным из указанных приходов являлся сараевский. В этом городе в 1920-1929 гг. находился Русский кадетский корпус, для которого в марте 1921 г. в здании бывших военных казарм была устроена домовая церковь св. кн. Александра Невского (ее настоятелем служил законоучитель корпуса), вскоре появился русский участок на военном кладбище. После того, как 5 сентября 1929 г. корпус был ликвидирован, закрылась и церковь, но уже в 1930 г. в городскую больницу был назначен протоиерей Алексий Федотович Крыжко, который возродил русский приход. В 1932 г. приход снял помещение бывшей мастерской на ул. Деспича, д. 6, где и устроил новую домовую церковь. В это время в Сараево проживало 616 русских, но в приходе состояло около 100 семей. В 1934 г. при храме открылась воскресная школа, в создании которой главную роль сыграло сестричество во главе с Е.Н. Пелипец, регентом прекрасного церковного хора была К.П. Камат, казначеем - А.Н. Богатырев, а церковным старостой - Б.П. Викентьев.

В сентябре 1933 г. русский храм посетил Сербский Патриарх Варнава, а летом 1938 г. - Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий. В связи с убийством в 1934 г. югославского короля Александра I Карагеоргиевича в церкви был устроен киот, увенчанный гербами России, Югославии и вензелем короля (в период оккупации югославский герб и вензель укрыли за широкой траурной черной тесьмой). После закрытия в 1941 г. почти всех православных храмов Сараево, многие сербы ходили молиться в русскую церковь. При этом о. Алексий Крыжко тайно совершал богослужения в лесу для четников, бесстрашно исповедовал и причащал борцов против нацистов и усташей.133

В г. Земуне, как уже говорилось, в годы войны существовало оставшееся в юрисдикции РПЦЗ русское иноческое братство Святого Креста, настоятелем которого служил игумен Лука (Родионов). Даже служивший регентом в русской церкви Земуна сын Владыки Гермогена Сергей Григорьевич Максимов не последовал за своим отцом, остался верным РПЦЗ и в дальнейшем, до конца войны был псаломщиком при походной церкви Русского корпуса в Югославии.

Связь русских общин Хорватии с Белградом или Нови Садом из-за необходимости получения виз была крайне затруднена. Так, когда в августе 1942 г. митр. Анастасий назначил в Земун диакона Михаила Толмачева, тот не смог выехать туда из Венгрии. В 1941 г. священники из Нови Сада еще могли приезжать для совершения богослужений в Петроварадин, однако затем им перестали выдавать хорватские визы. Даже летом 1944 г. приходы РПЦЗ в Хорватии все еще не перечисляли Архиерейскому Синоду обязательные 10 % от церковного дохода. Общая численность прихожан РПЦЗ в Хорватии в то время составляла около 6 тыс. человек, которых окормляли четыре священника. При этом хорватские власти официально не признавали Зарубежную Русскую Церковь и лишь терпели ее.134

Так как на территории Хорватии действовали части 1-й казачьей дивизии (преобразованной со временем в 15-й кавалерийский казачий корпус) и Русского корпуса, имевших военное духовенство в юрисдикции РПЦЗ, эти священнослужители нередко совершали богослужения не только для солдат своих частей, но и в православных храмах для русских и сербских прихожан. В частности, корпусной священник Русского корпуса игумен Никон (Рклицкий) 25 января 1945 г. написал митр. Анастасию, что он по приглашению настоятеля участвовал в совершении рождественских богослужений и произнесении проповедей в русской церкви г. Сараево.

В этом письме отец Никон дал самую высокую оценку общине и ее настоятелю: «Местный русский приход, во главе с протоиереем о. А. Крыжко, при самых неблагоприятных обстоятельствах сохранил полную каноническую чистоту, чему способствовала твердость настоятеля, неоднократно подвергавшего свою жизнь опасности... Приходская церковь в г. Сараево производит очень благоприятное впечатление по своему благолепию и чинности и красоте богослужений. Проживая несколько дней в г. Сараево, я имел возможность убедиться, что протоиерей о. Алексий Крыжко пользуется любовью, уважением и добрым влиянием не только среди своей паствы, но и среди местного населения, как православного, так и неправославного, о чем мне приходилось слышать в трамваях и на улицах от людей, обращавшихся ко мне с вопросами о моем пребывании в г. Сараево».135

Еще один конфликт Хорватской Православной Церкви с РПЦЗ, возникший летом 1944 г. был связан именно с деятельностью духовенства русских частей на территории Хорватии. Митр. Гермоген обратился к командованию 1-й казачьей дивизии с призывом подчинить воинских священников его юрисдикции, перейти при богослужениях на григорианский календарь и возносить молитвы за него и Павелича. По этому поводу митр. Анастасию пришлось снова обращаться к немецким властям, которые помогли отклонить притязания Загребского митрополита.136

В целом же германские ведомства старались поддерживать Владыку Гермогена. Впервые его приняли в посольстве в Загребе 10 июля 1942 г. и обещали всячески помогать митрополиту в «тяжелой работе». В дальнейшем такие визиты стали регулярными. 17 июля 1942 г. немецкий посол Каше даже сам посетил митр. Гермогена, упомянув в беседе, «что, как и прежде, охотно готов его поддерживать любым образом».137

Владыке уже вскоре после вступления в должность удалось несколько улучшить положение православных в Хорватии. В июне 1942 г. во время своей поездки в Сирмиен он открыл несколько закрытых там ранее храмов. 28 июня церковный староста с. Рогожа написал митр. Гермогену о закрытии храма, насильственном перекрещевании и желании прихожан открыть церковь. В дальнейшем его ходатайство было удовлетворено.

В конце июля 1942 г. благодаря усилиям митрополита вышло распоряжение министра юстиции и культов о выплате государственных пособий, назначении жалования или пенсии в соответствии с законом о чиновниках священникам Хорватской Православной Церкви, их вдовам и сиротам. Причем право на получение пособий получили и жившие в стране жены священнослужителей, находившихся в безвестном отсутствие, высланных или самостоятельно уехавших из Хорватии. В конце 1943 г. подобная помощь оказывалась 81 вдове, 42 женам священников Сербской Церкви и 38 сиротам.138

Живший в годы войны в Загребе и лично хорошо знавший Владыку Гермогена генерал И.А. Поляков 9 марта 1951 г. писал в его защиту епископу Флоридскому Никону: «1. По всей Хорватии шло гонение на православных: сжигались церкви, арестовывались пастыри, часть иногда расстреливалась, нередко страдали и русские священнослужители. Единственная сербская церковь в Загребе, ставшая, как бы русской, была закрыта; 2. Вступая в управление Хорватской Православной Церковью, архиепископ Гермоген поставил первым условием прекращение гонений на Православную Церковь и других безобразий. Бывший тогда во главе Хорватии д-р А. Павелич эти условия принял и отдал соответствующие распоряжения. Невольно напрашивается вопрос - богоугодное дело совершил тогда арх. Гермоген или же противное духу Святого Писания? 3. Гонения почти сразу утихли, стали открываться церкви и приводиться в порядок, получили и мы, загребчане, нашу церковь назад; 4. Вскоре арх. Гермоген становится ходатаем за всех русских, которые новой хорватской властью временно арестовывались не только в одиночку, но и большими партиями, и обычно без всяких с их стороны проступков. Так как двери поглавника (д-р Павелич) были всегда для арх. Гермогена открыты, он шел к нему, и его просьбы хорватское правительство, хотя и скрипя сердцем, но все же выполняло; 5. Посещая арх. Гермогена по несколько раз в неделю, и, часто обсуждая с ним положение и разные вопросы, выдвинутые жизнью того времени, я встречал у него много посетителей, осаждавших его разнообразными просьбами. В числе последних нередко были даже русские военные, служившие в войсках д-ра Павелича. Владыко во всем старался пойти навстречу, всем старался помочь. Следовательно, принятием возглавления Хорватской Православной Церкви арх. Гермоген сделал большое русское дело и спас многих и многих от преследования, тюрьмы, а иногда и смерти. Во имя истины и Христовой правды обходить этот вопрос молчанием, мне думается, будет несправедливо. Видимо, в то время Белград был мало осведомлен о том, что тогда происходило в Хорватии».139

Необходимо отметить, что Владыка заступался не только за русских, но и за всех православных, прежде всего за сербов. Оберкнежевич об этом писал так: «Как участник основания Хорватской Православной Церкви, я глубоко убежден, что, принимая во внимание тогдашние военно-политические обстоятельства страны, существование этой Церкви оказалось благоприятным для сербов, хорватов и других национальностей на территории Хорватии, как в плане религиозно-духовном, так и в общечеловеческом, - наступило общее примирение хорватско-сербского конфликта, и во многих областях переговоры заключались во взаимном признании и национальной терпимости. Хорватская Православная Церковь, возглавляемая Владыкой Гермогеном, оказалась защитницей сербов в Хорватии и временным решением в рамках тоталитарного строя, не терпящего Сербскую Церковь, как исключительную господствующую организацию соседней сербской державы».140

При этом митрополит был вынужден демонстрировать лояльность хорватским властям, в полной финансовой зависимости от которых находилась возглавляемая им Церковь. В многочисленных посланиях по случаю церковных праздников, дней создания Хорватии, именин Павелича и т.д. митр. Гермоген призывал православное население страны к повиновению правительству. Так например, в связи с празднованием в Хорватии 15-16 августа 1942 г. дня жатвы в православных храмах страны в день Успения Божией Матери (15 августа по новому стилю) были совершены богослужения с благодарственными молебствиями. Митр. Гермоген выступил по случаю праздника с посланием: «В этот день все мы вознесем свои теплые молитвы Творцу Вседержителю за счастье и лучшее будущее нашего народа, нашего дорогого отечества хорватского и за здоровье и долгоденствие нашего державного Главы Государства - Поглавника».

3 октября Владыка Гермоген совершил в загребском храме молебен в связи с восшествием на престол болгарского царя Бориса, а 13 декабря 1942 г. - благодарственный молебен по случаю дна Ангела «вождя» украинского националистического движения в Хорватии полковника Андрея Мельника. 30 августа 1943 г., сразу же после получения сообщения о скоропостижной кончине царя Бориса, митр. Гермоген совершил панихиду по новопреставленном, на которой, помимо правительства Хорватии присутствовал болгарский посол в Загребе Иордан Мечкаров.141

28 сентября 1943 г. митрополит Гермоген дал интервью, в котором высказался против состоявшегося в Москве избрания Патриархом Московским и всея Руси Владыки Сергия (Страгородского), оценив его лишь как тактический маневр советских властей и средство укрепления позиций Сталина: «Противозаконное восстановление Патриархата и лицемерное покровительство Сталина Русской Православной Церкви означает новый камень преткновения и новый экзамен для всего подлинного Православия. Выдержка этого экзамена потребует много усилий, чтобы Церковь при выполнении своей христианской православной миссии не понесла вреда от махинаций советских правителей». Митрополит также выразил свое твердое убеждение, что Русская Православная Церковь, которая уже выдержала так много кровавых преследований, «избежит и этой опасности».142

С самого начала Хорватская Православная Церковь испытывала нехватку священнослужителей. Первым из них фактически стал земунский священник Василий Шурлан, который еще в марте 1942 г. подал властям прошение о создании новой Церкви. Согласно же документам Загребской митрополии первым 25 июня 1942 г. на приход в Копривницы был назначен священник Владимир Соколов, назначение которого утвердило и Министерство юстиции и культов.

Именно отдел культов этого министерства принимало окончательные решения о поставлении духовенства, направляя их затем в Загребскую митрополию. Однако порой митр. Гермоген проявлял самостоятельность и издавал свои распоряжения о назначении священников, расходящиеся с министерскими. Административная деятельность Владыки отличалась многообразием: он объезжал приходы, освещал открываемые церкви и т.д. При этом митр. Гермоген достаточно критически относился к деятельности усташей (их надзорная служба тайно следила за Владыкой).

Реальная власть митрополита оказалось небольшой, обо всех уступках в пользу православных он был вынужден ходатайствовать у германских и хорватских властей. Так в 1942 г. Владыка просил немецкого посла Каше помочь Хоповскому женскому монастырю. Служебный автомобиль митр. Гермогену предоставили только в 1944 г., что не свидетельствует об особом благоволении к нему хорватских властей. 20 июля 1944 г. немецкое посольство в своем обзоре отмечало, что Хорватская Православная Церковь ведет себя осторожно, и митр. Гермоген полностью зависит от Министерства юстиции и культов. Некоторые верующие писали Владыке: «Вы, преосвященный, обычная фигура, которой власти помыкают, как хотят».143

Это было не совсем так, весь период его деятельности митр. Гермогену все-таки удавалось добиваться заметных уступок. С осени 1942 г. православные священники начали преподавать Закон Божий в некоторых хорватских школах и начал издаваться составленный по григорианскому стилю православный календарь «Огниште» (Огнище). В первом календаре на 1943 г. были помещены фотографии и цитаты из выступлений Павелича, в календаре на 1944 г. выделялась антибольшевистская статья «Православная Церковь в СССР». В октябре 1944 г. был издан последний календарь на 1945 г. В нем опубликовали произведение одного из известных православных богословов бывшего епископа Далматинского Никодима (Милаша), однако в обширной вступительной статье редактора календаря Савича Стедимлии говорилось о смысле и значении «светославия» и негативной политической роли Сербской Православной Церкви в прошлом и настоящем.144

С начала апреля 1944 г. в Загребе два раза в месяц стала выходить газета «Глас Православия», которая была задумана для содействия объединению православного населения (последний 14-й номер появился 15 апреля 1945 г.). 13 октября 1943 г. хорватский премьер-министр Николай Мандич впервые ввел в свой кабинет православного министра (без портфеля) - адвоката из Сараево доктора наук Савву Бесаровича.

Продолжалось восстановление закрытых и частично разрушенных в 1941 г. православных храмов. 6 июля 1943 г. в с. Ралиева вблизи г. Сараево была открыта церковь свт. Николая. Освящение и торжественное богослужение в храме в присутствии начальника местного гражданского управления совершил иеромонах В. Радованович. Всего до конца войны в Хорватии было восстановлено и открыто около 20 православных церквей, но ни одного монастыря.


Митр. Гермоген неоднократно пытался добиться признания Хорватской Церкви со стороны Поместных Православных Церквей, но без особого успеха. Первоначально Владыка безрезультатно обратился к Константинопольскому (Вселенскому) Патриарху, добиться признания у него не помогла даже активная помощь Министерства иностранных дел Хорватии. Затем митрополит написал главам Болгарской и Элладской Церквей. Единственный положительный комментарий о реакции в православном мире прозвучал в хорватской прессе относительно Болгарского Синода, который якобы «с радостью приветствовал основание Хорватской Православной Церкви».145

27 июля 1942 г. митр. Гермоген сообщил служившему в Стамбуле настоятелем прихода при русском подворье афонского скита св. прор. Илии архимандриту Серафиму (Палайде) о создании Хорватской Православной Церкви, и предложил о. Серафиму занять пост епископа в ней. Владыка Гермоген просил архимандрита в случае принятия этого предложения получить разрешение на поездку в Хорватию и хиротонию у Вселенского Патриарха. Однако о. Серафим ответил отказом.146

14 ноября 1942 г. митрополит отправил письмо Румынскому Патриарху Мирону, указав в нем: «Волею Божией мое смирение было призвано возглавить Хорватскую Православную Церковь. Во время великих искушений, ниспосланных на часть святого Православия, мне было суждено оставить тишину монастырского уединения, занять эту должность, которую ныне выполняю, взять кормило Православной Церкви и собирать чад ея в одно стадо, по словам Первоначальника Господа Иисуса Христа, восстановить покой и благочестие, любовь и правоверие Православия в Хорватии, где вихрь мировой войны восколебал и смутил Православие, вызвал расстройство, растление и полное безумие».

Владыка Гермоген надежду «на моральную поддержку, братское отношение, родственную любовь и одобрение». Ответ нового Румынского Патриарха Никодима через хорватское посольство в Бухаресте последовал только 23 апреля 1942 г. В нем говорилось о решении Румынской Православной Церкви официально не признавать Хорватскую Церковь со ссылкой на позицию Константинопольского Патриарха, однако содержалось обещание оказать моральную помощь и принять для обучения в высших Духовных школах Румынии молодых хорватских клириков.147

Правда, сам митр. Гермоген на допросе 20 июня 1945 г. оценил реакцию Румынской и Болгарской Церквей следующим образом: «...через посольство Румынии в Загребе я в письменной форме информировал Патриарха Румынского, и он признал меня за митрополита Хорватской Православной Церкви и без согласия Вселенского Патриарха. Болгарский посол не захотел принять мой доклад для Болгарского Патриарха, таким образом, я был вынужден направить письменный доклад архимандриту в Черепищу. Он проинформировал церковный Синод в Болгарии о моей интронизации в митрополита Загребского и сообщил мне, что Болгарский Синод признал бы меня, но в связи с военными событиями желает избежать крупных разногласий с Константинопольским Патриархом».148

Следует отметить, что по сообщению хорватского посланника в Риме М. Лорковича Ватикан положительно отреагировал на появление автокефальной Хорватской Православной Церкви, расценив ее создание в качестве пути к возможной унии с Католической Церковью.149

Со стороны официальных хорватских властей преследование православных сербов приостановилось, но со стороны военизированных формирований усташей оно продолжалось. Так, например, в докладе немецкого посольства в Загребе от 26 октября 1942 г. отмечалось, что 11 октября все до того времени мирно жившее двухтысячное православное население с. Кукуевич было убито или заключено в концлагерь; в середине октября усташи провели насильственное удаление населения в районе Босанска Дубица - Ясеновац, что вызвало рост повстанческого движения и т.д. На заседании Сербского Синода 15 января 1943 г. обсуждалось разрушение усташами в Славянском Броде часовни и церковного кладбища, причем было решено восстановить их, если появиться возможность.150

Факт продолжения усташами репрессий германский МИД в своей аналитической записке от 15 июня 1944 г. считал одной из основных причин малого успеха всей попытки создания Хорватской Православной Церкви (многие усташи, по прежнему, называли всех православных сербами и поэтому убивали их). В качестве другой причины указывалась личность «царского эмигранта» митр. Гермогена, якобы отвергаемого многими сербами. Кроме того «банды Тито» по приказу Сталина пересмотрели прежнюю коммунистическую враждебность к религии, и, чтобы «поддержать сталинский религиозный маневр», «ведут с собой перешедших к ним православных попов».151

Численность Хорватской Православной Церкви весь период существования оставалась небольшой. За 1942 г. (с 25 июня по 27 декабря) официально были назначены 70 священнослужителей, к концу года имелось 42 прихода. К Рождеству 1943 г. Владыка Гермоген наградил своим указом 40 священнослужителей: палицей - двух протоиереем, саном игумена - трех иеромонахов, саном протоиерея - трех священников, золотым наперсным крестом - одного игумена и двух протоиереев, красным поясом на подрясник (по сербскому обычаю) - 18 хорватских (сербских) священников и 11 русских.

В феврале 1943 г. в списке платящих налоги священников значилось 73 человека. Однако в дальнейшем их число снижалось: в мае 1943 г. 65 священников обслуживали 55 постоянных и 19 временных общин. В январе 1944 г. в Хорватской Церкви имелось 57 священнослужителей, но в конце этого года из нее в результате резкого осложнения военной ситуации вышло 20-25 членов клира и в дальнейшем митр. Гермогену подчинялось лишь около 30 священников. При этом несколько священнослужителей: Николай Вукойевич, Любомир Врцель, Николай Стойсавлевич, Наум Милкович, Мирко Вуйатович и Никанор Калик перешли служить в Динарийскую дивизию четников (действовавшую в Герцеговине, в районе г. Книна). Уходили от митр. Гермогена в конце 1944 г. и русские священники, например, отцы Николай Семченко и Димитрий Мрихин. Приходы Церкви имелись лишь в тех районах «независимого государства Хорватия», которые прочно контролировались правительством.152

Острая нехватка духовенства и необходимых средств для ремонта храмов и совершения богослужений ощущалась постоянно, при этом святое миро получали из Болгарии и Румынии. Несмотря на то, что митрополит еще в июле 1942 г. говорил в германском посольстве о возможности назначить трех епископов - одного русского и двух сербов, через два года из-за административных сложностей и недостатка кандидатов создание задуманных епископств еще не осуществилось.

Нехватку духовенства пытались решить различными способами. В июле 1943 г. Хорватская Православная Церковь послала своего представителя в Болгарию, которому удалось установить официальные контакты с Болгарским Священным Синодом. В результате этой поездки 22 августа было заключено соглашение между Хорватской и Болгарской Церквами о принятии для учебы в Богословский институт при Черепешском монастыре в Болгарии 30 хорватских подданных - кандидатов во священников. В дальнейшем планировалось их обучение в Софийской и Пловдивской Духовной семинарии. Правда, для учебы в Болгарии поехало только девять человек.153

«Разношерстная» Хорватская Церковь, хотя бы в том шатком виде, в котором она существовала, в значительной степени держалась благодаря личности митр. Гермогена. Внук прот. Серафима Купчевского М.А. Шардт-Купчевский, несколько идеализируя Владыку, в основном справедливо писал: «Владыка Гермоген своей благодатной мудростью сумел удержать вокруг себя разнородные элементы. Новая Церковь стала многонациональной. Кроме сербов и хорватов ее членами были черногорцы, македонцы, болгары, румыне, цыгане, албанцы, русские, русины, украинцы и возвратившиеся в Православие униаты. Владыка Гермоген сразу снискал любовь и уважение всей своей паствы, которая нашла в нем не только духовного руководителя, но заботливого сердечного отца, советника и защитника... Отличаясь редким талантом проповедования, владыка Гермоген обращался к своей пастве, призывая всех стремиться ко Христу Спасителю и искать Его в своей жизни, воспламенял сердца колеблющихся и своим примером смирял ропотников».154

Последние церковные награды митр. Гермоген вручил в конце марта - начале февраля 1944 г. 34 священнослужителям, в том числе 11 русским: архимандриту Николаю (Руженцеву), иеромонаху Лукиану (Андриевскому), протоиереям Петру Попову, Михаилу Милоградскому, Сергию Селивановскому, священникам Василию Добронравову, Вениамину Романову, Михаилу Песоцкому, Ивану Мрачковскому, Серафиму Купчевскому и Василию Юрченко. Из других русских священнослужителей входивших в Хорватскую Православную Церковь можно назвать иеромонаха Платона (Бондаря), протоиереев Димитрия Извольского, Димитрия Кутенко, Димитрия Мрихина, священника Евгения Погорецкого, протодиаконов Алексия Борисова и Алексия Ежисова.155

Ведущий историк Сербской Церкви второй половины XX века Джоко Слийепчевич даже писал: «В иерархии Хорватской Православной Церкви было намного больше русских священников, чем сербских, хотя были и сербы».156 Правда, это утверждение являлось ошибочным, - русские священнослужители составляли лишь около трети духовенства Хорватской Церкви.

Единственный православный епископ - Спиридон (Мифка) - был назначен по предложению министра юстиции и культов указом Павелича от 8 августа 1944 г. в Сараево. Отец Спиридон родился в 1902 г. в Самоборе, перешел в православие из католичества в 1927 г., окончил Духовную семинарию в Сремских Карловцах, принял монашеский постриг в 1941 г., затем он уехал в Германию, где около шести месяцев проживал в Дортмунде, и лишь в 1942 г. был назначен настоятелем прихода в Хорватии. По свидетельству немецкого посла Каше митр. Гермоген не вполне был согласен с назначением еп. Спиридона из-за моральных качеств последнего.157

Сам Владыка Гермоген на допросе 20 июня 1945 г. показал, что он выступал против этой епископской хиротонии, и даже приходское место в Високом было предоставлено о. Спиридону Министерством юстиции и культов без согласования с ним: «Архимандрит Николай из Сараева сообщил мне в 1943 г., что Мифка совершил нарушение канонов Сербской Православной Церкви, обвенчав мужа со второй женой, хотя тот не был разведен с первой. Я дал распоряжение провести расследование моему архимандриту Николаю. В 1943 г. министр юстиции и культов д-р Цанки потребовал от меня согласия на хиротонию Спиридона Мифки во епископа Сараевского. Я отказался дать свое согласие министру и сообщил ему, что против Спиридона Мифки ведется церковное расследование. После этого меня вызвал к себе поглавник и в присутствии министра д-ра Цанки предложил мне согласиться с хиротонией Мифки во епископа Сараевского. На мой ответ, что я не могу дать такого согласия, поглавник сказал мне, что берет на себя всю ответственность за это, а министр Цанки тем временем прочитал телеграмму Румынского Патриарха, в которой тот сообщал, что митрополит Виссарион (Пую) приезжает в Загреб для рукоположения Мифки. После этого Павелич сказал мне, что больше не существует причин противиться рукоположению Мифки, и я согласился с этим предложением и произвел хиротонию вместе с Виссарионом (Пую)». При этом митр. Гермоген подчеркнул, что он не знал о лишении о. Спиридона священного сана Сербской Православной Церковью и, естественно, не мог сообщить об этом митр. Виссариону.158

Так как для канонического совершения архиерейской хиротонии требовалось как минимум два иерарха, хорватские власти еще до указа поглавника о назначении епископом о. Спиридона через свое посольство в Бухаресте и румынский МИД обратились за помощью к Румынскому Патриарху Никодиму. В послании от 4 августа Патриарх ответил согласием и направил в Загреб делегацию из трех священнослужителей, в том числе митрополита Виссариона (Пую). Хотя немецкий посол в Загребе в своем донесении начальству от 12 августа пытался представить это послание, как признание Хорватской Православной Церкви со стороны Румынской, на самом деле в нем не было ни одного слова о признание. Патриарх писал лишь о том, что передает Хорватской Церкви «наилучшие пожелания на будущее и поздравления с хиротонией нового епископа».159

Определенную роль в переговорах с Патриархом Никодимом сыграл атташе румынского посольства в Загребе, впоследствии известный французский писатель Виргилий Георгиу. После войны он был рукоположен в Париже во иерея и в дальнейшем стал великим экономом Константинопольского Патриарха. 13 августа 1944 г. митр. Виссарион приехал в Загреб и 15 августа, вместе с митр. Гермогеном, в Спасо-Преображенском храме (в присутствии представителя Болгарской Православной Церкви) совершил хиротонию епископа Спиридона, которой хорватские власти придавали большое пропагандистское значение. Интересно отметить, что для перевозки будущего епископа в Загреб немцы предоставили архим. Спиридону самолет Юнкерс-52. После хиротонии состоялись торжественные приемы в румынском посольстве и в резиденции министра юстиции и культов Павао Цанки. 16 августа Владыку Виссариона принял лично Павелич, наградивший митрополита орденом.160

Синод Сербской Православной Церкви 11 сентября 1944 г. послал Румынскому Патриарху протест, указав в нем, что Спиридон Мифка ранее служил священником Сербской Церкви, но 28 ноября 1936 г. был лишен священного сана, кроме того, он женат и имеет трех детей (в действительности о. Спиридон к 1941 г. овдовел, после чего и принял монашеский постриг).161 Свое письменное извинение Румынский Патриарх прислал Сербскому Синоду только в 1948 г.

В октябре 1944 г. митр. Виссарион, узнав о запрещении Архиерейским Синодом РПЦЗ митр. Гермогена, посетил в Вене Первоиерарха РПЦЗ митр. Анастасия и выразил сожаление в том, что «по неосведомленности» относительно канонического положения Хорватской Православной Церкви, запрещения Владыки Гермогена и «канонической неправоспособности» Спиридона Мифки принял участие в хиротонии последнего (священноначалие РПЦЗ приняло эти извинения).162

Согласно докладу Каше в германский МИД от 17 августа 1944 г. еп. Спиридон был выбран хорватскими властями в качестве «наследника» митр. Гермогена, положение которого «поколебалось». Немецкий посол отмечал, что «Мифка полностью находится под влиянием правительства и... не может исполнять свои обязанности без согласия министерства». Однако авторитет еп. Спиридона был очень низким. Он должен был приступить к службе 3 сентября, но так как православное население Сараево отнеслось к назначению епископа неблагоприятно, и выражало возмущение в связи с недавним уголовным делом в отношении злоупотреблявших служебной властью священников, епископ занял должность только 1 октября. В этот день он устроил прием в своем дворце, на котором присутствовал немецкий консул в Сараево.163

В своем докладе митр. Анастасию от 25 января 1945 г. корпусной священник Русского корпуса игумен Никон (Рклицкий) описал неожиданное посещение его первой литургии в русской церкви Сараево епископом Спиридоном: «Он около 40-летнего возраста и производит впечатление человека доброжелательного и мягкого. Я совершал проскомидию. Поздоровавшись со мной по-светски, он не чинил препятствий к совершению мною литургии в установленном для Зарубежной Церкви порядке. С протоиереем о. А. Крыжко он также сохраняет добрые отношения, не предъявляя ему затруднительных, как священнику Зарубежной Церкви, требований».164

Расценив участие митр. Виссариона в хиротонии еп. Спиридона как признание Хорватской Православной Церкви со стороны Румынского Патриархата, хорватская пресса выражала надежду на то, что вскоре последует признание других Православных Церквей. Однако этого, естественно, не произошло. Даже Церкви союзных Германии Румынии и Болгарии официально так и не признали ее.

Вскоре режим Павелича рухнул. Югославская армия заняла Сараево 6 апреля 1945 г., епископ Спиридон переехал в Загреб. 11 апреля в Спасо-Преображенской церкви состоялось последнее торжественное архиерейское богослужение Владык Гермогена и Спиридона в присутствии представителей хорватского правительства, руководства усташей и немецкого посольства.165

Последним же обращением митрополита Гермогена к своей пастве стало Пасхальное послание, в котором Владыка, как и раньше, предупреждал об опасности, грозящей миру в лице безбожного коммунизма: «Берегитесь, чада мои духовные, тех, которые в священных ризах обращаются к вам вместо креста с кровавым ножом и оружием в руках, ибо они не воинствуют за Христа, но за нечестивого, стремящиеся прельстить вас и отравить души ваши! Берегитесь всех тех, которые говорят о свободе под красной звездой, ибо там нету свободы, там только бедствие и несчастие. В их временном царствии владеет только одна свобода - хула на Бога Вседержителя, Его Воскресшего Сына и Духа Святаго. В христианской любви и братском прощении, возлюбленные братья и чада наши духовные, поздравим друг друга радостным Пасхальным приветствием - Христос Воскресе»!166

8 мая Загреб был взят югославской армией. В этот день перестала существовать Хорватская Православная Церковь, уже 10 июня, после переосвящения загребского Спасо-Преображенском храме, в нем стал служить сербский священник. Павелич бежал в Австрию, затем в одежде католического священника перебрался в Италию, позднее скрывался в Аргентине и Испании, где и скончался в 1959 г. Папа Иоанн XXIII благословил умирающего Павелича, и тот умер, держа в руках четки, подаренные ему Пием XII. По некоторым сведениям перед отъездом из Загреба поглавник предложил митр. Гермогену (вместе с клиром) уехать с ним в Австрию, но Владыка отказался, как и все загребское православное духовенство.

По словам М.А. Шардт-Купчевского митр. Гермоген заявил: «Нас здесь мало, но у нас есть епископство и духовенство православное, и совесть наша спокойна. В эти скорбные времена мы сохранили Православие от растления. Мы готовы дать отчет во всех своих деяниях за время нашего служения перед сободно созванным Собором братской Сербской Церкви с участием архиереевы Русской Зарубежной Церкви».167

По свидетельству же В.А. Маевского митрополит «подвижнически нес взятый на себя крест и мужественно защищал вверенную ему русскую (а также запуганную и провоцируемую сербскую) паству, оставаясь с ней до последнего момента. Когда же советские войска приблизились к Загребу, то митрополит Гермоген, - уступая настойчивым просьбам своей паствы, - согласился покинуть город. Но его автомобиль был захвачен партизанами, и старца-владыку, вместе с сопровождавшим его регентом Космаенко, зверски убили».168

В своем рассказе В. Маевский не вполне точен. Владыка Гермоген был арестован югославскими коммунистами 8 мая вместе с протодиаконом Алексием Борисовым, при этом по воспоминаниям свидетелей над престарелым митрополитом издевались, водя его голым по улицам, но в день ареста не убили. Епископа Спиридона, который успел скрыться из Загреба, арестовали 22 мая. Регент хора Спасо-Преображенской церкви А. Космаенко и некоторые другие церковнослужители пропали без вести (вероятно, были убиты коммунистами).

В середине июня Заместитель Сербского Патриарха митрополит Иосиф обратился к министру внутренних дел титовского правительства В. Зечевичу с просьбой подробно допросить митрополита Гермогена о Хорватской Православной Церкви, в деятельности которой «много неясного». Об этом же ходатайствовал и Сербский Синод, однако их просьбы не были выполнены.169

20 июня был проведен единственный допрос митрополита Гермогена. Рассчитывая использовать выросший авторитет Московского Патриархата в Югославии, Владыка заявил следователю, что обратился к находившемуся в Австрии русскому священнику Михаилу Виноградову с просьбой передать просьбу о признании себя главой Церкви в Хорватии Московскому митрополиту Сергию (с которым о. Михаил был близко знаком). Позднее о. М. Виноградов якобы передал митр. Гермогену ответ о том, что митр. Сергий сообщил о своем согласии. Это заявление, несомненно, было придумано от начала до конца.

Отвечая на вопрос о причине неподчинения решениям Архиерейского Синода РПЦЗ, Владыка Гермоген также попытался оправдаться ссылкой на позицию Московского Патриархата: «Русский Патриарший Синод запретил священнослужение председателю Синода Русской Православной Церкви за границей митрополиту Анастасию, и именно поэтому я не хотел признавать его власть надо мной, как и власть эмигрантского Русского Синода. Однако ни мне, ни Феофану Русский Синод в Москве никогда не запрещал священнослужение. Также было запрещено священнослужение всем тем епископам, которые и в дальнейшем станут сотрудничать с запрещенными в священнослужении архиереями, такими как Анастасий. Поэтому я при первой возможности вышел из эмигрантской Русской Церкви и перешел в Хорватскую Православную Церковь».170

Своей вины Владыка не признал и о своей деятельности в качестве главы Хорватской Церкви почти ничего не рассказал. Однако никакие заявления и оправдания митрополита не могли спасти от смертной казни, его участь была предопределена еще до суда.

По указанию правительства Тито 29 июня 1945 г. состоялся суд Военного трибунала при коменданте Загреба, под председательством капитана Р. Владе над 23 священнослужителями различных конфессий, в том числе шестью православными, и 35 мирянами. Фактически это оказался не суд, а расправа, так как он проходил без заслушивания показаний свидетелей и выступлений защитников обвиняемых. Митрополит Гермоген (Максимов), епископ Спиридон (Мифка), протоиереи Серафим Купчевский, Иосиф Цвиянович, Димитрий Мрихин, протодиакон Алексий Борисов, а также некоторые священнослужители других конфессий и миряне (в том числе Петр Лазич и начальник отдела культов Радослав Главаш), всего 49 человек, были 29 июня приговорены судом к смерти, при этом о. Д. Мрихина обвинили в сотрудничестве с четниками.

Митрополита Гермогена обвинили в том, что он «принял должность и титул митрополита Загребского, а в перспективе и Патриарха так называемой Хорватской Православной Церкви, которая была создана по приказу Павелича». Большую часть приговоренных расстреляли в лесу за городом (по некоторым сведениям - 3 июля 1945 г.), а епископа Спиридона, двух католических священников и трех мирян повесили.171 По свидетельству нынешнего митрополита Загребско-Люблянского и всей Италии Йована (Сербского Патриархата) останки убитых были сожжены в кремационной печи на Палмотичевой улице Загреба.172

В целом новый режим далеко не так жестко подошел к Католической Церкви, как к Хорватской Православной, хотя первоначально пытался прировнять антикоммунистически настроенных католических архиереев к усташам и сделать их ответственными за преступления «независимого государства Хорватия» против сербов. Однако уже в 1945 г., выступая перед католическими епископами, И.-Б. Тито заявил, что он говорит, как «хорват и католик» (позднее это замечание было вырезано из газетных сообщений).173

Через несколько месяцев после окончания войны Тито попытался получить содействие в деле примирения сербов и хорватов после ужасов усташского террора со стороны архиепископа Алоизия Степинаца. Руководители новой Югославии также предлагали архиепископу, чтобы Хорватская Католическая Церковь стала более «национальной», то есть менее зависимой от Ватикана. Однако Степинац занял по отношению к коммунистам бескомпромиссно жесткую позицию. Тито предлагал архиепископу уехать из страны и также просил Ватикан отозвать Степинаца, но этого не произошло.

В сентябре 1946 г. Алоизий Степинац на судебном процессе был признан виновным в государственной измене, убийствах сербов и приговорен к 16 годам каторжных работ, из которых отбыл пять, а после освобождения оказался возведен Папой Римским в сан кардинала. Архиепископ и после окончания войны не только отказывался признать свою вину и ответственность за принудительное обращение в католичество и массовые убийства сербов, но и не произнес ни единого слова сочувствия, раскаяния или сострадания по отношению к жертвам усташей. Скончался Степинац в 1960 г., а 3 октября 1998 г. в ходе своего посещения Хорватии Папа Иоанн-Павел II провозгласил его «блаженным». Следует отметить, что ясного выражения позиции Католической Церкви Хорватии относительно ее поведения во время II Мировой войны до настоящего времени не последовало.

27 марта 1946 г. Синод Сербской Православной Церкви признал основание автокефальной Хорватской Православной Церкви неканоничным, ее иерархию - схизматичной и принял определение о запрещении в священнослужении всех рукоположенных митр. Гермогеном и еп. Спиридоном священников. При этом священство Хорватской Церкви, имевшее рукоположение от законных сербских архиереев, признавалось; крещения и венчания, совершенные еп. Спиридоном и рукоположенными им лицами признавались в случае соответствия брачным правилам, а миряне Хорватской Церкви принимались в Сербскую Церковь по чину приема раскольников. В тоже время на Архиерейском Соборе вопрос существования в годы II Мировой войны Хорватской Церкви никогда не рассматривался.174 Между тем до настоящего времени этот вопрос, в связи с распадом Югославии в 1990-е гг. и существованием теоретической возможности воссоздания Хорватской Православной Церкви остается для Сербского Патриархата очень острым и болезненным.

Так, например, 1 марта 2006 г. Сербский Патриарх Павел выразил в письме Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Лавру протест по поводу начала реставрации русской часовни на кладбище Мирогой в Загребе (связанной с памятью митр. Гермогена): «...обращаемся к Вам с целью прекращения указанных работ, не только из-за вреда, который наносится стилю и внешнему виду часовни, но из-за вреда, который причиняется живой Церкви поминанием Митрополита Гермогена, канонически непризнанного иерарха, возглавившего так называемую Хорватскую православную церковь при помощи и по предложению Независимого Хорватского государства Павелича, основавшего эту «церковь» на мучениях и гонениях Сербской Православной Церкви. Таким образом, строительство памятника самозваному Митрополиту Гермогену, совершившему, в результате своих чрезмерных и властолюбивых амбиций, грех против всего христианского мира, сотрудничая со службой квислинговского (предательского) фашистского государства, главой которого был Павелич, усугубило бы агонию и хорошо известное отношение к православному сербскому народу, проживающему на территории Республики Хорватия».175

В Русской Православной Церкви за границей Архиерейского суда над Владыкой Гермогеном никогда не было, но негативное отношение к нему сохранялось длительное время. Когда в конце 1955 г. сын Владыки Сергей Максимов обратился к митрополиту Анастасию с просьбой разрешить совершение заочного отпевания отца, Первоиерарх разрешил отпеть, но «потише», без публичного афиширования этого события. 7 марта 1956 г. Архиерейский Синод принял по этому поводу специальное постановление: «Уведомить С.Г. Максимова, что хотя Архиепископ Гермоген и совершил тяжкий грех перед Церковью, отпав от Русской Церкви, и, создав неканоническую церковную организацию, он не отпал совсем от Православия, а грех свой отчасти искупил мученической смертью. Поэтому не усматривается препятствий к совершению отпевания Архиепископа Гермогена, однако, без большой торжественности».176 Даже в конце 1990-х гг. на заседании Архиерейского Синода РПЦЗ один из его членов резко осудил деятельность митрополита Гермогена в годы II Мировой войны.

В тоже время некоторые священнослужители и миряне РПЦЗ считают Владыку Гермогена и расстрелянных вместе с ним пастырей мучениками, память о которых должна быть восстановлена, а сами они прославлены. В частности, М.А. Шардт-Купчевский писал в 2000 г.: «Исполнилось уже 55 лет со дня кончины наших русских мучеников, духовенства и мирян, и вот их прах до сих пор покоится где-то в лесу, в месте массовых расстрелов - без захоронения, без отпевания. Только некоторых христиан, избранников Своих. Господь сподобляет великой чести пролить кровь свою и пострадать за Него, чтобы быть увенчанным венцом мученическим и приобщиться Вечной Пасхе Христовой. Кто имеет право судить их, кроме Того, кто послал им столь великие очистительные испытания. Долгие годы мы замалчивали это чудовищное преступление. Наступило время совершить акт христианской справедливости к невинно убиенным жертвам. Мы должны сделать это во имя ныне живущих потомков и грядущих поколений, во имя нашей Святой Церкви! Да завершим этот век крови и насилия покаянием перед жертвами ненависти, умученными за веру Христову».177


ПРИМЕЧАНИЯ

1. Institut fur Zeitgeschichte Munchen (IfZ), Fb 87/2. Bl. 153350.
2. Ђурић В. Усташе и Православлье. Хрватска православна Црква. Београд, 1989. С. 249.
3. Buchenau K. Kampfende Kirchen. Jugoslawiens religiose Hypothek. Frankfurt am Main, 2006. S. 68; Маевский В. Русские в Югославии 1920-1945 гг. В 2-х тт. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 268.
4. IfZ, Fb 87/9. Bl. 6-7, MA 511. Bl. 814.
5. Радић Р. Држава и верске заjеднице 1945-1970. Део 1, 1945-1953. Београд, 2002. С. 94, 97.
6. Buchenau K., а.а.О. S. 65.
7. Уэст Р. Иосип Броз Тито: власть силы. Смоленск, 1998. С. 110.
8. Nedelja. 27.04.1941.
9. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 9401, оп. 2, д. 142, л. 324-325.
10. Уэст Р. Указ. соч. С. 116.
11. Радић Р. Указ. соч. С. 92-93, 101
12. См.: Bulajic M. Jasenovac. Jewish serbian holocaust (the role of the Vatican) in nazi-ustasha Croatia (1941-1945). Belgrade, 2002.
13. Hory L., Broszat M. Der kroatische Ustascha-Staat 1941-1945. Stuttgart, 1964. S. 96.
14. Ebd., S. 97.
15. IfZ, Fa 502, Bd. 1. Bl. 164; Buchenau K., a.a.O. S. 67.
16. IfZ, Fb 87/1. Bl. 153664, Fb 87/4. Bl. 161536.
17. Jelic-Butic F. Ustase i Nezavisna Drzava Hrvatska 1941-1945. Zagreb, 1978. S. 214; Мосс В. Православная церковь на перепутье (1917-1999). СПб., 2001. С. 242.
18. Nedelja. 6.06.1941; IfZ, МА 516. Bl. 259.
19. Ebd., Bl. 1262, 1268.
20. Politischen Archiv des Auswartigen Amts Bonn (AA), Inland I-D, 4741.
21. Митрополит Скопски Jосиф. Мемоари. Цетинье, 2006. С. 274.
22. Радић Р. Указ. соч. С. 97.
23. Bremer T. Kleine Geschichte der Religionen in Jugoslawien. Freiburg-Basel-Wien, 2003. S. 32; Buchenau K., a.a.O. S. 69-70.
24. Hory L., Broszat M., a.a.O. S. 65; Полчанинов Р. Русский православный приход в Сараево // Православная Русь. 2002. № 20. С. 7.
25. Уэст Р. Указ. соч. С. 106-107.
26. Wertz I. On the Serbian Orthodox Martyrs of the Second World War // Orthodox Life. 1983. № 1. P. 15-26.
27. Hory L., Broszat M., a.a.O. S. 101.
28. Архиепископ Иоанн (Шаховской). Избранное. Собрание сочинений в 2-х тт. Т. 2. Нижний Новгород, 2002. С. 163.
29. IfZ, МА 516. Bl. 286.
30. Уэст Р. Указ. соч. С. 126-127.
31. Bulajic M. Op. cit.
32. Косово 1389-1989. Земля живых. Београд, 1989. С. 336-337; Уэст Р. Указ. соч. С. 166, 169-170.
33. Мосс В. Указ. соч. С. 240-241.
34. Kosovic B. Zrtve drugog svetskog rata u Jugoslavije. London, 1985. S. 102, 174, 182; Zerjavic V. Gubici stanovnistva Jugoslavije u drugom svetskom ratu. Zagreb, 1989. S. 61, 82; Almond M. Europe\'s Backyard War. London, 1994. P. 137; Batelja Ju. Crna knjiga o grozovitostima komunisticke vlada - vine u Hrvatskoj. Zagreb, 2000. S. 61; Steindorf L. Kroaten. Vom Mittelalter bis zur Gegenwart. Munchen, 2001.
35. Прийма И. Голоса Сербии. СПб., 1993. С. 94; Новопросиявшие святые земли Сербской // Православная Русь. 1999. № 7. С. 3-5.
36. Bundesarchiv Berlin (ВА), R 5101/21950. Bl. 187.
37. Радић Р. Указ. соч. С. 61.
38. ВА, R 901/69301. Bl. 259, 275; Русская жизнь. 1946. 25 сентября.
39. Синодальный архив Русской Православной Церкви за границей в Нью-Йорке (СА), д. 51/44.
40. Маевский В. Указ. соч. Т. 2. С. 273.
41. Церковное обозрение. 1944. № 2-3. С. 10.
42. Радић Р. Указ. соч. С. 62.
43. Церковная жизнь. 1942. № 5. С. 79.
44. Епископ Григорий (Граббе). Завет Святого Патриарха. М., 1996. С. 332.
45. Bulajic M. Op. cit.
46. Уэст Р. Указ. соч. С. 120-121.
47. Радић Р. Указ. соч. С. 97.
48. Уэст Р. Указ. соч. С. 122-124.
49. Мосс В. Указ. соч. С. 242; Stepinac\'s Hat is Blood-Red // The Christian Century. 1953. 14 January. P. 42-43.
50. Kipa. 1.07.1943.
51. Уэст Р. Указ. соч. С. 171.
52. Bremer T., a.a.O. S. 34.
53. Радић Р. Указ. соч. С. 57.
54. Там же. С. 59-60.
55. Там же. С. 75-76.
56. ВА, R 901/69301. Bl. 128.
57. Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20 - 40-е гг. XX века). М., 2000. С. 242; Маевский В. Указ. соч. Т. 2. С. 301.
58. Арсеньев А. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду. М., 1999. С. 33.
59. Косик В.И. Указ. соч. С. 83-84.
60. Свято-Богородицкий Леснинский монастырь. М., 2005. С. 35.
61. Арсеньев А. Указ. соч. С. 33.
62. Свято-Богородицкий Леснинский монастырь. Мадрид, 1973. С. 50-58; Арсеньев А. Русская интеллигенция в Воеводине // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 77; Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920-1940. М., 2005. С. 276.
63. Торжество в Свято-Троицкой обители: Освящение иконописной, 50-летие переезда монашеского братства, праздник Свято-Троицкой семинарии // Православная Русь. 1997. № 7. С. 8-9.
64. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 178; Косик В.И. Указ. соч. С. 143.
65. ВА, R 901/69300. Bl. 288, 62Di 1/85. Bl. 32, 36.
66. Е. Ярославский - создатель и руководитель «Союза воинствующих безбожников» в СССР.
67. Православная Русь. 1941. № 17-18. С. 7.
68. ВА, R 901/69301. Bl. 126-128, 251.
69. РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 178-180.
70. Свято-Богородицкий Леснинский монастырь. Мадрид, 1973. С. 59.
71. Епископ Никон. Леснинский женский монастырь. 1885-1955. Нью-Йорк, 1955. С. 3-8; Монахиня В. На развалинах Хоповской обители в Сербии // Православная Русь. 1947. № 9. С. 9-11; Черкасов-Георгиевский В. Русский храм на чужбине. М., 2003. С. 155-156.
72. Монахиня Ольга. Паломничество в Сербию // Православная Русь. 2004. № 15. С. 14-15.
73. Архиепископ Иоанн (Шаховской). Указ. соч. Т. 2. С. 162-163.
74. ВА, R 58/218. Bl. 31-32.
75. Hory L., Broszat M., a.a.O. S. 120.
76. ВА, R 901/69301. Bl. 77-81; Kristo Ju. Sukob simbola. Politika, vjero i ideologije u Nezavisnoj Drzavi Hrvatskoj. Zagreb, 2001. S. 247.
77. Jelic-Butic F. Указ. соч. S. 176.
78. Pozar Р. Hrvatska Pravoslavna Crkva u proslosti i buducnosti. Zagreb, 1996. S. 103.
79. Ђурић В. Указ. соч. С. 149.
80. Kristo Ju. Указ. соч. S. 250.
81. См.: Bremer T., a.a.O. S. 36; Matic B. Prota. Krsti petokraka prote Milana Smiljanica. Beograd, 1985.
82. IfZ, МА 1039. Bl. 472-473; Pavelic A. Hrvatska pravoslavna crkva. Akta 1941-1945. Madrid, 1984. S. 7-9.
83. IfZ, МА 1039. Bl. 477-491.
84. Ebd., МА 515. Bl. 1038.
85. Радић Р. Указ. соч. С. 99.
86. Pozar P. Указ. соч. S. 136.
87. Pavelic A. Указ. соч. S. 18.
88. AA, Inland I-D, 4743.
89. Ebd.
90. Ebd.; Ђурић В. Указ. соч. С. 252.
91. Митрополит Скопски Jосиф. Указ. соч. С. 291-293.
92. AA, Inland I-D, 4743; Ђурић В. Указ. соч. С. 163.
93. Православная Русь. 1942. № 9-10. С. 8.
94. СА, д. 23/40.
95. AA, Inland I-D, 4798; СА, д. Об учреждении в Германской епархии 2-го викариатства, л. 15, д. 24/42.
96. Знаменательный юбилей. 50-летие священнослужения Архиепископа Германа Екатеринославского и Новомосковского, архипастыря Донской армии. 29 июня 1886 года - 29 июня 1936 года. Белград, 1936. С. 12-30; Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 годы (включительно). Т. 2. Эрланген, 1981. С. 350-351.
97. Маевский В. Указ. соч. С. 141.
98. Pozar Р. Указ. соч. S. 142-143.
99. Oberknezevic M. Razvoj pravoslavlja u Hrvatskoj i Hrvatska pravoslavna crkva. Munchen-Barcelona, 1979. S. 251, 253.
100. Письмо епископа Серафима. Леснинский монастырь (Франция), февраль 2002 г.
101. Гаврило Дожић. Memoaри патриjарха српског Гаврила. Париз, 1988. С. 90.
102. Pozar Р. Указ. соч. S. 146-147.
103. ВА, R 901/69670. Bl. 32.
104. AA, Inland I-D, 4740.
105. Письмо группы прихожан Русской Православной Церкви за границей Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Лавру в апреле 2003 г.
106. Drzavni arhiv hrvatske u Zagrebu, K 167/1945.
107. Церковное обозрение. 1942. № 4-6. С. 11.
108. Oberknezevic M. Указ. соч. S. 253-254.
109. Pavelic A. Указ. соч. S. 19.
110. Drzavni arhiv hrvatske u Zagrebu, K 167/1945.
111. Церковное обозрение. 1942. № 7-8. С. 6; Nedjeline vijesti. 6.06.1942; Kristo Ju. Указ. соч. S. 253-254.
112. Nedjeline vijesti. 8.06.1942.
113. Kristo Ju. Указ. соч. S. 249.
114. Buchenau K., a.a.O. S. 72.
115. Ђурић В. Указ. соч. С. 194.
116. Там же. С. 170-171; Kristo Ju. Указ. соч. S. 261.
117. AA, Inland I-D, 4794.
118. Ebd., 4743.
119. Ebd., 4742.
120. Ebd., 4741, 4742.
121. Kristo Ju. Указ. соч. S. 261-262.
122. СА, д. 23/40; Россия. 1948. 14 июля; Новое русское слово. 1948. 1 апреля.
123. СА, д. 23/40.
124. Там же.
125. ВА, R 901/69670. Bl. 52; AA, Inland I-D, 4798.
126. ВА, R 901/69670. Bl. 15, 33.
127. Ebd., Bl. 7-8.
128. Поспеловский Д. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 219.
129. AA, Inland I-D, 4798.
130. СА, д. Протоколы Архиерейского Синода 28 ноября 1940 - 18 сентября 1946 гг.
131. AA, Inland I-D, 4742.
132. Ebd.
133. Полчанинов Р. Указ. соч. С. 5-7.
134. СА, д. 18/41; AA, Inland I-D, 4740.
135. СА, д. 51/44.
136. AA, Inland I-D, 4740; СА, д. 15/41, л. 1.
137. ВА, R 901/69670. Bl. 15.
138. Церковное обозрение. 1943. № 1. С. 8; Kristo Ju. Указ. соч. S. 261.
139. СА, д. 23/40.
140. Шардт-Купчевский М.А. Архиепископ Гермоген Екатеринославский и Новомосковский // Православная Русь. 2002. № 6. С. 6-7.
141. Церковное обозрение. 1942. № 11-12. С. 5, 12.
142. BA, R 901/60871. Bl. 99-100; Deutsche Zeitung im Ostland. 22.10.1943.
143. AA, Inland I-D, 4740; Ђурић В. Указ. соч. С. 200-203, 208-209.
144. Hrvatski narod. 31.10.1944; Pavelic A. Указ. соч. S. 102.
145. Hrvatski narod. 16.06.1942.
146. Ђурић В. Указ. соч. С. 194.
147. Kristo Ju. Указ. соч. S. 255-258.
148. Drzavni arhiv hrvatske u Zagrebu, K 167/1945.
149. Kristo Ju. S. 259.
150. AA, Inland I-D, 4795; IfZ, МА 516. Bl. 1255, 1262.
151. AA, Inland I-D, 4781.
152. Kristo Ju. Katolicka crkva i Nezavisna Drzava Hrvatska 1941-1945. Dokumenti. Knjiga druga. Zagreb, 1998. S. 272; Djuric V. Ustase i pravoslavlje. Hrvatska pravoslavna crkva. Beograd, 1989; Ђурић В. Указ. соч. С. 209-220.
153. Церковное обозрение. 1943. № 8. С. 4; Das Evangelische Deutschland. 1.08.1943. S. 121; Za Dom (Kroatische Korrespondenz, Zagreb). 2.09.1943. S. 8.
154. Шардт-Купчевский М.А. Указ. соч. С. 6-7.
155. СА, д. 17/41.
156. Слиjепчевић Ђ. Историjа Српске Православне Цркве. III кньига. Келн, 1986. С. 122.
157. AA, Inland I-D, 4743.
158. Drzavni arhiv hrvatske u Zagrebu, K 167/1945.
159. AA, Inland I-D, 4743.
160. ВА, R 901/69670. Bl. 15, 20, 40; AA, Inland I-D, 4740, 4781; Pavelic A. Указ. соч. S. 97-98; Pozar P. Указ. соч. S. 199.
161. Ђурић В. Указ. соч. С. 254.
162. СА, д. 3/50.
163. AA, Inland I-D, 4742.
164. СА, д. 51/44.
165. Hrvatski narod. 12.04.1945; Pavelic A. Указ. соч. S. 102.
166. Шардт-Купчевский М.А. Указ. соч. С. 7.
167. Там же.
168. Маевский В. Указ. соч. С. 303.
169. Ђурић В. Српска православна Црква у Независноj Држави Хрватскоj 1941-1945. године. Ветерник, 2002. С. 164-165.
170. Drzavni arhiv hrvatske u Zagrebu, K 167/1945.
171. Там же; Pozar Р. Указ. соч. S. 339-340.
172. Письмо директора Музея Сербской Православной Церкви в Белграде С. Милеуснича канадскому консулу в Белграде от 10 апреля 2003 г.
173. Kristo Ju. Katolicka crkva i Nezavisna Drzava Hrvatska 1941-1945. S. 372.
174. Ђурић В. Усташе и Православлье. С. 256.
175. Письмо Сербского Патриарха Павла Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Лавру от 1 марта 2006 г.
176. СА, д. Протоколы Архиерейского Синода РПЦЗ, 1948-1956 гг.
177. Шардт-Купчевский М.А. Указ. соч. С. 7.