По материалам издания: Ахиезер А. Эмиграция
из России: Культурно-исторический
аспект // Свободная мысль. - М.,
1993. - № 7. - С. 70-78.

Перепечатано с сайта: "Русская эмиграция",
разработанного Центром по изучению русского зарубежья
Института политического и военного анализа

Современные проблемы эмиграции из России невозможно понять в отрыве от исторических условий, их породивших, от специфических особенностей развития страны, где, за исключением кратких периодов, не было нормальных условий для свободного в рамках закона выбора личностью места постоянного или временного проживания. Специфическая история и специфическая культура наложили свой глубокий отпечаток на все стороны жизни людей. Как это ни странно, но увеличение разнообразия групп, тяготеющих к эмиграции, можно рассматривать на протяжении большей части нашей истории как симптом или результат определенного неблагополучия, свидетельство роста деструктивных процессе в обществе. Между тем эмиграция как свободное переселение одна из форм интеграции человечества. Но интегративная функция эмиграции может реализовываться лишь при ее соответствующем развитии: при изменении к ней отношения общества, формировании соответствующей правовой базы, превращении эмиграции в форму свободы человека. Движение в этом направлении оказалось крайне тяжелым для России.

На протяжении значительных исторических этапов личность в России была закрепощена либо непосредственно в первичных сообществах (то есть в патриархальной семье, общине), либо в масштабах государства. Здесь не могло быть и речи о свободной эмиграции по личному решению, и даже не возникало такой правовой проблемы. Напротив: имели место процессы, которые можно лишь приближенно рассматривать как эмиграционные. Сюда прежде всего относятся массовые, не санкционированные властью и, следовательно, рассматриваемые этой властью как подлежащие насильственному прекращению и подавлению, перемещения за рубеж групп населения, массовые и индивидуальные побеги.

К категории предэмиграционных явлений следует отнести систематические посылки по решению или с разрешения царя, высшей администрации людей за границу для приобретения необходимых государству знаний. Эти разрешения предусматривали определенные ограничения и ущемления, и прежде всего требование возврата в страну или, наоборот, лишение права на возвращение. Поэтому исследование истории эмиграции может быть ориентировано на изучение процессов, которые следует рассматривать лишь как приближающиеся по своей сути к эмиграции, как исторически ей предшествующие. Анализ эмиграции из России осложняется еще и тем, что отсутствие в государстве признания права на нее означало одновременно отсутствие соответствующей статистики.

Многие проблемы, которые сегодня кажутся новыми, включая чисто юридические, в действительности имеют длительную историю, закреплены исторической инерцией. Знание именно этого аспекта проблемы необходимое условие их эффективного разрешения сегодня. История эмиграции распадается на этапы, каждый из которых характеризуется специфическими формами и масштабами этого процесса, своим местом в социокультурной динамике общества, своими движущими силами, вплоть до взрывообразных социальных сдвигов.

Первый этап, охватывающий время от возникновения государственности до Великой реформы 1861 года, определяется прежде всего господством традиционализма, преобладанием крестьянского населения, ростом этнического разнообразия, расширением государственных границ до гигантских масштабов. Последнее обстоятельство, с одной стороны, позволяло в значительной степени, хотя и не полностью удовлетворять миграционные потребности населения в рамках собственной территории Российского государства. С другой стороны, эти миграционные процессы могли обгонять расширение государства, идти впереди этого процесса и тем самым его стимулировать. Север и Сибирь с Аляской были присоединены и освоены не столько государством, сколько народом, крестьянскими семьями...(1). Государство следовало за этими людьми. На этом этапе выявилась глубокая специфика подвижности населения. Она изучалась многими отечественными историками. С. Соловьев, В. Ключевский, в какой-то степени П. Милюков рассматривали подвижность населения как элемент самобытности истории России: то, что существенно отличало ее от других стран и народов. Так, историк Н. П. Павлов-Сильванский резко противопоставил Русь оседлому Западу. С. Соловьев писал об исключительно высокой подвижности, о бродяжничестве ее населения. Ключевский рассматривал историю России через призму колонизации территорий. Он, например, считал, что переселение, колонизация страны была основным фактом нашей истории, с которым в близкой и отдаленной связи стояли все другие ее факты, говорил о продолжительной переселенческой бродячести (2).

Этот процесс имел важное социокультурное значение. Наш мужик знал, что за Окой на Дону, на низовом Поволжье и т. д. есть места, где ни боярин, ни подьячий его не достанут. В этом обилии пустынных и удобных земель и заключалась коренная разница между Европой и Россией; это обилие и давало возможность массовых переселений, самобытность истории России и в сфере производства, и в сфере распределения больше всего выражалась в конце концов в неограниченном просторе земель и в постепенной их колонизации (3). Однообразие природных условий Руси было предпосылкой для превращения территориального перемещения в элемент образа жизни. На протяжении длительных исторических интервалов люди стремились переселиться на соседние, часто слабо заселенные земли. За период с начала XVIII и до начала XX века, то есть примерно за 200 лет, на окраины переселилось более 15 миллионов человек, главным образом крестьян (4). На протяжении всей своей истории миграция русского населения носила центробежный характер, расширяя географию заселения. Это движение можно сравнить с движением теста, выползающего из квашни и медленно. Но упорно заполняющншо все окружающее пространство, обтекая препятствия и заполяя впадины. Этот процесс продолжался и в двадцатом веке. Русские постоянно перемещались на обширные территории от северных областей России до южных районов Средней Азии и Закавказья, от западных границ до районов Дальнего Востока... (5), фактически охватывая все районы, тяготеющие к основной зоне их расселения.

По сравнению с этим гигантским процессом цифры выезда в Новый Свет 2,7 тысячи человек кажутся мизерными. На этом этапе Россию покидали значительные массы некоторых национальных меньшинств. Например, 200 тысяч калмыков покинули Россию в 1770 году (6). Большое количество поляков выехало в результате неудачного восстания. Начиная с указа 1685 года началось бегство старообрядцев, которые спасались от преследований в Австро-Венгрии и мусульманской Османской империи. Массовое бегство становилось подчас серьезной проблемой. Например, генерал-прокурор П. Ягужинский после смерти Петра I писал Екатерине I: И множество бегут за рубеж польский и башкиры, чему и заставы не помогают, и такой после расположения полков на квартиры в душах ущерб является, что в одном вологодском полку, который расположен в Казанской губернии, убыло с лишком 13 тысяч душ... Да в той же губернии бежало... в башкиры 2043 души (7).

Предшественниками эмигрантов были люди, покидавшие страну с риском для жизни. В 1584 году немецкий путешественник Шлейзингер отмечал: Если бы ныне в России нашелся кто-то, имеющий охоту посетить чужие страны, то ему бы этого не позволили, а, пожалуй, еще бы пригрозили кнутом, если бы он настаивал на выезде, желая немного осмотреть мир. Есть даже примеры, что получили кнута и были сосланы в Сибирь те люди, которые настаивали на выезде и не хотели отказаться от своего намерения. Предполагалась, что того человека совратили, и он стал предателем или хочет отойти от религии (8). Таким беглецом, в частности, был князь Курбский, который писал о России, что она затворена, как в адовой твердыне. Другим беглецом был Гришка Отрепьев, впоследствии самозванец, царствовавший в Москве под именем Дмитрия. В середине XVII века один подьячий из Вологды убежал за границу и затем подал московским послам декларацию в стихах о своих правах на престол. Начиная с Бориса Годунова, появились люди, коих царь посылал за границу в интересах государства для их подготовки к. службе. Особенно эта практика усилилась при Петре I, когда в разные города Европы за западной наукой были посланы десятки людей. Они могут называться эмигрантами с большой натяжкой, так как ехали не по своей воле. Если же они оставались за границей самовольно, то рассматривались как изменники.

Но времена менялись. И постепенно стали появляться те, кто получал монаршее дозволение выезжать за границу для получения образования, для лечения и по другим причинам. Никаких законов, регулировавших порядок подобного пыезда, не существовало. Все было во власти монарха. Пушкин, например, так и не смог посетить Европу, ибо вся его жизнедеятельность находилась под непосредственным контролем царя. Не было групп, которые вели бы борьбу за принятие законов об эмиграции, хотя были люди, которые пытались бежать из страны. Следовательно, Россия в течение этого периода мало продвинулась к пониманию эмиграции как определенного права каждого человека. Страна продолжала жить в условиях конфликта между властью, пытающейся подавить всякие несанкционированные перемещения внутри страны и тем более за ее пределы, и жидким элементом русской истории (по терминологии историка С. Соловьева), пытающимся вырваться из-под власти этого пресса.

Второй этап. Реформы 1861 года нанесли серьезный удар традиционному обществу. Возникли новые группы меньшинств, стремящиеся покинуть страну. К ним относились меннониты, которые выезжали из Саратовской и Симбирской губерний. Всего на протяжении первого ивторого этапов выехало примерно 30 тысяч членов преследуемых религиозных групп (9). Затем началась эмиграция евреев, существенноусилившаяся после погромов, прозвучавших как несколько странный ответ на убийство террористами царя-реформатора Александра II. Всего с 1871 по 1890 год выехало 176,9 тысячи евреев (10). По поводу выезда евреев было издано Дозволение евреям... (1880), которое разрешало им покидать пределы империи, но наказывало эмигрантов лишением права вернуться обратно. С 1860 по 1862 год страну покидали ногайцы. Тогда же, после очередного неудачного восстания выехало значительное число поляков. В 1864 году в результате поражения в кавказской войне за рубежи империи бежали 470 тысяч горцев. Началась миграция крестьян юго-запада и запада. Всего на этом этапе эмигрировало около 1,7 миллиона человек (11). В основном они отправлялись в Новый Свет, куда выезжало примерно до 1 тысячи человек в год.

Рост эмиграции можно проследить от десятилетия к десятилетию. Это время было переломным для процессов, носящих характер эмиграции. Усиливая ее, люди тем самым давали ответ на рост дезорганизации и конфликтов в обществе.

Третий этап является непосредственным продолжением предыдущего. Начавшись в 90-е годы, он продолжался вплоть до первой мировой войны. Для него характерно нарастание в обществе дезорганизации, перерастающей в вооруженный конфликт, известный в нашей исторической науке под именем первой русской революции 1905 1907 годов. Две волны погромов резко усилили отъезд евреев. С начала XX века по 1916 год в Америку уехало более 3,3 миллиона человек (12). Одновременно резко возросла так называемая трудовая миграция, ориентированная на временный выезд работника на заработки без семьи. Если в 1894 году в Германию выехало на заработки около 80 тысяч человек, то в 1902 году их "число увеличилось до 348 тысяч.

С годами эта цифра выросла более чем в 2 раза. В среднем в год на заработки выезжало около четырехсот тысяч. Нарастание этого типа миграции свидетельствовало о росте утилитаризма в стране, значимости для выезда чисто экономических причин, не характерных для предшествующих этапов. Тогда же усилилась эмиграция революционеров, которые, воспользовавшись определенной либерализацией, скрывались за границей от преследований полиции. Однако, несмотря на значительное облегчение выезда за границу на учебу, лечение и т. д., возвращение на родину не обрело правового статуса. Проект соответствующего закона, который был разработан еще в 1905 году, так и не был принят. Реальная эмиграция по-прежнему оставалась в значительной степени колеблющимся компромиссом между слабеющей и дезорганизованной властью, с одной стороны, и нарастающим стремлением покинуть страну, с другой. Эмиграция существовала как противоречие между неприятием обществом эмиграции в качестве права свободно менять страну проживания и свободно в нее возвращаться и стремлением некоторых групп меньшинств свободно это делать. Разумеется, это неустойчивое равновесие в результате тех или иных социально-политических катаклизмов могло быть разрушено, что впоследствии и произошло.

Четвертый этап. Начавшийся вместе с первой мировой войной, он охватывает период последующей разрухи и выросшей на ее основе доселе не виданной тоталитарной системы. Его конец совпадает с крахом сталинизма. Для этого времени характерна массовая вынужденная эмиграция русского населения в результате войн и междоусобиц, наносив шая невосполнимый, существенный ущерб обществу. Во время и после гражданской войны страну вынужденно покинули от полутора до двух миллионов человек. По другим данным после революции из России выехало 23 миллиона. Это была так называемая первая волна эмиграции. Она, по мнению некоторых, была событием эпохального значения, в результате которого за границы России была экспортирована культура, которая до сего времени Западу была недоступна и почти неизвестна. С этой волной был связан важный этап отношений России и Запада. Запад стал убежищем и одновременно очагом изгнанной из страны элитарной культуры. Это означало резкое усиление значения эмигрантов как фактора грядущего возрождения. Все эти люди независимо от своих взглядов и реальных поступков рассматривались как преступники, как злобные враги нового общества. Само существование эмиграции оценивалось как еще одно доказательство всеобщей враждебности окружающего мира, как стимул поддержания в обществе постоянной мобилизационной готовности к войне, постоянного выискивания врагов везде и всюду.

Общая дезорганизация, слабость государства, давление старых традиций не позволили сразу и полностью запретить выезд интеллигенции, хотя новая власть практиковала принудительную высылку интеллектуалов, нанося тем самым невосполнимый урон культуре общества. В это время государственная политика в области эмиграции опиралась не на закон, а определялась в конечном итоге произволом новой власти, ее конъюнктурными соображениями. А после утверждения тоталитаризма возможность эмиграции превратилась для граждан Союза ССР в очередной миф.

Война имела существенное значение как фактор, выведший часть населения из-под власти тоталитарной системы. Возникла категория так называемых невозвращенцев людей, которые, освободившись из плена, от принудительного труда в Германии, отказались вернуться в СССР. Их оказалось примерно 270 тысяч. Это была так называемая вторая волна эмиграции.

Для этого периода характерно еще одно важное явление. С 1939 года начались значительные захваты территории сопредельных государств Советским Союзом. До июня 1941-го были присоединены территории с населением более 23 миллионов человек. В результате возникла разрешаемая и даже поощряемая властями массовая реэмиграция. Многие предпочитали вернуться под юрисдикцию государств, гражданами которых были раньше, хотя для этого приходилось покидать свое обычное местожительство. С конца 30-х до начала 50-х годов таким образом переселилось более 5,5 миллиона человек. В Польшу переехало 2,3 миллиона, а вместе с польскими евреями около 2,5 миллиона. Из Прибалтики с 1941 по 1944 год (во время немецкой оккупации этих территорий) .выехало в Европу 230 тысяч человек. Выехало также 1759 тысяч немцев, 296 тысяч японцев и других народов, которые имели свою государственность за пределами СССР.

На этом этапе люди целиком находились во власти тоталитарного режима, который сам регулировал передвижения населения как внутри страны, так и за ее пределы. Эмигрировать могли лишь те, кто в результате войн, случайностей судьбы оказывались за пределами досягаемости власти.

Пятый этап. Следующий, посттоталитарный, этап характеризовался ослаблением государственности, усилением давления низов в защиту своих прав и интересов. Власть оказалась не в состоянии продолжать террор и поэтому пыталась использовать принудительную высылку бы добровольно. Возрастало количество индивидуальных невозвращенцев: тех, кто отказывался .вернуться из командировок. При, казалось бы, полной "невозможности бегства за границу такие попытки тем не менее имели место. В этой связи достаточно вспомнить судьбу писателя-диссидента Анатолия Марченко, который был захвачен при попытке нелегально покинуть страну и окончил свою жизнь в заключении.

С конца 60-х годов усилилась борьба некоторых групп населения за реальную и свободную эмиграцию. Это относится прежде всего к евреям, которые медленно, но неуклонно добивались этой возможности. До 1987 года выехало 300 тысяч евреев, 56,5 тысячи армян и 322 тысячи немцев. В этот процесс втягивалась также некоторая часть русского населения.

С 1987 по 1990 год уехало около одного миллиона человек. Если в 1980 году количество покинувших Советский Союз составило 33,6 тысячи, то в 1990-м оно достигло 316 тысяч человек (без детей). Кроме того, резко выросло число людей, едущих за границу на учебу, в командировку и т. д. Например, в 1985 году по частным делам из страны временно выехало 114,2 тысячи человек, а в 1990-м их численность достигла 3448 тысяч.

Тоталитарное манипулирование людьми отступало, что открывало путь группам, стремящимся эмигрировать.

С января 1993 года момента вступления в силу "закона, разрешающего гражданам свободный выезд и возвращение обратно, начался современный этап, о существе которого пока еще рано делать определенные выводы. Тем не менее вполне вероятно, что он будет характеризоваться самой последовательной в истории России попыткой установить и воплощать в жизнь правовые основания свободного выезда и возвращения в страну по собственному усмотрению. Правда, наша история создает для этого крайне противоречивые и не слишком благоприятные предпосылки. Сложный и специфический путь развития России позволяет сделать ряд существенных выводов, которые необходимы для оценки перспектив установления правового порядка эмиграции и для ее прогноза. Они, думается, затрагивают важнейшие специфические аспекты отечественной истории, без которых, в свою очередь, невозможно понять специфику эмиграции.

1. Прежде всего следует обратить внимание на то, что на протяжении столетий в России не только не было правового оформления порядка эмиграции, но и отсутствовали социально-психологические предпосылки для этого акта. 'Существовала массовая враждебность к эмиграции, обусловленная господством традиционализма, стимулирующего автаркию локальных социокультурных сообществ: патриархальной семьи, общины и им подобных. Личность не могла добровольно, без разрешения соответствующей общности покинуть ее. Все попытки такого рода вызывали резко негативное отношение, рассматривались как нарушение сложившегося порядка. Положение усугублялось тем, что государственность в России идеологически формировалась в значительной степени как некоторая интерпретация культурных стереотипов локальных миров, попытка перенести их опыт на большое общество, на государство. Государство, стихийно или сознательно, рассматривалось как большая семья, во главе с батюшкой. В качестве последнего мог быть царь или какой-либо иной отец народов.

Эта особенность эмиграции имеет глубокие корни, связанные с социокультурной спецификой России. Важный аспект ее самобытности многовековое массовое стремление интерпретировать сложные новые явления через архаичные пласты культуры, связанные с локаль ных отношений. Хотя эти пласты культуры подвергаются эрозии, они тем не менее продолжают оказывать мощное давление на оценку всех явлений в обществе и в кризисной ситуации могут вновь захватывать" ранее утраченные позиции. Именно их влиянием объясняется тот факт, что до сих пор эмиграция из России по политическим, экономическим, национальным и иным соображениям чаще всего интерпретируется массовым сознанием как предательство, измена, как переход в другую общность, заведомо враждебную покинутой.

Со временем эта тенденция может терять активный характер, но в периоды экономических и социально-политических кризисов она способна вновь принимать агрессивную форму. Эти вспышки негативизма могут осложняться и переплетаться с этническими конфликтами. Но такой вариант развития не единственный.

Рост массового утилитаризма и ослабление традиционных групповых ценностей усиливает в сознании все более широких слоев российского общества ценности эмиграции как фактора, потенциально открывающего возможности удовлетворения утилитарных потребностей. Очевидно, анализ миграции, путей ее дальнейшей динамики должен включать оценку возможности в перспективе того или иного массового отношения к эмиграции. Возможна циклическая смена преобладания то одного, то другого нравственного идеала. Обследование в Екатеринбурге в 1990 году показало, что около 40 процентов опрошенных осуждают эмиграцию, а 22 процента рассматривают ее как измену родине. 2. Эмиграция не сложилась как исторический спонтанный, процесс, развивающийся на собственной основе: устойчивый элемент образа жизни, рассматриваемый как завоеванная культурная ценность. Ярко выраженная зависимость характера эмиграции от социальных конфликтов, от общей ситуации, от типичной для России быстрой социокуль-турной динамики делает процесс ее развития крайне неустойчивым, несущим возможность взрывообразных изменений в короткие сроки. Эта взрывообразность относится и к культуре. Недаром Максимилиан Волошин назвал русскую культуру культурой взрыва. Подобное характерно и для расселения, урбанизации. Можно, например, говорить о городском взрыве в СССР, или о взрыве эмиграции с 1900 по 1914 год, когда ее масштабы повысились в 10 раз (15, 223). Это обстоятельство нельзя не учитывать при оценке возможностей будущих изменений потока эмигрантов.

3. Сложность современного эмиграционного процесса тесно связана с двойственностью его исторических истоков. С одной стороны, эмиграция необходимо следовала из имманентно присущего образу жизни народа со времен древней Руси стремления к своеобразной ползучей миграции на окружающие территории. В значительной степени этот процесс протекал в рамках самой империи, лишь изредка выходя за ее пределы. Фактически ползучая миграция и расползание границ империи были двумя обгоняющими друг друга процессами. С другой стороны, исторической предпосылкой современных форм миграции является стремление все большего количества людей выехать на постоянное жительство для реализации некоторого личного проекта жизнестроения, существенного изменения своего образа жизни: получения образования, нового социального статуса, новой профессии и т. д. Оба эти движения стимулировали друг друга, особенно тогда, когда соединялись с массовой тягой к эмиграции значительных, прежде всего этнических групп.

4. Исторически эмиграция в России сложилась как некоторый элемент миграции, который крайне медленно вычленялся в ее особую форму. Это свидетельствовало о тесной взаимозависимости миграции в целом и эмиграции. В этой связи обращает на себя внимание современный, беспрецедентный в истории нашей страны качественный сдвиг в миграции. На протяжении столетий она носила центробежный характер, охватывая окружающие территории. Сегодня интенсивный выезд русских из России, в течение длительного времени составляющий основу межреспубликанских миграций, сменился процессом их стягивания в границах своей республики. Усилилась реэмиграция русских внутри стран бывшего СССР, начало которой можно отметить в 60-е годы в Грузии и Азербайджане, а со второй половины 70-х годов в Средней Азии. Новое в миграциях последних лет конфликтный, часто катастрофический их характер... (17, 75). Начиная с 1989 года имеет место съеживание миграций, свертывание нормальных поисковых миграций, в то время как стрессовые потоки увеличиваются. Причины ясны. Снижение эмиграции из России на территорию других государств вызвано ухудшением условий проживания, возникновением межэтнических конфликтов, которые усилились в конце 80-х и начале 90-х годов. Налицо ускоренное выталкивание русского населения из Средней Азии, Закавказья, Казахстана, отток русских из некоторых регионов. Беспрецедентный крутой поворот в миграции может означать слом традиции, ослабление миграционной энергии, рост интереса к улучшению, своей жизнедеятельности на старых местах проживания. Однако это может привести и к тому, что не находящая себе выход миграционная энергия будет накапливаться и послужит импульсом роста эмиграции. Причем если значимая эмиграция в так называемые страны ближнего зарубежья становится невозможной, то тем больше вероятность того, что существенно усилится эмиграционное давление на страны дальнего зарубежья, в том числе и нелегальная эмиграция. Пока еще нет достаточно данных для выявления окончательного варианта дальнейшего развития. Тем не менее исключительная важность этой проблемы обязывает постоянно держать ее в центре внимания.

5. Надо отметить, что этнически русское население всегда имело в собственно эмиграции относительно низкий удельный вес. В эмиграцию устремлялись в основном преследуемые, ущемляемые этнические и религиозные группы. Даже зарубежные специалисты отмечают относительно невысокий интерес русских к работе и проживанию за рубежом. Во всяком случае, некоторые исследования подтверждают, что стремления россиян к эмиграции меньше, чем у других народов. Если в России лишь 26 процентов опрошенных допускают свой отъезд на работу за границу, то, например, в Албании это число выше более чем в 3 раза.

Указанная проблема обретает особо важное значение в связи с тем, что в России, где русское население составляет более 80 процентов, именно эмиграция русских может иметь решающее значение для общей картины и прогноза этого процесса. Выделение чисто русской эмиграции из российской эмиграции на протяжении истории представляет значительную методологическую трудность. Тем не менее есть основания предполагать, что абсолютное количество русских мигрантов медленно повышается, позволяя считать, что их значение, удельный вес в общем потоке эмигрантов будет возрастать.

6. Конфликтный характер эмиграции на протяжении ее истории приводит к ряду негативных результатов для России. Это прежде всего отлив из страны наиболее грамотных людей. Государство от этого почти ничего не выигрывает, ибо сотрудничество эмигрировавших со своей родиной, как правило, прерывается. Это объясняется тем, что за столетия практики выезда из России общество так и не смогло создать за границей анклавы друзей России, которые могли бы, особенно в тяжелые времена, способствовать ее выходу из кризиса. Интересен в этом отношении опыт Польши. В конце XIX века туда, в страну нищих, угнетенных малоземельных крестьян, возвратилось из процветающих США около 30 процентов поляков. В 18971918 годах число переселенцев и реэмигрантов из США в Европу составило 47 процентов. Почти в каждой деревне Южной Италии или Ирландии найдутся свои американцы, то есть возвращенцы. Если бы и у нас дело обстоялоподобным образом, то по прогнозам только от денежных переводов Россия могла бы получать от 10 до 12 миллиардов долларов ежегодно.

И тем не менее оснований для крайнего пессимизма нет. Современный этап динамики российской эмиграции можно рассматривать прежде всего как попытку преодолеть ее конфликтный характер, укрепить реальные достижения на пути к свободной эмиграции, к праву возврата на родину, сделать возвращение все более органичным элементом интеграции нашей страны в мировое сообщество. Развитие свободной, основанной на праве эмиграции и реэмиграции России является не только средством интеграции в сообщество наиболее развитых стран, но и школой общения, диалога с другими народами.


Примечания

1. Д. С. Лихачев. О национальном характере русских // Вопросы философии. 1990. 4.

2. В. О. Ключевский. Соч. М., 1956. Т. 1.

3. Н. Огановский. Закономерность аграрной эволюции. Саратов, 1911. Ч. II.

4. С. И. Брук, В. М. Кабузан. Миграция населения России в XVIII начале XX века: численность, структура, география // История СССР. 1984, 4.

5. Русские: этносоциальные очерки. М., 1992.

6. Миграционные процессы в России и СССР. М., 1991. Вып. 1.

7. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. М., 1963. Т. 9.

8. Цит. по: Л. С. Седов. К истории авторитарного сознания // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.

9. В.В.Оболенский (Осинский). Международные и межконтинентальные миграции в довоенной России и СССР. М., 1928.

10. Harward Encyclopedia of American Ethnis Groups. Cambridge (Mass). L., 1980.

11. Н. Л. Тудоряну. Очерки российской трудовой эмиграции периода империализма (в Германию, Скандинавские страны и США). Кишинев, 1986.

12. Д. Р. Азраэль, П. А. Брукофф, В. Д. Школьников. Перспективы миграции и эмиграции из бывшего СССР // Бывший СССР: внутренняя миграция и эмиграция. М., 1992. Вып. 1.