На фоне в целом худосочного православного паломничества в Италию ярко выделялось стремление русских попасть в Бари, для поклонения мощам св. Николая Чудотворца. Объяснялось это необычайно широким почитанием на Руси святителя Мир Ликийских (1). Если русский богомолец в Италии часто смущался мыслью, что само наличие здесь многих святынь есть результат хитрости латинян и грабежей крестоносцев, то в Бари он примирялся с этим признанным Русской Церковью праздником “перенесения мощей Святителя от Мир Ликийских в Барград” (так называемый Никола-вешний).

Как известно, мощи св. Николая были увезены из Византии на Запад в 1087 г., когда город Бари был под властью норманнов и омофором римских Пап (для них впоследствии была возведена величественная базилика, в крипте которой они почивают и до ныне). Русское народное благочестие пыталось оправдать это событие: древняя, киевская, редакция жития св. Николая и последующая агиография распространяли мнения, что Барград в то время был все еще византийско-православным, что сами баряне были греками, что мощи якобы находились в руках нечестивых агарян и что, в любом случае, это было делом промыслительным, в виду грядущей мусульманской угрозы (2). Проникновение в русский календарь празднования перенесения мощей св. Николая — явление исключительное, ибо Константинопольская Церковь могла лишь скорбеть об утрате своей великой святыни (3).

Уже первые русские путешественники на Запад считали святым долгом приложиться к мощам чудотворца. Посланцы на Флорентийский собор (1439), составившие самые ранние описания Европы, кратко упомянули о барградской святыне (4). Стольник П.А. Толстой, посетивший в 1698 г. Бар, как он называл город, первым подробно описал католическую базилику, “в которой лежат мощи великого архиерея Христова Николы” (5). В том же году в Бари побывал граф Б. П. Шереметев (6); есть свидетельства и о паломничестве царевича Алексея (7).

Неутомимый “пешеходец” и профессиональный паломник В. Г. Григорович-Барский, автор ходившего в списках “Путешествия по святым местам, в Европе, Азии и Африке находящимся”, обрисовав Бари, дал понять, что не вполне одобряет перенесение мощей в Италию: “кости немощно познать от каковаго члена суть, понеже не на своем месте лежат” (8).

Многие пилигримы XIX — начала XX вв., оставили свои впечатления о Бари (11). Они не жалели красок на описание как трудностей своих путешествий, так и изъянов “католической действительности”. Богомольцам не нравились изображения св. Николая в облачении латинского епископа (12), “непристойные хороводы итальянцев” у базилики (13), местный чин поклонения мощам (14), “наглая эксплуатация и дерзкий грабеж” со стороны барийцев (15). Странников печалило отсутствие православных богослужений в Бари (на рубеже XIX–XX вв. здесь проживал некий грек, самозвано рекомендовавшийся архимандритом Германом и совершавший по вкладам богомольцев молебны; русских паломников официально предуведомляли не пользоваться его услугами (16)). Часто высказывалась мысль о необходимости строительства в Бари как странноприимного дома, так и русской православной церкви (17). Паломник из Одессы сообщал, что видел в Бари одну русскую богомолку, которая “чуть не плакала, что некому было отслужить акафист” (18). Он же весьма критически отнеся к барийской обстановке, наполненной по его мнению, духом меркантилизма и стремлением к “опустошению кошельков” пилигримов; не понравилось ему и в базилике: “вся обстановка, сопровождавшая посещение нами церкви Святители Николая произвела на меня, благодаря практикуемым здесь порядкам и отношению к богомольцам, довольно грустное впечатление” (19). Впрочем, радость от достижения заветной цели чаще всего перевешивала негативные впечатления (20).

Почитание св. Николая выражалось в паломничестве не только в Бари, но и в место, где находилась его кафедра, совершались чудеса и произошла его кончина и погребение — в Миры Ликийские. Начало этому положил уже упомянутый выше паломник-писатель А. Н. Муравьев, побывавший в Малой Азии в 1850 г. и обнаруживший полное запустение памятного места. Муравьев начал широкую компанию в России “для восстановления падшей обители” (21). Характерны полемические оттенки его высказываний: “Сюда, сюда в пустынную Миру Ликийскую, а не в калабрийский чуждый нам город Бар должны стремиться православные паломники” (22).

В 1853 г. на средства российского посла в Константинополе графа Н. П. Игнатьева в Мирах был куплен участок земли с руинами монастыря “Новый Сион” и пустой гробницей святителя. В 1853–1868 гг. прошли работы по их восстановлению, что вызвало противодействие местного греческого епископа, считавшего Миры своей канонической территорией (это выразило настроение части греческого общества, опасавшейся панславизма как угрозу национальным интересам). Война России с Турцией 1877–78 гг. еще больше осложнила ситуацию с русским проектом в Мирах.

В 1888 г. капитал, названный “мирликийским” был передан Императорскому Православному Палестинскому Обществу, взявшему опеку над русским паломничеством в зарубежные страны. После трагической гибели в 1904 г. председателя ИППО Великого князя Сергея Александровича, ктитора Мирликийской часовни, ее было решено переделать в церковь, что и было осуществлено, скромными средствами, в 1905 г.

Между тем, в самих Мирах дело зашло в тупик. В 1891 г. турки постановили русские земли в Малой Азии “считать потерявшими своих владельцев”, т. к. они “не обрабатывались русскими” и якобы имели стратегическое значение, а затем перепродали земли своим греческим подданным. В 1910 г. посол при Оттоманской Порте Н. В. Чарыков сообщил в ИППО о “безнадежности в мирликийском вопросе” и дипломатично предложил преобразовать его в “барградский”. По мысли Чарыкова, русская церковь в Италии “громко свидетельствовала бы о высоком благочестии Русской Православной Церкви перед лицом католического мира”.

Идею посла одобрила Великая княгиня Елизавета Федоровна, ставшая после смерти своего супруга, Великого князя Сергея Александровича, председательницей ИППО. Были приняты соответствующие резолюции, и собранный к тому времени “мирликийский” капитал (246562 руб.) переименовали в “барградский” (24).

Двенадцатого мая ст. ст. 1911 г. в рамках ИППО был учрежден Барградский комитет под высочайшим покровительством императора Николая II, внесшего 10 тысяч рублей. Комитет, возглавленный знатоком древнерусского искусства князем А. А. Ширинским-Шихматовым (25), разместился в Петербурге. Задачей комитета стало сооружение итальянского подворья со странноприимницей для русских паломников и с церковью, достойно выражающей православное искусство.

Средства для подворья собирала вся Россия: помимо всех доходов Николо-Александровского храма на Песках (решением Синода от 29 ноября 1911 г. и ему было присвоено наименование “Барградский”), по высочайшему повелению дважды в год, на Николу-вешнего и Николу-зимнего, во всех российских церквях устраивался тарелочный сбор на строительство в Барграде (26).

Комитет, наученный горьким опытом в Турции, в Италии вел себя осторожно: посланник ИППО, протоиерей Иоанн Восторгов (27) приехал в Апулию в обстановке почти секретной — опасались противодействия как местной администрации, так и католического духовенства. 20 января 1911 г. о. Иоанн послал в комитет телеграмму об успешной покупке земли. По возвращении в Россию он, отчитываясь в ИППО о своей поездке, закончил речь словами: “Да вознесется на дальнем иноверном Западе православный храм с сияющими крестами и куполами!” (28).

Весной того же года в Бари прибыл деятельный член комитета князь Н.Д. Жевахов (29) и видный архитектор В. А. Покровский, произведший экспертизу участка и одобривший место предполагаемого строительства (12 тысяч кв. м, на виа Карбонара, совр. корсо Бенедетто Кроче, № 130).

Возможно, Покровский был одним из кандидатов в авторы проекта подворья. Приезд зодчего близкого к императорскому двору (30) в Италию не мог быть вызван исключительно необходимостью проведения “экспертизы участка”. В тот момент Покровский уже обдумывал проект для русской церкви в Риме, представленный им в Синод в 1915 г.

Вероятно, предлагал свое участие и М. Т. Преображенский, к тому времени уже возведший в Италии и в других европейских странах церкви в “русском стиле”. Однако заказ получил А. В. Щусев, протекцию которому составила, скорее всего, председательница ИППО Елизавета Федоровна, для которой зодчий строил в 1908–12 гг. Марфо-Мариинскую обитель под Москвой. В личном архиве Щусева сохранилось большое количество эскизов, вариантов разработок интерьеров, рабочих чертежей подворья, датированных 1912–14 гг. (31) Одновременно архитектор составил эскизы для русского храма в Сан-Ремо.

В этот же период комитет выделил 28 тысяч рублей на строительство новой “Барградской” церкви в Петербурге, взамен прежней, переделанной из часовни. Составление проекта было поручено С.С. Кричинскому. Храм был заложен 8 сентября 1913 г. и освящен 15 декабря 1915 г. (снесен в 1932 г.).

В октябре 1911 г. ИППО испросило у итальянского правительства официальное разрешение на приобретение в Бари земельного участка, уже купленного на имя частного лица. Разрешение было получено Королевским декретом от 4 января 1912 г. (по европейскому календарю). Законченный Щусевым общий проект подворья был одобрен Николаем II 30 мая 1912 г. со сметой в 414068 рублей. Помимо двухэтажного храма вместимостью в 200 человек в составе подворья был спроектирован странноприимный дом с тремя комнатами первого разряда, четырнадцатью — второго, трапезной, умывальней, палатой для больных паломников, прачечной, баней. В марте 1913 г. в Бари была командирована от ИППО наблюдательно-строительная комиссия, в которую вошли: настоятель будущей церкви о. Николай Федотов, производитель работ архитектор Вс. А. Субботин (32), псаломщик К. Н. Фаминский и смотритель работ И.Д. Никольский. Комиссию возглавил второй священник римской посольской церкви о. Христофор Флеров, постоянно живший в Италии. В начале 1913 г. в соответствии с принятыми правилами св. Синод утвердил “штат церковнослужителей при состоящей в итальянском городе Бари русской церкви” (33).

В чем была причина отозвания первого настоятеля? Официальные документы об этом не сообщают. Однако известно, что у о. Федотова сложились крайне напряженные отношения с местным духовенством. Его попытки служить молебны у гробницы святителя, как того хотели паломники, наткнулись на решительный отказ каноников базилики. В конце концов священнику было вообще запрещено посещать базилику в облачении (37).

Летом 1914 г. подворье открыло временный приют для паломников на 20–30 человек. Однако своему назначению оно служило считанные дни. В августе того же года странноприимница превратилась в беженский пункт: русские путешественники по Италии не смогли вернуться домой обычным путем через Германию и ждали отправки в Россию морем (скопилось около 200 человек).

Невзирая на войну, строительные работы продолжались и к январю 1915 г. были вчерне завершены. Барградский комитет в Петербурге собрал утварь и иконы, которые должны были быть доставлены в по окончанию войны.

Несмотря на войну, строительные работы успешно продолжались и к январю 1915 г. были вчерне завершены. Вскоре была освящена нижняя церковь святителя Спиридона Тримифунтского, особенно чтимого среди православных греков Бари. Когда 24 мая (сразу после Николы-вешнего, что в России было воспринято провиденциально), Италия объявила себя союзницей русских “против жестоких и коварных угнетателей народов — немцев и швабов”, Барградский комитет передал подворье в пользование итальянскому Красному Кресту (38).

Председатель Комитета кн. А. А. Ширинский-Шихматов приготовил для храма старинные иконы и стилизованное убранство, но начавшаяся революция помешала доставить их из России. Не смог выехать в Бари и художник К. С. Петров-Водкин, который должен был расписать новый храм.

Михаил Талалай

1. Византийский город Миры (совр. турецкий Демре) в Ликии (провинция Малой Азии); зачастую титулование святителя русифицируется как “мирликийский”.

2. См. Cioffari G. La Leggenda di Kiev. Bari, 1980.

10. См. Melchiorre V. Bari e S. Nicola. Bari, 1968.

17. Высказывались идеи перенесения в Бари русской церкви из Флоренции, как пустующую и там не нужную — см. Радонежский А. А. Указ. соч. С.15; тот же автор мечтал: “О, если бы Великий Угодник почивал у нас в России, среди родной семьи православного народа!” (Радонежский А. А. Град Барский // Прибавление к Церковным ведомостям. 1895. № 48. С. 1722).