По материалам конференции:
Православный Свято-Тихоновский
богословский институт (ПСТБИ).
Ежегодная богословская конференция 2000 г.
В истории Американской Православной
Церкви, ее взаимоотношений с Русской
Православной Церковью (РПЦ)
значительный интерес представляют
исполненные драматизма события 1946 г.,
связанные с решениями Седьмого
Всеамериканского церковного собора. В
исследованиях по церковной истории,
где данный сюжет затрагивается, он не
получил полного и всестороннего
освещения. Таким образом, тема далеко
не исчерпана.
Что предшествовало этим событиям?
Специальная комиссия из
представителей Московской Патриархии,
обследовавшая состояние дел в
североамериканской епархии, в
конфиденциальном отчете сообщала: «В
настоящее время Русская Православная
Церковь в Америке делится на три
юрисдикции. Представителем первой
юрисдикции является Экзарх митрополит
Вениамин (Федченков). Около него
группируются те, кто симпатизирует
СССР и предан Московской Патриархии.
Эта группа немногочисленна и по
причинам политическим к ней относятся
с осторожностью. Вторая группа
объединяется архиепископом Виталием
(Максименко), сторонником Зарубежного
синода. Она тоже немногочисленна, но
очень активна. Непримиримо относится к
Советской власти и это отношение
переносит и на Московскую Патриархию.
Третья группа — митрополия — с общим
числом верующих 300 тысяч человек
объединяет всю основную массу
православных американцев.
Возглавляется митрополитом Феофилом
(Пашковским) и держится тенденции — не
проявлять в церковной жизни
национально-политических или
русско-патриотических настроений».
Великая Отечественная война
существенным образом повлияла на
характер процессов, происходивших в
русской православной общине США.
Решительное большинство ее
исполнилось патриотических настроений
и оказалось на стороне СССР, своего
страждущего народа, борющегося за
свободу и независимость Отечества.
Подъем, созданный в союзных странах
славными победами русского оружия, и
вся обстановка, сложившаяся к этому
времени в мире, воодушевляли
духовенство и мирян. Новая советская
политика по отношению к Церкви,
избрание Патриарха Московского в 1943 г.
расценивалось многими на Западе, в том
числе в США как изменение характера
советского режима и установление
религиозной свободы в Советском Союзе.
Многие русские православное люди в
Америке, особенно иммигранты первой
волны, приехавшие сюда по
экономическим, а не по политическим
мотивам, с энтузиазмом отнеслись к этим
событиям. В приходах митрополии
преобладали настроения в пользу
нормализации отношений с
Матерью-Церковью, возобновления
переговоров с Москвой. В этих условиях,
под давлением церковного
общественного мнения, митрополит
Феофил был вынужден согласиться на
созыв Всеамериканского собора
духовенства и мирян. Он состоялся в
Кливленде в соборном храме св. Феодосия
26–29 ноября 1946 г.
Предсоборная агитация епископата была
направлена на срыв воссоединения с РПЦ,
в том же духе был заготовлен проект
резолюции. Митрополит Феофил и
архиепископ Виталий накануне Собора
публично заявили в прессе, что они
против единения с Москвой. В течение
двух дней на Соборе епископат вел эту
линию. На третий день, в ходе острой
полемики выяснилось, что значительное
большинство делегатов (русские из
Закарпатья и некоторые представители
послереволюционной эмиграции)
являются сторонниками разрыва с
Заграничным карловацко-мюнхенским
синодом и присоединения к Московской
Патриархии. В массе рядовых делегатов
своей активностью задавали тон
настоятель церкви в Детройте
протоиерей И. Чепелев и адвокат из
Бостона В. Кацедан (от мирян), а также
архимандрит Иоанн (князь Шаховской,
будущий архиепископ Сан-Францисский,
выдающийся православный апологет и
проповедник). Незадолго до Собора он
прибыл в США из Франции и был принят в
состав клира митрополии. В одном из
своих выступлений архимандрит Иоанн
сказал: «Я радуюсь, что Всеамериканский
церковный собор сыновне поклонился
трудам и подвигу Русской Церкви в лице
ее Первоиерарха, Патриарха Московского
и всея Руси».
Епископат оказался в замешательстве.
По меткому выражению митрополита
Вениамина, «ведь получается нечто
противоестественное: овцы идут впереди
пастырей». Учитывая обстановку и
опасаясь, что воссоединение пройдет
помимо иерархов, митрополит Феофил
подчинился решениям Собора.
Всеамериканский собор в Кливленде
подавляющим большинством голосов (187
против 61) высказался за нормализацию
отношений митрополии с Церковью в
Советской России, за ведение
переговоров с Московской Патриархией и
признание «священноначалия», то есть
духовного авторитета Патриарха. Собор
категорически отказался, однако,
признать его административную власть в
США и подтвердил требования полной
административной автономии для
митрополичьего округа в Америке. Его
административно-каноническое
подчинение эмигрантскому Карловацкому
синоду прекращалось.
Высшим органом власти в митрополии
объявлялись периодически созываемые
Соборы, которым предоставлялось право
и впредь избирать митрополитов.
Кливлендский собор заявил, что в
случае, если Патриарх Московский не
примет условий перехода митрополии под
власть Патриархии, то Американская
Церковь не перейдет в ее ведение «до
той поры, когда Московская Патриархия
найдет их приемлемыми и даст нам
просимое».
На этом же Соборе произошел разрыв с
Зарубежным синодом, ввиду того, что для
епископов и приходов
карловацко-мюнхенской ориентации сама
мысль о нормализации отношений с
Московской Патриархией была
совершенно неприемлема. В Кливленде
непрочная связь феофиловцев с
карловчанами прервалась окончательно.
Четыре карловацких епископа во главе с
архиепископом Виталием отказались
подчиниться решениям Собора и были
отлучены митрополией; в 1947 г. они
восстановили юрисдикционную связь с
Зарубежным (мюнхенским) синодом.
Феофиловский архиепископ Леонтий
(Туркевич), объясняя мотивы решения
Собора и митрополии, писал в Мюнхен
митрополиту Анастасию: «Масса была
настроена весьма оппозиционно к
нынешнему нашему положению связи с
Заграничным Синодом».
По мнению одного из лидеров
народно-церковной инициативы
протоиерея И. Чепелева, решение Собора
явилось выражением «сознания всего
церковного народа», явного большинства
православных людей в Америке. Делегаты
Собора, по его словам, «не поддались
искушению свирепо бушевавшей, как в
стенах храма, так и за стенами его,
пропаганды, направленной против
соединения с Патриархом всея Руси».
Однако у этого решения, отражавшего
устремления и волю ассимилировавшихся
и ориентированных на Америку приходов
митрополии, имеется и другой аспект, а
именно: сохранение духовной связи с
Матерью-Церковью на ее исторической
родине одновременно предполагало
гарантию полной внутренней автономии.
Она исключала всякое иностранное
политическое вмешательство в местную
церковную жизнь как несовместимое с
американским гражданством и
проистекавшими отсюда элементарными
требованиями лояльности правительству
США.
В связи с этим, вряд ли адекватно
отражали суть сложившейся ситуации
оценки советских дипломатических
представителей в США, высказанные по
существу решений Собора. В
конфиденциальном отчете в МИД СССР 12
марта 1947 г. генеральный консул в
Нью-Йорке Я. М. Ломакин, в целом хорошо
информированный о положении в
американской РПЦ, счел возможным
сделать следующий вывод: «Несмотря на
то, что решение Кливлендского Собора
явилось уступкой феофиловцев,
сделанной под напором масс верующих,
все же это решение не отвечало
требованиям большей части верующего
населения и некоторой части
духовенства, сторонников
действительного, а не формального
признания патриарха и подчинения
патриарху Русской православной церкви
в Америке…». Он утверждал далее:
«Верующие… прекрасно отдают себе
отчет в том, что по существу решение
Кливлендского Собора внесло очень
незначительное изменение в положение
Американской православной церкви по
отношению к патриархии и более того,
явилось маневром руководящей верхушки
этой церкви с целью не допустить
размежевания верхов… с низами, которые
в своем большинстве настроены
безоговорочно и полно признать
Московского патриарха».
Московская Патриархия не нашла
постановление Собора вполне
удовлетворительным. Тем не менее, его
следует считать первой серьезной
попыткой нормализации отношений между
РПЦ и Североамериканской митрополией.
В этой связи обращает на себя внимание
активная позиция деятелей русской
культуры, наиболее авторитетных
представителей православной
академической интеллигенции в США в
указанный период. Речь идет о так
называемой «Записке пяти профессоров».
Она оказала существенное воздействие
на формирование общественного мнения
русской общины и характер решений
Всеамериканского церковного собора.
Еще задолго до созыва Кливлендского
Собора в ноябре 1946 г. митрополит Феофил
и его окружение развернули большую
кампанию за сохранение подчинения
американской митрополии Заграничному
синоду. Однако 27 октября группа
профессоров в составе М. М. Карповича,
Н. С. Тимашева, Г. П. Федотова, а также
П. П. Зубова и Г. И. Новицкого выступила
на страницах нью-йоркской газеты
«Новое русское слово» с «Запиской о
положении русской православной церкви
в Америке» (более известной как
«Записка пяти профессоров»). Документ,
датированный 18 октября, был
опубликован под заголовком «Записка
«пяти» признает зависимость Русской
Православной Церкви в Америке от
Московской Патриархии, но требует от
нее широкой автономии». По разъяснению
газеты, «Записка» была представлена
митрополиту Феофилу на предмет
обсуждения высказанных в ней положений
на предстоящем Соборе в Кливленде.
В «Записке» указывалось, что
Зарубежный архиерейский синод
находится в Мюнхене, а не в Югославии,
где действовал с благословения
Сербского патриарха. Он лишился
значительной части паствы вследствие
расширения сферы советского влияния и
более не пользуется покровительством
Сербской Церкви. В силу этого он
утратил связь с Вселенской Церковью и
свои канонические права. «Для Русской
Православной Церкви в Америке, —
говорилось в «Записке», — наиболее
естественным… представляется возврат
к каноническому подчинению
Матери-Церкви русской, духовной связи с
которой русские православные люди в
Америке никогда и не желали прерывать,
будучи готовы духовно участвовать в ее
служении делу Христову».
Авторы «Записки» высказывались за
признание Московского Патриарха
каноническим главою Православной
Русской Церкви в Америке. При условии,
что Патриарх не будет пользоваться
здесь никакой
церковно-административной властью, а
предоставит американскому
митрополичьему округу полное
самоуправление, т. е. широкую
автономию.
Против этого предложения пяти
выступили все сторонники митрополита
Феофила и их печатный орган «Россия»,
русская монархическая газета
карловацкой ориентации. «Учеными
бунтовщиками» названы были авторы
«Записки» на страницах газеты в номере
от 23 ноября 1946 г.; их обвиняли в
«измене». Неоднозначной была реакция
на «Записку» в европейском зарубежье.
Известный политический деятель и
историк А. В. Карташев, по-прежнему не
доверявший советской власти и
ориентированный на
Константинопольского патриарха, уже
после Кливлендского собора не без
иронии писал в «Церковном Вестнике
Западно-Европейской епархии» (Париж,
апрель 1947 г.): «Ждать от Москвы
милостивого дарования демократической
конституции на бесконтрольное
самоуправление — эта наивность явно
не к лицу искушенным
профессионалам-публицистам». Резкое
неприятие инициатива пяти вызвала у
религиозного философа И. А. Ильин,
который писал лидеру «карловчан» в США
архиепископу Виталию 14 июля 1947 г.:
«Ваше Высокопреосвященство,
Глубокочтимый и дорогой Владыко. Давно
уже слежу я за Вашею свещою в
окружающей нас тьме, слежу с тайною
религиозною радостию и гордостью.
Потому что душа моя жаждет именно таких
пламенников и твердостоятелей, коими
искони держались и ныне держатся
Православная Церковь и Россия. Но не
хотел обременять Вас своими
излияниями. Ныне же видя Вас, стойко
идущим и ведущим, кривду обличающим и
одиночества не страшащимся, и считая
путь Ваш верным и светлым, хочу сказать
Вам мою заочную любовь и духосыновнее
почтение. Радуюсь Вашей свеще и чую
Божию Руку над Вами. Пока это есть, не
задохнемся от большевицкой кривды и
масонской лжи. Помяните меня в Ваших
святых молитвах! Испрашивая Вашего
благословения, кланяюсь Вам и
благодарю за радость духовную. Ваш о
Духе Иван Александрович Ильин».
В оценке роли и места «Записки» в
церковной жизни 1946 г. в США сходятся
такие разные исследователи —
аналитики как историк карловацкой
ориентации Н. Д. Тальберг и советский
генконсул Я. М. Ломакин. И тот, и другой
признают, что ее влияние на
умонастроения участников
Кливлендского собора было весьма
существенным. Решение Собора,
подчеркивает Ломакин в отчете МИД СССР,
«в своей редакции соответствует
предложению, сделанному 27 октября 1946 г.
группой лиц в составе профессоров
Тимашева, Федотова и других. Эта группа
оказалась более осведомленной о
действительном положении в
феофиловских приходах, чем сам Феофил и
его ближайшие соратники архиепископы
Леонтий и Виталий». Естественно,
Ломакин счел необходимым
соответствующим образом
прокомментировать характер инициативы
пяти. «Эта группа, — писал он, — внесла
свое, предложение исходя не из
интересов Московского патриарха, а
учитывая настроения приходов с тем,
чтобы предотвратить безоговорочное
признание патриарха и сохранить
существующее положение». Позвольте
закончить кратким резюме: «Записка о
положении Русской Православной Церкви
в Америке» остается интересным и
исключительно важным памятником
богословско-канонической и
публицистической мысли Русского
зарубежья.