По материалам издания: Митрополит Антоний
Сурожский. Быть православным
в Англии... (О Сурожской епархии)
// Митрополит Антоний Сурожский.
О слышании и делании / Составление,
подготовка текста, перевод
Е.Л. Майданович. - М.: Подворье
Свято-Троицкой Сергиевской Лавры,
1999. - С. 283-327. - (Библиотека
журнала "Альфа и Омега").
Перепечатано с сайта:
"Русская эмиграция",
разработанного Центром по изучению
русского зарубежья
Института политического и военного анализа
От издательства
(предисловие к книге митрополита Антония Сурожского
"О слышании и делании")
Митрополит Антоний родился в 1914 г. Раннее детство провел в Персии, где
его отец был российским консулом. После революции семья несколько лет
скиталась по Европе и в 1923 году осела в Париже. Будущий митрополит
окончил здесь среднюю школу, затем биологический и медицинский факультеты
университета. В 1939 г., перед уходом на фронт хирургом французской армии,
тайно принес монашеские обеты; в мантию с именем Антония был пострижен в
1943 г. В годы немецкой оккупации - врач в антифашистском движении
Сопротивления. После войны продолжал медицинскую практику до 1948 года,
когда был призван к свяшенству, рукоположен и направлен на пастырское
служение в Великобританию. Епископ (1957), митрополит и Патриарший
Экзарх в Западной Европе (1966); освобожден от этой должности по
собственному прошению в 1974 г.; с тех пор полностью посвятил себя
пастырскому окормлению все увеличивающейся паствы своей епархии и всех,
кто обращается к нему за совета и помощью.
Митрополит Антоний - почётный
доктор богословия Абердинского университета "за проповедь слова Божия и
обновление духовной жизни в стране, Московской Духовной Академии - за совокупность
научно-богословских, пастырских и проповеднических трудов, и Кембриджского университета. Первые
его книги о молитве, о духовной жизни вышли на английском языке в 1960-е годы и переведены на
многие языки мира. В последнее десятилетие тексты владыки Антония издаются в России как отдельным
книгами, так и на страницах периодической печати, церковной и светской; прежде они имели широкое
хождение в самиздате.
С первого номера журнала "Альфа и Омега" тексты митрополита Антония неизменно
присутствуют на страницах журнала. За пять лет из них составился сборник, который и предлагается
читателю (одно исключение: сборник дополнен публикацией из журнала "Человек" 1996 № 6 и 1997 № 1,
"Оживший из мертвых"). Напомним слова, которые редакция предпослала первой публикации
проповедей митрополита Антония на библейские тексты: "Мы понимаем православность библейской
экзгезы прежде всего как ее принципиальную укорененность в проповеди.
<...> Проповедь обращена и к
религиозному чувству, и к опыту, и к разуму человека, - а только всей полнотой своей личности мы и
можем воспринять всю полноту Писания".
В этом отношении сборник, как нам кажется, органично
сочетает размышление над словом Писания и тексты, где так явственно видно конкретное воплощение в
жизни того, чему учит нас слово Божие.
Напомним и то, что Владыка никогда не пишет, не готовит
заранее свои беседы и выступления.
Всё издаваемое первоначально родилось как слово, обращенное
непосредственно к слушателю.
Издатели стремились максимально сохранить это звучание живого слова
Владыки и в печатном тексте.
Митрополит Антоний Сурожский.
"Быть православным в Англии..."
(О Сурожской епархии)
<...> О Сурожской епархии известно из русской истории.
Город Сурож (Сугдея,
теперешний Судак) был основан в Византийской империи в виде миссионерского центра для Крыма и,
как предполагалось, впоследствии для распространения православной веры на соседние племена.
Одним
из ранних его епископов был исповедник святитель Стефан.
А мне досталось это звание по следующей
причине. Когда я стал правящим епископом Великобритании и Ирландии (1962), мне сначала был дан
титул Лондонского и Великобританского. Я обратился с вопросом к Архиепископу Кентерберийскому
Михаилу Рамзею, которого я знал очень хорошо и близко: не создаст ли это каких-нибудь затруднений в
отношениях с Англиканской Церковью, поскольку у англикан есть свой Лондонский епископ. Он мне
ответил, что если я хочу, чтобы мое назначение правящим епископом было положительным делом для
взаимоотношений между англиканами и Русской Церковью, лучше бы мне не иметь английского титула. Я
тогда обратился в Патриархию с просьбой дать мне титул, который был бы русский. Причем тут два
соображения играли роль. Во-первых, то, что мне сказал Архиепископ Кентерберийский, и, во-вторых, -
мне очень хотелось иметь русский титул! Я сам русский, русской культуры, русских убеждений, я
чувствую, что Россия - моя Родина; и, кроме того, громадное большинство наших прихожан в то время
были русские. Мне очень не хотелось иметь иностранный титул. Мой первый титул, когда я стал (1957)
викарием, то есть помощником нашего архиепископа в Париже, был Сергиевский. Но вообще в Русской
Церкви принято, когда создается новая зарубежная епархия, давать титул по епархии, которая
существовала в древности и вымерла. Ввиду этого мне и дали титул Сурожского. Мне было отрадно иметь
титул чисто русской, древней, но, кроме того, миссионерской епархии, потому что я рассматривал нашу
роль на Западе как миссионерскую. Не в том смысле, чтобы я думал об обращении всех англикан в
православную веру: это, во-первых, немыслимо, и, во-вторых, я бы сказал, нежелательно, потому что
такой быстрый переход из одной веры к другой обыкновенно не держится. Миссию я, а теперь и мои
сотрудники понимаем так: мы здесь голос Православной Церкви русской традиции. Мы не обязательно
должны обращать людей в Православие, но должны дать людям знание о Православии, любовь к
Православию и должны передать верующим различных вероисповеданий те частицы, осколки
православной истины, которые они сейчас могут впитать, понять и пережить.
Кроме того, в Англии
сейчас около полумиллиона греков-киприотов. У них много храмов, но живут они замкнутыми общинами,
не открываются на Запад вовсе, поэтому играют небольшую роль. И в результате мы стали Православной
Церковью в Англии, несмотря на то, что представляем небольшую группу.
***
Теперь наша епархия
представляет собой реальность. В тот момент, когда я был назначен епископом, у нас было всего два
прихода. Был лондонский приход, который рос, и оксфордский приход, который держался и постепенно
вырастал, но больше в тот момент ничего не было. За последние 30 с небольшим лет лондонский приход
вырос с трехсот до тысячи - тысячи душ, не взрослых людей: есть и дети малые, и очень ветхие старики.
Самый ставший человек у нас был - старушка, которая скончалась ста семи лет. Я помню, как я ее
навестил, когда ей было 104 года, и сказал: "Ну что такое сто четыре года, давайте праздновать сто пять
лет!". Она ответила: "Ах, отец Антоний, я до ста пяти! боюсь не дожить: за последние три месяца я начала
чувствовать, что старею"... Я подумал, что она, вероятно, еще поживет, и она действительно еще три года
прожила.
Постепенно, конечно, это поколение начало вымирать, и это потеря непоправимая, не только
для более молодого поколения, которое теперь выросло и уже стало взрослым, а для России, потому что
эти люди были бы свидетелями того, чего современная Россия не испытала и не знает. Я не говорю
сейчас об опыте эмиграции, об опыте тех людей, которые были чужими в чужой стране, и пустили корни,
создали сотни храмов, создали русские школы, провозгласили Православие так, что неизвестная на Западе
вера стала верой всем известной. Я думаю о том, что они могли бы рассказать о дореволюционной
России и каким опытом поделиться; причем и политическим, но главным образом культурным: о том, что
было жизнью духа, жизнью и духом русского народа до революции. Это поколение сейчас вымерло.
Остались люди моего поколения, но мы за границей оказались уже детьми; я попал в эмиграцию, когда
мне было семь лет, Я был воспитан в русском духе до глубин души, но, конечно, я могу говорить только о
том, что я унаследовал, а не о том, что я мог бы пережить, еще будучи в России взрослым человеком.
***
Сурожская епархия очень своеобразна. Сейчас она стала многоязычной и многонародной. Началась она
здесь в 1919 году в виде одного прихода и состояла исключительно из русских эмигрантов. Создался
приход сначала в домовой церкви, а потом (1922) англикане дали русским на пользование храм во имя св.
Филиппа недалеко от станции Виктория. Мы делили его с приходом Зарубежной церкви. Настоятелем
того прихода был теперешний митрополит Виталий; после каждой моей службы он храм освящал по чину
освящения храма, оскверненного еретиками. В течение очень многих лет это был просто русский приход.
Может, один-другой англичанин или англичанка переходили в Православие ввиду того, что выходили
замуж или женились на русских, но в основе это был чисто русский приход. Но в результате этого
постепенно среднее и младшее поколение выпали из Церкви. Когда я приехал сюда (1948), меня поразило,
что были бабушки, и были дети младше 14-ти лет, то есть моложе того возраста, когда мальчик или
девочка может сказать: "Не иду в церковь - и баста!". А среднего поколения не было. И я решил, что так
невозможно: важнее Православие, чем русскость. Потому что русскость может передаваться в самом
Православии, русское Православие не идентично с греческим или сербским. И я решил сделать все
возможное, чтобы это среднее пропащее поколение вернулось в Церковь: а для этого надо было начать
служить и беседы вести на английском языке.
Проблема была более сложная, чем может показаться,
потому что я приехал в Англию без знания английского языка вообще. Мой приезд был очень дерзким
поступком. Мне предложили приехать сюда настоятелем православного храма
православно-англиканского Содружества преподобного Сергия и святого Албания и лектором. И я
согласился на том основании, что если 50 миллионов англичан могут говорить на своем языке, то почему
еще один человек не может ему научиться? Я рассчитывал, что хорошее знание немецкого и французского
мне поможет, и засел за учение. Я читал со словарем, слушал, как люди говорят на английском языке,
пробовал всячески - иногда до комичности, а иногда впопад - произносить те звуки, которые они
произносили, и так учился. И как только я начал знать английский достаточно, чтобы произносить слова
богослужения, хотя говорить еще совсем не мог, я начал служить по-английски.
Потом мы открыли школу
для детей с преподаванием на русском языке. Тогда мы по-английски совсем не работали, и эти дети нам
вернули своих родителей. Это было очень интересно. Вот с чего все началось...