© о. Ростислав Колупаев, Москва

КАТОЛИЧЕСКИЕ ОБЩИНЫ ВИЗАНТИЙСКОГО ОБРЯДА И РУССКАЯ ДИАСПОРА

РУССКОЯЗЫЧНАЯ КАТОЛИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ В КИТАЕ

Согласно исследованию, проведенному китайскими учеными, выходцами из России в Китае было выпущено книг, более чем в тысячу наименований. Эти книги можно и ныне встретить в библиотеках Харбина, Шанхая, Пекина, Циндао, Тяньцзиня, Даляня и других городах[1].

Статистика, которую приводят официальные китайские источники, говорит о том, что в библиографическом деле Маньчжурии с 1927 г. наблюдалась следующая картина: «В Харбине в 1920 г. появилось 25 новых периодических изданий, в 1921 г. – 32, в 1922 г. – 30, в 1923 г. – 25, в 1924 г. – 17, в 1925 г. – 31, в 1926 г. – 13. В течение 1901—1926 гг. в Харбине издавалось 102 газеты и 141 журнал, – то есть, выходило в общей сложности 243 периодических издания. Согласно указателю периодической печати г. Харбина, изданному в августе 1936 г. экономическим бюро Харбинского управления государственных железных дорог, за период с 1 января 1927 г. по 31 декабря 1935 г. выпускались 51 русскоязычная газета и 106 журналов, не считая большого числа таких временных изданий, как рекламные листки, экстренные выпуски, бюллетени. Аналогично с издававшимися книгами, периодические издания эмигрантов из России имели сложный фон, отличались многообразием формы и содержания»[2].

Как видим, на этом фоне, Экзархат в Харбине, активно занимался издательской деятельностью. Это в первую очередь собственные периодические журналы, во вторую - брошюры, в третьих - оригинальные учебники по истории России и Церкви, другая литература.

Давая характеристику издательскому делу в Харбине, историк церкви А.В. Юдин пишет: «На протяжении двух десятков лет Харбин становится одним из крупнейших центров русских католиков. Основанный в 1928 г. Апостольский Экзархат для русских католиков восточного обряда стал основой миссии на Дальнем Востоке. Удалось установить существование трех русских католических журналов в то время: «Сим победиши» или «Мысли и беседы» в 1922-1923 гг., «Единство» – 1925 г. и «Католический вестник» - 1931-1941 гг.»[3].

Как уточняет, в отношении последнего издания, проф. А.А. Хисамутдинов: «Полное название журнала: Католический вестник Русской епархии Византийско-Славянского обряда в Китае (или в Маньчжурии). – Харбин, 1931. - № 1 (14 окт.) В 1934 г. японские власти не давали ему выходить в течение 10 месяцев. Когда началась вторая мировая война журнал стал выходить не периодически. Вероятно, по политическим причинам закрылся в 1941г.»[4]. «Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий русского зарубежья в библиотеках Москвы» также содержит информацию об этом издании: «Католический вестник Русской епархии византийско-славянского обряда в Маньчжурии / Ред. Изд. Русская католическая епархия в Маньчжурии. Харбин, 1931-1941. – Загл. парал. фр. – Выходит 1-го числа каждого месяца.

Загл. 1932: Католический вестник Русской епархии византийско-славянского обряда в Китае»[5]. Здесь же приводятся сведения о нахождении отдельных номеров издания в библиотеках г. Москвы, доступных для работы исследователей[6].

Помимо того, китайские исследователи называют также, издававшийся Харбинской миссией российской католической церкви «Ежемесячник ”Крестный путь” выходил в 1927—1928 гг.»[7].

Приходской самиздатовский орган русских католиков в Вене писал в 1937 г.: «до поры до времени русское католическое движение четырех стран света принуждено довольствоваться только двумя, по настоящему печатными органами «Католическим вестником» на Дальнем Востоке и «Церковным Голосом» в Новом Свете»[8]. Имеем еще одну лестную характеристику «Католического вестника»: «Это уже «настоящий» журнал… содержательный и обстоятельный. После наших европейских «органов», «бюллетеней» и «заметок» его приятно в руках подержать. Издан красиво и солидно»[9].

С конца 1929 г., особенно в связи с приездом в Харбин отца Колпинского «…русская печать в Харбине начинает уделять работе русских католиков большое и вполне благосклонное внимание… Факт чрезвычайно знаменательный, т.к. подобное явление до этого никогда еще не имело места в русской повременной печати»[10], - сообщает печатный источник из Варшавы в 1931 г.

Материалы номеров журнала, помимо апологетики и собственно богословских и церковно-исторических материалов, содержат немало сведений из повседневной жизни общины, являются источником для историков по теме, как русской эмиграции в целом, так и относительно локальных вопросов из частной жизни диаспоры в Китае.

Позвольте также привести мнение современного исследователя, который пишет о ежемесячнике «Католический вестник» в книге «Русская католическая печать XX века»: «Последний представляет собой один из самых интересных образцов русской католической печати. Помимо живого отражения реалий миссии среди русских в Маньчжурии, он публикует серьезные материалы по историческим вопросам, сравнительной, догматической и литургической практике Восточной Церкви. Непосредственное участие в этом издании авторов из Европы обеспечивало публикацию прекрасных обзоров о жизни русских католиков в Италии и во Франции, последних событиях в жизни Католической Церкви. Издание «Католического вестника» осуществляли миссионеры ордена марианов восточного обряда. Во главе которых стоял архимандрит Фабиан Абрантович»[11].

Анализ информации, которая содержится в публикациях, свидетельствует о широте охвата, русские католики не замыкались на католицизме и жизни своих небольших общин, а проявляли интерес ко всему делу русской эмиграции, ко всему русскому делу, к русской жизни вообще.

С 1936 г. на этом посту редактора трудился иеромонах Владимир Мажонас. В 1937-1939 гг. – о. Павел Портнягин[12].

Выход  журнала был прекращен в 1943 г. японскими оккупационными властями, - сообщало одно из эмигрантских изданий[13].

«Параллельно с выпуском журнала в Харбине была развернута широкая издательская деятельность на русском языке: Евангелий, молитвенников, катехизисов, книг исторического содержания, просветительской литературы. В каждом номере «Католического вестника» давался анонс на выходившие или находящиеся на складе издательства книги»[14].

Что касается издания отдельных книг, в качестве примера, позвольте привести несколько наименований, информация о которых содержится в рекламных объявлениях тех лет: «Великий князь Владимир Святой», «Записки по Русской истории», «Христианский брак и нерасторжимость его». В 1935 г. готовился к печати учебник «История России» (курс для старших классов средних учебных заведений)[15]. В Харбине были выпущены книги известного среди русской послереволюционной эмиграции священника отца Станислава Тышкевича. Это: «Католический катехизис. – Харбин, 1935. – 216 с.»; «Краткий католический катехизис. – Харбин, 1936. – 108 с.» и «Что в православии приемлемо для католиков. – Харбин, 1937. – 31 с.»[16].

Среди авторов, помимо известных нам священников, заметно имя Виктора Всеволодовича Власова фон Вальденберга, бывшего полковника российской армии, оказавшегося в эмиграции в Китае, где он вместе с супругой Анной Михайловной Наам стали активными членами католической общины восточного обряда[17].

Другой автор, оставивший заметное число публикаций, писавший под псевдонимом «Спектатор», заслуживает внимания. Его произведения вышли в свет в «Католическом вестнике» в 1930-е годы[18].

Общую картину печатного дела можно получить из работы, предпринятой протоиереем Александром Сипягиным. В 1935 г. он осуществил успешную попытку серьезной классификации и библиографической обработки, имевшихся в наличии печатных источников по теме. Таким образом, возник его труд “Каталог католической литературы на русском языке”[19], вышедший из печати в Харбине. Этот каталог является исключительно ценным, по сути, уникальным справочным пособием в этой области и по сей день.

Другим источником, содержащем информацию о харбинском периоде, отражающем место католических церковных изданий в жизни российской колонии, являются библиографические очерки М.С. Тюнина «Духовные журналы»[20],  и «Духовно-нравственные издания г. Харбина»[21].

ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ В ШАНХАЕ

Русское католическое движение в Шанхае связано с именем архимандрита Николая Алексеева, который переехал сюда из Харбина в 1928 г. Здесь он полностью посвятил себя служению среди своих соотечественников. Архимандрит Алексеев открывает храм в честь Святителя и Чудотворца Николая. Батюшка уже был знаком с Шанхаем и с состоянием дел в отношении православной миссии в этой части Китая. В Шанхае, в период русско-японской войны, в эвакуации находилась Корейская миссия Российской церкви[22], в составе которой проходило служение Алексеева.

Китайские исследователи пишут: «С начала 1918 г. много российских беженцев появилось в Шанхае. Некоторые из них прибыли через Харбин, Тяньцзинь, другие – из Владивостока по морю. Только за период с января по апрель 1918 г. в Шанхае появилось свыше тысячи россиян. Сравнительно крупная партия беженцев в количестве 1 000 человек прибыла сюда 4 декабря 1918 г. на английском пароходе, следовавшем через Индию»[23]. Русская колония в Шанхае в 30-40е годы XX в. состояла более чем из 16 000 человек[24]. Русские эмигранты в церковном отношении принадлежали к двум юрисдикциям. Одну православную епархию возглавлял епископ Симон, и при нем 4 - 5 православных священника, - читаем в русском католическом журнале «Благовест»[25]. Это были сторонники Московской Патриархии, выполнявшие внешне представительские функции Советской миролюбивой сталинской политики. Противоположенный церковный центр состоял из последователей Русской Православной Церкви Заграницей, их архипастырем был архиепископ Иоанн (Максимович) руководитель Шанхайской православной Миссии. Епископом-помощником при нем с 1937 по 1940 гг. состоял владыка Ювеналий (Килин)[26], он был также настоятелем собора.

Кафедральный собор в честь иконы Божией Матери Споручницы Грешных в Шанхае напоминал своим архитектурным стилем разрушенный московский храм Христа Спасителя[27]. В 1934 г. многочисленная русская колония в Шанхае построила замечательный православный храм-памятник в честь Святителя Николая[28]. Этот памятник был посвященный последнему всероссийскому императору и его августейшей семье. Это храм в неорусском стиле сохранился до наших дней и является уникальным примером русского зодчества на Дальнем Востоке[29].

Безусловно, архимандрит Николай (Алексеев), впрочем, и его прихожане - русские католики любовались этим свидетельством национального творческого духа. Свой небольшой русский католический храм они также посвятили Святителю Николаю. Так велико в русском народе почитание святого Чудотворца.

В Шанхае русские военные из числа эмигрантов составили отдельную русскую роту при волонтерском европейском корпусе. С 1932 г. в Шанхайском русском подразделении состояло 19 офицеров и 438 солдат.

Многие из наших соотечественников поступали на службу в китайскую правительственную и железнодорожную полицию. До 1947 г. при муниципальной полиции в Шанхае существовал специальный русский вспомогательный отдел[30]. В войсках под командованием китайского маршала Кжен-Дзу-Чана был особый русский отряд в составе около 2 000 человек. Кроме того, русские работали врачами, архитекторами, моряками, было даже несколько капитанов на кораблях Китайского флота[31].

О значении религии для русской колонии, писал русский католический бюллетень во Франции: «Как особенно ценное явление нужно отметить, что в общем среди русских в Китае вера и религиозность сильны, несмотря на ненормально тяжелые условия, в которых живет часто эмигрант, и на влияние тысячи разнообразных революционных и материалистических идей, бродящих по Китаю»[32].

В Шанхае проживала многочисленная и сравнительно хорошо обеспеченная русская интеллигенция. Читаем о прихожанах в издании тех лет: «…среди почти двух сотен шанхайского русского католического прихода – большинство составляют лица со средним и даже высшим образованием»[33].

Известный православный автор К. Николаев писал в своей книге, направленной против российского греко-католичества о том, что миссия «Восточного обряда в Шанхае… состоит приблизительно из 200 человек и одного архимандрита Николая Алексеева, перешедшего из православия»[34].

В 1920-1930-х гг. Шанхай посещал известный миссионер францисканец отец Максимилиан Колбе, труды которого протекали в соседней Японии, мы можем предположить, что отец Максимилиан встречался с архимандритом Николаем и членами русской католической колонии.

В 1930 г. на помощь отцу Николаю в Шанхай из Харбина переезжает отец Диодор Колпинский[35]

Из русской католической периодической печати в Китае узнаем о том, что к 1935 г. Маньчжурия составляла самостоятельную епархию. Шанхай был выделен в свою отдельную епархию[36]. При этом нужно учитывать, что в данном случае, употребляя слово «епархия» эмигранты использовали привычную традиционную терминологию. Общее руководство было сохранено за архимандритом Фабианом Абрантовичем[37]. Таким образом, это было уже третья русская католическая структура византийско-славянского обряда.

С 1939 г. было решено передать миссию в Шанхае в ведение восточной ветви ордена иезуитов[38]. Здесь трудились еще несколько священников, среди них отец Венделин Яворка, словак по национальности, иезуит. Вот строки из письма, в котором отец Венделин писал из Шанхая, в 1936 г.: «Моя работа здесь в Шанхае… незаметная, очень трудная, но нужная… Пока нет у нас церкви, даже нет места для собраний и лекций, (церковь наша очень, очень бедная пока и размеров моих бывших двух комнат в Руссикуме)… Все-таки есть и успехи, ежедневно даю наставления… свыше 30-и человек всех сословий. Через год, надеемся, работа будет более веселая и радостная…»[39].

Еще одним русским католическим священником в Шанхае был отец Феодор Вилькок. В своем докладе на съезде русских католиков в Риме в 1950 г. он говорил о положении дел в Шанхае, «…где, до большевистского нашествия, процветала русская католическая община, при которой… образовался прекрасный приют и школа для мальчиков. Отношения с православными были весьма дружественными…

Благотворная деятельность о. Феодора, не ограничиваясь этим, была направлена на общее объединение русской эмиграции, и ему удалось добиться объединения русских эмигрантских организаций в Шанхае, действовавших ранее несогласно и вразброд»[40]. Предполагалось открыть при миссии школу для православных, но помешала война[41].

До 1948 г. в Шанхае трудился русский католический священник отец Иоанн Мильнер, приехавший в Китай из Эстонии, он был духовником сестер монашеской общины, при которой была открыта школа для русских девочек. В последствии о. Иоанн продолжил свое служение в Ирландии, куда была переведена община перед угрозой коммунистической расправы[42].

УКРАИНСКАЯ ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ОБЩИНА В КИТАЕ

«Через поле України i шла Божа Мати

Там пшеничнi колосочки стали Iї вiтати…

Через села Україны шла Божа Мати

Вона зайшла до Церковцi щоб нас поєднати…

Через многiї дороги шла Божа Мати

Вона прийшла до Сибiру щоб нас потiшати»[43].

 

Помимо природных русских и поляков, община которых была достаточной для организации своих национально окрашенных католических приходов, следует говорить и о наших братьях украинцах. В Маньчжурии имелись компактные поселения переселенцев из Украины, помимо того большой процент украинцев проживал в городах, где-то вливаясь в общую российскую среду, а где-то оставаясь самобытным фактором, сохраняя свои этнические и религиозные черты. Историк эмиграции на Дальнем Востоке А. А. Хисамутдинов, оценивает Украинскую национальную колонию в Маньчжурии в 2 000 человек[44]. Имеются сведения о том, что в Харбине и других городах присутствовали украинские общественные организации[45], действовал, по крайней мере, один приход Украинской Православной Церкви[46].

Украинцы-галичане греко-католики неоднократно обращались с просьбами иметь своего священника, об этом свидетельствуют письма, обнаруженные в архиве митрополита Андрея Шептицкого[47]. Не смотря на его поддержку, просьбы так и остались тщетными, как пишет украинский историк: «т.к. тогдашняя ватиканская политика имела выраженный промосковский характер. Это были усилия Ватикана повернуть москалей-эмигрантов на униатство и для которых была создана униатская церковь»[48].

Не следует также забывать того, что рукоположение в священный сан некоторых клириков для служения в славяно-византийском обряде в Китае были совершены преосвященным епископом Николаем Чарнецким[49], который был близок митрополиту Андрею и сам являлся архиереем Украинской Греко-католической Церкви. В частности, владыка рукополагал в 1934 г. в Риме в сан священника иеродиакона Фому Подзява[50].

Близкое знакомство Апостольского Администратора архимандрита Фабиана Абрантовича с митрополитом Андреем, его последняя, роковая поездка во Львов, фактическая причастность к мученическому подвигу галицийского духовенства и народа от советской угрозы, также говорят о исключительной духовной близости, как самого отца архимандрита с владыкой Андреем, так и исторической причастности Великого митрополита ко всему тому, что имеет отношение к делу русского католичества в целом и к жизненному опыту китайского Экзархата.

ОТНОШЕНИЯ С ПРАВОСЛАВНЫМИ

«Не богословские пререкания, не убеждения и доказательства в пользу католической истины, и не прозелитизм, а опыт настоящей православной литургической жизни может послужить делу приобщения Православной России к Католической Церкви», - протопресвитер Павел Гречишкин.

Изучая такой традиционно сложный во все времена вопрос, как взаимоотношения между Православием и Католичеством, на мой взгляд, пример китайской действительности позволяет говорить о возможности диалога и положительном опыте, накопленном нашими соотечественниками. Об этом говорят такие факты, как интерес к Вселенской Церкви со стороны духовенства и мирян. Воссоединение некоторых православных священнослужителей с Римским Престолом и работа в среде соотечественников открыли новые горизонты во взаимоотношениях, принятие католической веры мирянами и плодотворная работа церковных структур в русской среде явились видимым результатом, реальным знаком церковного единства.

Харбин, по замечаниям исследователей, в годы русской эмиграции представлял собой следующую картину: «В полумиллионном городе… действовало несколько десятков православных церквей, в которых работали 271 православный священник и три епископа»[55]. В других городах православные также имели своих архиереев и клириков. Помимо того был приход Украинской Православной Церкви[56]. Такой одиозный автор, как К.Н. Николаев справедливо пишет о возникшем интересе к зарождавшемуся русскому католическому движению: «Православное духовенство в Харбине отнеслось к этой миссии сначала со вниманием, полагая, что идет вопрос о соединении церквей в истинном значении этого слова»[57].

Встречаются православные и среди педагогов Лицея, например Петр Марчишин, преподаватель математики, он разделил мученическую участь со всеми, когда в 1946 г. коммунисты арестовали духовенство и персонал.

К категории вопросов меж церковного единства и поиска возможных направлений диалога следует отнести встречу между Апостольским делегатом в Пекине архиепископом Келсио Константини с православным духовенством в Харбине в 1923 г. Монсиньер Константини собирался совершить визитационную поездку в Сибирь. В ожидании советской визы для въезда на территорию СССР, он задержался в Харбине, где встречался с русскими и польскими клириками, как католиками, так и православными[58]. Причем, предварительно перед приездом в Маньчжурию архиепископа, туда был направлен священник Клюге, как пишет историк церковных взаимоотношений Рима и Москвы Вим Роод: «Он наладил связи с русскими православными священниками и подарил им изданную Константини на русском языке книгу д`Эрбиньи[59] «L`Unite dans le Christ»[60].

Люди, действительно знакомые с ситуацией в отношении Католической Церкви, которая сохраняется в традиционной провинциальной русской среде, могут по достоинству оценить тот факт, что казаки Трехречья[61] обращались к руководству Русской католической епархии в Харбине с просьбой о присылке священника. Это ценное свидетельство в пользу русского католичества, как такового и тех людей, кто жертвенно трудился над преодолением предрассудков.

Формы меж церковного диалога

Меж церковный диалог, лидером в котором в силу обстоятельств, стал русский апостолат, можно сказать, велся по трем условным направлениям.

Изучение богословия и церковной истории

Во-первых, это работа интеллектуального плана в изучении вопросов богословия, церковной истории, духовное просвещение и катехизация. Конкретными средствами здесь были встречи, беседы, доклады, диспуты, написание собственных оригинальных произведений на поставленную тематику и печатание их доступными средствами для массового русскоязычного читателя.

Отнюдь не критикой в адрес православных братьев звучат в этой связи слова, русского католического автора: «Несчастьем православной церкви является то, что она лишена единого учительного голоса, который с безошибочной ясностью мог бы высказаться по поводу каждой новой актуальной проблемы. Со времени церковного раскола православные церкви не могут как единое целое занять определенного отношения к современности и дать при этом гарантию верующим, что именно то, а не другое решение окажется правильным. Но это трагическое бессилие не исключает возможности для отдельных верующих искать правильных решений»[62].

Православная иерархия со своей стороны также проявляла инициативные действия в адрес своих единокровных собратьев. Сохранились печатные тому свидетельства. Например: Мухин Н., протоиерей. Критика учения Римско-католической церкви о главенстве папы: Кандидатское соч. – Харбин: Издание Богословского факультета института Св. Владимира, 1939. – 244 с. Было много и других публикаций в периодике и даже книги.

Помимо того, следует указать на следующий курьезный факт. Зайдя в храм при Казанском мужском монастыре, например, отец иеромонах Владимир услышал о том, как православный священник говорил, что в католической церкви есть святой, который крал кожу и шил для бедных обувь. Возникшее у невольного слушателя недоумение пришлось выразить на страницах собственной периодической печати[63]. Таким образом «Католический вестник» в 1935 г. стал объективно размещать в разделе объявлений, утвержденное православным Епархиального советом расписание лекций направленных против Римско-католической Церкви. Лекции эти проводились еженедельно после архиерейского богослужения в кафедральном соборе[64]. Посещаемость противокатолических лекций с этого момента заметно возросла. На них стали ходить католические священники и миряне. В общем, посещаемость варьировала от 30 до 80 человек. Сам владыка архиепископ Харбинский Мелетий присутствовал в зале. Лекторы-докладчики из числа православного соборного клира выступали всегда в епитрахили, очевидно для придания официального канонического авторитета этим церковно-общественным мероприятиям[65].

Свобода церковной жизни от внешних политических пристрастий способствовала нормальному течению диалога. Подобно, тому, как Соборная полнота Российского православия, выразившаяся в избрании Святейшего Патриарха Тихона[66] и принятии судьбоносных решений в 1917-1918 гг. одобрила взаимный интерес русских православных и католиков к диалогу, условия Харбина дают в наше распоряжение новые факты. В сотрудничестве с историческим кружком при лицее зарождались контакты с древнейшей частью Российского православия, блюдущего заветы старины и церковной свободы. Местный протоиерей, настоятель русской старообрядческой общины отец Иоанна Кудрин выступал с содержательными и актуальными докладами, один из которых, например, звучал так: «Старообрядчество и новообрядчество в Русской Церкви»[67].

Диакония и социальные вопросы

Вопросы социального служения церкви и решение тех проблем, которые являлись общими для жизни диаспоры стали той точкой соприкосновения, где жертвенный труд, благородный порыв, подвиг во имя нравственности сближали единокровных христиан и приводил их к истинному единству во Христе. Условности конфессионально административного плана отступали перед всепобеждающей любовью. Благотворительность, помощь обездоленным, сиротам, воспитание детей и другие добрые дела, делались во исполнение евангельского призыва помощи ближнему.

Вопрос конфессиональной принадлежности гуманитарных учреждений, принадлежавших русским католикам в Харбин и Шанхае не был препятствием для призрения в них детей, как другой национальности, так и другой веры. Например, среди выпускников лицея св. Николая помимо католических пастырей, есть и русский православный священнослужитель. Это отец Григорий Малышев[68].

Проблема беспризорных русских детей в Китае – не арена для состязаний, а поле для общего делания.

Кропотливый труд, терпение и любовь позволили «преодолеть барьер недоверия православных русских в отношении деятельности католиков восточного обряда в Харбине, и через некоторое время в католических учебных заведениях уже получали образование дети русской интеллигенции и даже бывших русских генералов»[69], - читаем о результатах миссии.

Контакты на личном уровне среди представителей клира и мирян

Люди жили бок о бок, имели общую историю, общие корни, общее горе лишило их Родины, собираясь вместе, они обсуждали общие вопросы, на праздники пели общие песни, мечтали об одном: о счастье детей и о будущем своей Родины. Конфессиональный выбор некоторой части соотечественников в сторону Католической Церкви, отнюдь не предательство и забвение старого, тысячелетием освященного пути российской истории, это обретение нового ориентира, укрепление и осознание фундаментального основания нерушимого церковного единства, обретение скалы, маяка для продолжения русской жизни во всемирной семье народов.

На человеческом уровне - проблем не было. Достаточно вспомнить слова отца Иосифа Германовича, которые он посвятил своему, условно говоря «коллеге»: «Не могу не вспомнить, назвав с самой высокой похвалой, православного протоиерея Кафедрального собора в Харбине о. Владимира Светлова. Спокойный и положительный товарищ и вообще человек высокого целомудрия»[70]. Карьеристы от религии были и есть во все времена. Чистые души, такие как владыка, Иоанн (Максимович) не искали смущения или разделения, чем, например, заняты современные профессиональные экуменисты. Прислужники предпочитают обвинять и устранять доброту чуждую, потому что уязвлено тем их сердце[71].

Теплые слова о православной протоиерее, сказанные Германовичем относились не только к харбинскому периоду жизни. В советских тюрьмах и лагерях католики и православные страдали вместе. Читаем вновь о протоиерее Светлове, с которым вновь пришлось встретиться отцу Иосифу Германовичу: «Мы как-то вместе с ним мучились в одной бригаде в лагере… Светлов - действительно светлая душа, смиренный в жизни, простой в разговорах, отзывчивый к чужой беде! А кончина его была печальной и трагической: весной при уборке снега он, как-то внезапно ослабев, упал, а на следующий день – умер… Меня в то время гоняли на другую работу и я не мог с ним даже попрощаться. «Вечная ему память!»[72].

Таким образом, суммируя все вышесказанное, определяя положение русской католической епархии в рамках меж церковного диалога, следует сразу же определить два полюса, это начало работы где была «общественная неприязнь по причине антикатолической пропаганды»[73] и итог в достижении целей, о которых ранее не могли и мечтать.[74] Итак, мы можем говорить о том, что при соблюдении таких условий, как честность, искренность и упование на Христа, а не на сильных мира сего, возможно достижение поставленной цели.

ДРУГИЕ КОНФЕССИИ

Религиозная палитра российских эмигрантов в Китае была достаточно богатой и насыщенной. Помимо рассмотренных нами примеров, принадлежности россиян к православию и католичеству, в Маньчжурии и других местах компактного расселения наших соотечественников, встречаются различные общины.

Бывшие жители огромной Российской империи и подданные Романовых, после крушения власти последнего царя, рассеялись по свету. В Китае встречаются выходцы с Кавказа, это грузины, армяне, азербайджанцы и другие. Единоверные большинству русских верующих православные грузины, имели в Харбине и Шанхае свои национальные землячества[75].

Русские старообрядцы имели в Харбине несколько общин, разного толка. Поповцы, объединенные в иерархическую структуру строили храмы, с 1929 г. имели своего епископа[76].

Верующие чада Армянской Апостольской Церкви, также создали свою общину. В 1923 г. они построили кирпичный храм в честь Святого Григория Просветителя, на ул. Садовой, № 18[77]. Настоятелем ее был архимандрит отец Асотик. У армян имелось национальное общество, своя школа, общественные организации[78]. Имеется также архивное упоминание о том, что в составе харбинского римо-католического прихода Св. Станислава имелись верующие армяно-католики[79].

Среди протестантских христианских общин встречам, как традиционных представителей, так и диссидентов из числа русских.

Жизнью евангелическо-лютеранской общины руководил в Харбине пастор Карл Карлович Кастлер[80]. Этот священнослужитель составил и в 1938 г. издал сборник духовных песнопений, необходимых для молитвенного употребления, под названием «Псалтырь и гусли»[81].

Среди архивных находок, есть сведения о духовных христианах – молоканах. Их молитвенный дом был в Харбине с 1904 г[82]. Община вела большую благотворительную работу[83]. С 1901 г. община Евангельских христиан баптистов пользовалась в Харбине молитвенным домом, в 1930 г. они построили собственное храмовое помещение[84]. Известно также об общинах Пятидесятников и Адвентистов[85].

Верующие мусульмане, большинство среди которых составляли татары, строили в Китае свои мечети. Немало их проживает и сейчас, например, в районе города Хайлор (Автономный Район Внутренняя Монголия).

До наших дней сохранилась Соборная мечеть, на окраине города Харбина[86], которую построили чеченцы, служившие некогда в «дикой дивизии» генерала Шкуро.

О еврейской общине известно следующее, с 1906 г. в Харбине находилась главная синагога на Артиллерийской улице, № 5. К 1943 г. в ней было до 400 прихожан[87].

ГОНЕНИЯ В КОММУНИСТИЧЕСКОМ КИТАЕ

« - Что нужно сделать, чтобы полутора миллионный русский город полностью исчез с лица земли всего за какие-то полгода? В августе 45-го жители Харбина встречали Красную армию хлебом-солью, разоружив японских солдат, они кричали "Ура освободителям!". Через месяц они же под лай собак садились в вагоны-"теплушки", отправляясь в лагеря. Что было при этом у них в мыслях, знает один Бог»[88].

Развитие русского католичества в Китае ограничено строгими временными рамками 1928-1948 гг. Результатом окончания второй мировой войны явилось освобождение Маньчжурии из-под японской оккупации, советская армия обеспечила приход к власти коммунистического правительства. Новая действительность внесла изменения в жизнь русской колонии.

В 1945 г. рядом с лицеем святого Николая в Харбине «имел свою резиденцию маршал Советского Союза Малиновский, который по долгу интересовался и расспрашивал наших людей о школе»[89], - сообщает тогдашний директор отец Иосиф. Трудности военного времени отражались на жизни миссии и детских учреждений «однако, мы продолжала держаться, хотя и предвидели, чем все это может кончиться. На нашем хлебе и под нашим религиозным покровительством было более 500 детей... И всех, кто приходил в Миссию, мы по возможности принимали, кормили и воспитывали в христианском духе»[90],- читаем в книге воспоминаний отца Германовича.

Один из живых свидетелей, рассказывал о событиях, наступивших после окончания второй мировой войны в Китае: «Под Харбином есть овраги, куда местные не ходят, - периодически там обваливается земля, и в этом месте находят черепа с аккуратными пулевыми дырками в затылке - СМЕРШ производил массовые расстрелы каждую ночь. По разным данным, за время советской власти в городе было "ликвидировано" от 60 до 300 тысяч человек, а еще десятки тысяч обвинены в шпионаже в пользу Японии и высланы в лагеря. В Харбине работало консульство СССР, многие люди получали советские паспорта, ежедневно поезда шли на родину. Мало кто из свежеиспеченных советских граждан знал, что это был билет в один конец - до ближайшего пересыльного пункта, где русским харбинцам, отобрав у них паспорта, деньги и вещи, устраивали первую лагерную перекличку. Поздней осенью 1945-го советские войска покинули город, только за три месяца их присутствия русское население Харбина сократилось на миллион (!) человек»[91].

До 1946 г. длилась советская оккупация Маньчжурии, вслед за этим, к власти пришли коммунисты, начались аресты клириков и руководства, преподавателей и активистов, которые были бывшими подданными империи, а значит идеологическими противниками. Первыми взяли Апостольского администратора архимандрита Андрея Цикото, директора иеромонаха Иосифа Германовича и всех священников. Кроме того, арестовали двух священников из белого духовенства. Это были: отец Павел Шалей, француз по национальности, он жил в Харбине с 1939 г. и отец Павел Портнягин, приехавший в 1935 г., преподавал в лицее русскую литературу. В этот же день арестовали двух преподавателей из светских - Петра Марчишина преподавателя математики и Виктора Власова преподавателя истории[93].

Об аресте последнего, узнаем подробности в записях о. Германовича: «К нам в комнату втолкнули нашего полу парализованного секретаря Виктора Власова, замученного до полусмерти... Власов кое-что рассказал, как милиция выбила у них окно, как его выволокли через окно в автомобиль и, разумеется, разбили ему очки. А в ушах до сих пор звучат вопли жены и племянницы»[94].

О трагической развязке, которой окончилась жизнь лицея, писала свидетель происходящего: «Дело оказалось нужным и полезным. После нескольких лет упорного и тяжкого труда побелевшая нива, казалось, была уже готова для жатвы. Готовился выпуск христиански воспитанной молодежи… Но не суждено было собрать и эту жатву»[95].

Репрессии коснулись всего духовенства и всей русской колонии независимо от конфессиональных различий. Шестидесяти трех летний Экзарх РПЦ МП по Восточной Азии митрополит Харбинский Нестор (Анисимов) был коварным образом арестован, он «с большим энтузиазмом воспринял воссоединение с Московской Патриархией и угодил сам в эту ловушку»[96], оказавшись в СССР, он через Читу был доставлен на Лубянку и осужден на 10 лет[97].

Те, кого не успели арестовать, сами начали спасаться, бежать в свободные страны. Так было положено начало массовому отъезду русских из Китая, полному многочисленных трагических подробностей.

Святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский со своей паствой прошел через беженские лагеря на острове Тубабао, на Филиппинах. Через беженские лагеря в этой части планеты прошли около 6 000 человек. «ИРО выдало беженцам палатки американского военного образца различных размеров, где и разместились новые жители тропиков. От этих оригинальных «жилищ» этот лагерь ИРО получил наименование «Палаточный город»... Постепенно насельники лагеря начали разъезжаться по разным странам, но очень медленно, так что только к концу третьего года лагерь почти весь был эвакуирован. В ноябре 1951 г. в лагере оставалось 210 человек, из коих около 60 человек числились туберкулезными...»[98], - узнаем из сообщений эмигрантской газеты в Париже «Русская мысль». Одним из последних лагерь покинул священник отец Модест, который изо всех сил помогал страдальцам.

Отец Георгий Рошко пишет в книге своих воспоминаний: «В Шанхае существовала значительная колония русских эмигрантов, которая незадолго до вступления туда китайской коммунистической армии была эвакуирована на Филиппины, в лагерь на остров Самар, и миссия, доверенная мне кардиналом Тиссераном, заключалась в получении от бразильского правительства десяти тысяч виз для этих беженцев, что позволило бы им обосноваться в Бразилии… О шатком положении этих людей Святой Престол был предупрежден отцом Вилькоком, английским иезуитом византийского обряда, исполнявшим в течение многих лет свой пастырский долг среди русских Шанхая и уехавшим вместе с ними в лагерь в Тубабао на острове Самар… Это была трудная миссия…»[99].

Римско-католический священник отец А. Эйсмонт, продолжал совершать богослужения в Харбине до 1956 г., когда был также вынужден оставить Китай, он переехал в Австралию[100].

Что русское осталось в самом Китае? Читаем сообщения из Харбина, на сегодняшний день: «бывшая территория Успенского кладбища, разрушенного китайскими властями в конце 50-х гг. прошлого века. Воинские могилы огорожены высоким забором, доступ к ним круглый год закрыт и разрешается только официальным российским делегациям. И то исключительно после длительных согласований с комитетом международных связей городского народного правительства. В то же время на территории действующего городского кладбища, расположенного в пригороде Харбина, имеется участок с православной часовней, на который русскими жителями Харбина была перенесена часть старых памятников и могил Успенского и других русских кладбищ Харбина. В числе сохраненных - могилы известных русских офицеров и клириков, общественных деятелей и медиков, а также два памятника в честь моряков, погибших во время русско-японской войны 1905 г. Этот участок до сих пор используется для захоронения православных людей, проживавших и скончавшихся в Харбине. Однако в связи с крайне тяжелым материальным положением малочисленной русской диаспоры Харбина уже долгое время за большинством могил и памятников никто не ухаживает»[101].

Тем не менее, в стране имеется пять русских храма[102], часть людей считает себя православными, но нет духовенства. В Покровском храме Харбина в наши дни собираются по большим праздникам до 20 верующих китайцев[103], продолжателей русской духовной традиции. Сам Покровский храм ныне принадлежит католической общине[104], которая бережно сохраняет уникальный интерьер, в церкви стоит иконостас, висят старинные русские иконы, хранятся церковно-славянские книги, утварь и облачения. Обычные богослужения совершаются для китайских католиков, их православные собратья собираются лишь изредка, на праздники по старому (юлианскому) стилю.

Большинство русских, с приходом коммунистов, переселялось за океан. Отцы иезуиты, руководившие церковной жизнью в Шанхае, в условиях вынужденной эвакуации сумели спасти наиболее ценные русские книги и более ста икон, которые они перевезли в США и использовали при создании Русского центра им. С. Соловьева и домового храма при нем в Фордамском Католическом университете Нью-Йорка. Руководил этой работой отец Феодор Вилькок[105]. По сообщениям русской эмигрантской прессы узнаем о том, что там были русский семисвечник, вывезенный из Шанхая, много икон – особенно преподобный Серафим Саровский, библиотека богата книгами о России[106].

Часть наших соотечественников перебралась в Сан-Франциско, другие поселились в Буэнос-Айресе. В 1947 г. сюда, из Шанхая переехал отец Николай Алексеев, «военные обстоятельства принудили его покинуть Китай и переселиться в Аргентину»[107]. Один из бывших преподавателей (история и география) в лицее св. Николая М. Сергеев оказался в Чили[108]. Бывший житель Тяньцзина А. Кириллов поселился в Сан Паолу. О своей поездке в Китай, о путешествии по старым местам он писал в одном из номеров русской католической газеты «Друзьям и знакомым» за 1996 г.: «…я на поезде отправился в Тяньцзин, город где мы жили с 1943 до 1953 г. и где я учился сначала в русской школе, а потом в монашеском колледже, который я окончил в 1950 г.»[109].

Таким же образом русская община возникла в Австралии, до наших дней ею руководит отец архимандрит Георгий Брянчанинов, сын русских эмигрантов, выпускник лицея. Он служит в русском католическом храме в честь Святителя Николая Чудотворца в Мельбурне, его прихожане это потомки харбинцев. Они хранят в своей памяти историю Апостольского Экзархата. Вот их слова: «Так, непосредственно и косвенно, лицей также дал Церкви несколько мучеников и исповедников веры»[110]. В Австралии закончил свой земной путь китайский священник отец Михаил Ли, переехавший из Шанхая[111].

В Австралии проживает Иван Ячменников, внук известного нам протоиерея Константина Коронина[112]. В 1997 г., бывшие воспитанники Николай Бутвилло и Дмитрий Муценко издали книгу «Лицей Святого Николая, 1929-1949»[113].

Статистические сведения в официальном папском ежегоднике относящиеся к «Chiesa Rusa», в разделе «Riti nella Chisa», гласят: «Cina: Esarcato Apostolico: Harbin»[114]. Запись эта будет печататься еще 45 лет, ибо тогда исполнится 100-летний срок вакансии и закроется одна из страниц истории русского католического движения.