На протяжении почти всей Второй мировой войны Болгария была союзником гитлеровского блока. Государство, обязанное России своим освобождением от пяти-векового османского владычества, оказалось на стороне противников своей освободительницы. Причиной этого исторического парадокса является характер межвоенного развития Болгарии после Первой мировой войны. Территориально ограбленная и униженная Нейсским договором (1919 г.), имевшая огромные финансовые задолженности перед странами победителями, без права на собственную регулярную армию и почти полностью изолированная дипломатически[1], страна потеряла свои лидерские позиции среди балканских государств и надеялась на решение своих проблем. Ее политика в целом связана с функционированием Версальской системой международных отношении и ее цели сведены к созданию возможности преодоления международной изоляции и мирному пересмотру территориальных, репарационных и военных положений Нейсского договора. Это и определило основную характеристику внешней политики Болгарии в межвоенный период – ревизионизм. Первоначально он не подкреплялся ничем. Крупнейшие государства Европы (в том числе и СССР) и их сторонники на Балканах также не были настроены поддерживать претензии Болгарии.
С нарастанием военной мощи Германии после прихода к власти Гитлера, Версальская система впала в глубокий кризис. В 1938 году в Мюнхене Великобритания и Франция отступили под нажимом Германии, которая захватила область Судетов, принадлежавшую Чехословакии. Это событие явилось первым случаем пересмотра Версальской системы и подало Болгарии надежду на то, что мировая волна пересмотра соглашений дойдет и до Болгарии. Общая судьба постепенно сблизила Болгарию с Германией, тем более, что политическому сближению предшествовало активное болгарско-немецкое экономическое сотрудничество, начавшееся еще в начале 30-х годов. На примере Германии Болгария увидела путь отстаивания своих национальных требований. К причинам присоединения страны к гитлеровскому блоку надо добавить и традиционную связь болгарской царской фамилии с Германией, а также страх болгарского царя Бориса ІІІ перед наступлением большевизма.
1 марта 1941 года Болгария присоединилась к Трехстороннему пакту. Эта обязательство сыграло очень важную роль в судьбе русских эмигрантов в стране. Основная их часть прибыла в 1920-23 годы – около 35000 человек – гражданские и разоруженные солдаты армии генерала П. Н. Врангеля. Вследствие мощной репатриационной волны, созданной правительством Александра Стамболийского и СССР под покровительством Общества народов, около 11000 из них вернулись в Советскую Россию. Остальные - около 24000 человек - остались на постоянное жительство в Болгарии и создали свои эмигрантские организации и сеть русских школ. Государственная власть устраивала значительную часть эмигрантов на работу и создала специальный орган – Комитет русских беженцев, при помощи которого проводила политику помощи больным и нетрудоспособным русским и содержания русских школ в стране за счет болгарского государственного бюджета. В середине 30-х годов, по примеру Чехословакии, эта политика стала называться „русской акцией”[2].
В 1940 году общее число русских в Болгарии насчитывало около 18397 человек (10000 мужчин, 5397 женщин и 3000 детей)[3]. Нападение гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 года вызвало сложные процессы внутреннего конфликта в среде русской эмиграции. Этот конфликт порождался, с одной стороны, осознанием необходимости выживания Родины в страшной борьбе, а с другой – симпатии к немцам, как к противникам коммунизма. Часть русских заняли антисоветские позиции и включились в борьбу гитлеровской Германии против СССР. Другие сознательно встали на сторону СССР. Большая часть эмигрантов не проявляла своих политических пристрастий, но следила с тревогой за событиями и сопереживала трагедии своих близких на оккупированных территориях Советской России.
Нашествие гитлеровских войск на СССР активизировало деятельность Русского общевойскового союза в Болгарии. Полиция зарегистрировала тайные собрания их приверженцев и сделала вывод о возможном „усилении деятельности белого движения”[4]. 24 июня 1941 года ряд членов организации обратился с призывом к начальнику ІІІ отдела РОВСа генералу Ф. Абрамову выйти на связь с посольством Третьего Рейха и организовать русских, желающих сотрудничать с немецкой армией в деле ликвидации большевизма, или же работать в немецких государственных службах на оккупированных советских землях[5]. Готовность к сотрудничеству с оккупантами проявилась и у Русского Красного креста (старая организация), который в феврале 1942 года организовал трехмесячные курсы "самарянок" для "будущей работы в освобожденных от большевизма русских областях”. Сторонником сотрудничества с гитлеровцами был и управляющий русскими церковными общинами в Болгарии епископ Серафим, по распоряжению которого 23 июня 1941 года в русском храме „Св. Николая Старого” была отслужена литургия за победу германского оружия и уничтожение советской власти[6].
Германская акция вербовки борцов против Советского Союза из среды эмигрантов завершилась созданием Русского охранного корпуса (РОК) – специального формирования русских эмигрантов европейских стран, расположенного на территории Югославии. Корпус подчинялся непосредственно командованию Третьего Рейха и считалось частью немецкой армии. Его командный состав целиком был составлен из русских, а начальником был назначен высший офицер немецкого Генштаба генерал-майор Штейфон. Членам РОКа было обещано, что после определенного периода гарнизонной службы в Югославии, они будут направлены на работу в управление оккупированными советскими территориями[7]. Однако этого не произошло. За все время своего существования корпус охранял второстепенные коммуникационные и хозяйственные объекты в Югославии, принимал участие в военных действиях против Югославской Народно-Освободительной армии в Юго-Восточной Сербии, а впоследствии и в битве за Белград[8]. ІІІ-й отдел РОВСа начал вербовку добровольцев в РОК в Болгарии в марте 1942 года. 12 марта он опубликовал Воззвание к начальникам частей и групп организации в Болгарии и к казачьим атаманам. В документе определено место РОКа в немецкой армии, права и обязанности членов корпуса и условия вступления - „физически здоровые лица, годные к военно-полевой службе, в возраста от 18 до 55 лет, служившие или не служившие в царской армии”[9].
По мнению советского исследователя Раисы Абловой, значительно преувеличивающей уровень антисоветских настроений среди русских эмигрантов, гитлеровский план создания РОКа провалился[10]. Документы указывают на то, что агитация и преимущества, предоставленные членам корпуса, дали хорошие результаты. Акция по вступлению русских эмигрантов в корпус и выезду их из Болгарии в Югославию началась 20 марта 1942 года и закончилась в январе 1943 года. Члены корпуса были перевезены в Югославию 43 группами в среднем по 50 человек. Это свидетельствовало о том, что в корпус вступило около 2000 человек. На фоне общего числа русских эмигрантов во время войны, это представляет свыше 30 процентов от общего числа физически здоровых мужчин, способных вынести тяжести военной службы (то есть приблизительно от 6650 чел.).
Небольшая часть русских эмигрантов были завербованы как сотрудники английской и американской разведки в Болгарии. Это главным образом бывшие офицеры Белой армии, легально проживавшие в Болгарии. Они получали материальную и финансовую помощь, а также и указания по совершению саботажных действий, публикации и распространению английских и американских пропагандистских материалов и др. Наиболее активной являлась их деятельность в районе города Варны, где английская разведка располагала четырьмя группами. В конце февраля 1941 года они были раскрыты полицией и все их члены арестованы. После того как были прерваны дипломатические отношения Болгарии с Великобританией и США, Советское посольство в Болгарии оказывало активную помощь в деятельности русских эмигрантов-сотрудников разведок стран антигитлеровской коалиции[11].
Часть русских сознательно оказывали содействие Советскому Союзу. Они восприняли нападение на СССР как удар по собственной Родине и старались помочь ей любым способом[12]. Их число, однако, намного меньше по сравнению с теми, кто стали членами РОКа. Активную деятельность в поддержку Советского Союза продемонстрировали русские эмигранты, поддержавшие курс болгарских коммунистов на „вооруженную борьбу против фашизма” в Болгарии для помощи „мировому пролетарскому отечеству” - СССР. Они становились партизанами и подпольщиками, членами партийных и молодежных революционных организаций, нелегальных боевых групп и т. д.[13]
Преобладающая часть русских эмигрантов переносила бедность и лишения военного времени, не связывая себя с политикой. Этот факт многократно указывается в полицейских источниках. Под влиянием советской пропаганды и более всего в результате побед Советской армии, настроения русских постепенно эволюционируют от диапазона восторга и одобрения борьбы гитлеровской Германии против коммунистического режима на Родине до симпатии к СССР. Как заявляет русский публицист Вячеслав Костиков, военные годы способствовали возникновению „русско-советского патриотизма” в эмигрантской среде, благодаря которому враждебность многих русских к СССР сменилось на искреннее преклонение[14]. Просоветские взгляды русских эмигрантов достигают своеобразного апогея после Сталинградской битвы 1943 года. В раппорте о политическом положении в городе Варне за февраль 1943 года областной полицейский руководитель докладывает начальнику Государственной безопасности, что русское меньшинство все более начинает „отождествлять большевистские войска с русскими войсками”[15].
Судьба русских эмигрантов в Болгарии после 9 сентября 1944 года во время правления Отечественного Фронта определяется доминированием СССР в целом во внутренней и внешней политики страны и ее постепенным превращением в сателлит СССР. Советское присутствие в Болгарии было признано государствами „большой тройки”. Оно зафиксировано и в положениях Соглашения о перемирии, которое Болгария подписала с государствами антигитлеровской коалиции 28 октября 1944 года. Согласно этому Соглашению, в стране располагалась Союзная контрольная комиссия (СКК), состоявшая из представителей Великобритании, США и СССР, но доминирующее значение имел СССР. Эти договоренности открывали перед СССР возможность прямого воздействия на развитие Болгарии в целом и по своей сути представляли собой зеркальный вариант признанного СССР непосредственного англо-американского воздействия на динамику внутриполитических процессов в Западной Европе[16].
Еще с конца 1944 года советские представители в СКК изъяли из ведения
болгарского государства все проблемы, связанные с судьбой русских эмигрантов.
Они разрешали их с классовых позиций, согласно которым все эмигранты являются
„врагами СССР”. В соответствии с этим советские представители ввели по
отношению всей русской эмиграции в Болгарии термин „белогвардейцы”. Этот термин
- неточный и политизированный, так как не делает разницы между гражданским
населением, покинувшим Россию, избегая ужасов Гражданской войны, и солдатами
Белой армии.
С прибытием на болгарскую землю в сентябре 1944 года спецчасти Красной армии („Смерш”*) начали арестовывать наиболее видных русских эмигрантов и принуждать их доносить на своих соплеменников, сотрудничавших с гитлеровцами. Круг лиц, обвиняемых в сотрудничестве с гитлеровцами, расширялся, однако, слишком произвольно. Выискивались и арестовывались не только русские, работавшие в открытую на гитлеровцев, но и все „активные участники белоэмигрантских организаций”[17].
Соглашение о перемирии придает законный характер репрессивным мерам. Согласно п. 6 этого документа, Болгария обязывалась сотрудничать с Союзной контрольной комиссией (СКК) „по задержанию лиц, обвиненных в военных преступлениях” против объединенных народов, и „их осуждению”[18]. По настоянию политических сотрудников СКК в ноябре-декабре 1944 года областные дирекции полиции составили списки агитаторов и участников РОКа и лиц, работавших в военных, дипломатических, торговых и других организациях государств гитлеровской коалиции в Болгарии, и передали их в СКК[19]. С января по ноябрь 1945 года Дирекция народной милиции арестовала и предоставила в распоряжение комиссии 88 из них[20]. Просмотр списков арестованных лиц указывает на то, что как СКК, так и дирекции народной милиции, применяли весьма расширенные понятия о „фашистах” и „гестаповцах”. Наряду с русскими, работавшими в военных формированиях гитлеровской Германии, в эти списки были включены и лица, которые являлись членами различных русских эмигрантских организациях как „Русский сокол”, „Русские скауты” и др.[21]. В согласии с советскими представителями в СКК, они были высланы в созданные с конца 1944 года в стране Трудовые воспитательные общежития (ТВО) для наказания политических противников новой власти. До конца 1945 года число выдворенных в ТВО „белогвардейцев” достигло 317 человек[22]. Кульминация этого процесса наступила в конце апреля 1945 года, когда общее число выдворенных в ТВО русских эмигрантов, достигло 424 человека[23]. Средняя длительность пребывания в лагерях - от 7-8 месяцев до одного или больше года[24].
После 1946 года основания для репрессий были дополнительно расширены. Выдворению уже подвергались и русские, работавшие на немецких фабриках и заводах в качестве обыкновенных рабочих, а также лица, осужденными по недавно утвержденному обвинению - „распространение вражеских слухов против СССР, Красной армии и Отечественного фронта”[25], которые не упоминались в положениях Соглашения о перемирии. Этот факт доказывает, что эмигранты стали объектом репрессий так же, как и болгары - политические противники новой власти.
С июня 1946 года началось освобождение из лагерей части русских эмигрантов[26]. Они освобождались, главным образом, по гуманитарным соображениям – по причине тяжелых заболеваний, а также в связи с неспособностью заниматься тяжелым физическим трудом. Часть русских эмигрантов была освобождена по распоряжению Государственной безопасности из-за их согласия сотрудничать с властями и в качестве информаторов и осведомителей в среде русских эмигрантов[27].
Согласно положениям Соглашения о перемирии репрессивные меры применялись и против членов семьи выдворенных эмигрантов. По указанию члена СКК генерала А. М. Вулла, 231 русский эмигрант был выслан на „свободное” местожительство в новые населенные пункты, которые они могли покидать только с разрешения Народной милиции[28].
Репрессии против
русских эмигрантов являются частью общеевропейского процесса наказания
военно-фашистстских преступников. Организованные советскими службами, эти
репрессии, однако, достигли более широких размеров, в результате чего
преследованию подверглись и лица, не имевшие ничего общего с фашизмом. Таким
образом, одновременно обезвреживались как сотрудники гитлеровцев, так и
политические оппоненты СССР и нового направления развития послевоенной
Болгарии.
По распоряжению советских частей в Болгарии с начала октября 1944 года Министерство иностранных дел и исповедании (МВнРИ) приступило к ликвидации „русской акции”. Несмотря на то, что СКК официально взяла на себя разрешение проблем русских беженцев, она обязала болгарское правительство продолжить выделение средств на содержание больных, престарелых и инвалидов[29]. Требование это было незаконно, так как согласно условиям ст. 15 Соглашения о перемирии, Болгария была обязана выплачивать денежные суммы и предоставлять товары и услуги, „которые могли бы понадобиться Союзному (Советскому) главному командованию для использования в общих интересах”[30]. В данном случае, однако, не идет речь о неких „общих интересах”. За период с 1946 по 1948 годы русским эмигрантам было выделено около 20000 левов в год. Кроме инвалидов, с 1947 года помощь начали получать и русские, учащиеся в болгарских учебных заведениях, неимущие русские студенты и дети из неимущих семей. За весь период с 1945 по 1948 годы общий объем государственного финансирования этих категорий лиц составил около 72 миллионов левов[31]. На фоне тяжелого состояния болгарской экономики после 9 сентября 1944 года эта сумма является весьма внушительной.
Судьба русских эмигрантских организаций юридически была решена ст. 7 Соглашения о перемирии, согласно которой Болгарское правительство обязывалось расформировать все организации, которые вели „враждебную Объединенным народам пропаганду”[32]. В соответствии с документом, содержащим приказы №№ 184-190 министра внутренних дел с 17 ноября 1944 года, все „фашистские и враждебные народам антигитлеровской коалиции болгаро-японские, болгаро-венгерские, болгарско-итальянские и болгаро-хорватские и белогвардейские дружества в Болгарии, были расформированы[33], а их имущество подлежало конфискации[34]. По настоянию СКК, в январе 1945 года была проведена кампания по „чистке фашистской и антибольшевистской литературы”, во время которой были ликвидированы 7 частных русских библиотек в Софии (библиотека им. Пушкина, библиотека Русской гимназии и Русского дома инвалидов в софийском квартале Княжево, библиотека им. Гоголя, библиотека „Зорница” Б. Калинникова и библиотека В. Шапошниченко)[35]. Их книжный фонд был конфискован и передан советским властям в болгарской столице[36].
Конфискация имущества ликвидированных русских эмигрантских организаций продлилась вплоть до февраля 1947 года и вызвала острые споры между болгарским правительством и советскими представителями в СКК. „Камнем преткновения” оказался вопрос о собственности Союза русских инвалидов. В данном случае речь шла о значительном по своему объему имуществе – 5 инвалидных домов (в софийском квартале Княжеве, в болгарских городах - Шумен, Видин, Варна и Нова Загора), общежития для инвалидов и престарелых в Софии с амбулаторией в нем и др. Так как в инвалидных домах было размещено большое число нетрудоспособных русских беженцев, конфискация их имущества осуществлялась косвенным путем.
Продолжая содержать русских инвалидов, правительство Кимона Георгиева поставило перед СКК вопрос о передаче имущества русских инвалидных домов Министерству социальной политики. Ответ заместителя председателя СКК генерала Черепанова гласил, что это имущество „должно быть передано советскому государству, так как оно было „приобретено за чсет средств, вывезенных из СССР, но в течение определенного времени оно может быть использовано болгарскими властями[37]. Кабинет был смущен такой трактовкой вопроса и попытался противодействовать. После некоторых экономических и других подсчетов кабинет сообщил в СКК, что имущество Союза русских инвалидов составляет 688064 левов. Из них 585693 левов составляли собственные средства организации и различные дарения и, соответственно, 102371 лв. были предоставлены болгарским государством[38]. Заключение правительства свидетельствовало о том, что в данном случае не может быть и речи „о вложении каких-либо общественных средств, вывезенных из Советской России” и что „требование СКК о признании имущества Союза инвалидов собственностью советского государства не может быть оправдано никакими правовыми соображениями”[39]. СКК не согласилась с высказанным мнением, но передала право на использование имущества Союза инвалидов болгарскому государству, так как практически именно оно содержало инвалидов. Однако, для того, чтобы этим имуществом могли управлять „надежные хозяева”, по рекомендации советской стороны в домах были выбраны так называемые народные советники по делам русских инвалидов – верные новым болгарским властям и СССР лица[40].
Исключительно строгим был и подход к русским
школам в Болгарии. Под советским диктатом с 1 октября 1944 года болгарское
правительство приостановило их государственное финансирование, и без правовых
оснований их существование было прекращено[41].
Этим был положен конец русскому учебному делу в стране. Это незаконное решение
противоречило утверждениям новой власти обеспечить равные права меньшинств в
Болгарии. Для сравнения укажем на то, что бывшие немецкие и итальянские школы
продолжали существовать до 1946 года. 3 августа 1948 года был принят Указ об
иностранных школах, который официально лишил русские учебные заведения
возможности для существования. Только иностранным дипломатическим
представительствам разрешалось отрывать школы, предназначенные исключительно
для детей граждан своей страны[42].
Остальные частные русские организации – больницы,
малые предприятия, мастерские и др., имели ту же судьбу, что и все болгарские
частные предприятия, которые были ликвидированы на основе законов о
национализации.
Малая часть русских эмигрантов после 9 сентября 1944 года остались на старых позициях непризнания СССР и не желают признавать новое болгарское гражданство. До 1946 года их деятельность контролировалась СКК и ІІ отделом Государственной безопасности, в котором к концу того же года был сформирован сектор „Белогвардейцы”. В справке, составленной тремя информаторами с 27 марта 1946 года, отмечалось, что русское меньшинство „хорошо образовано”, но придерживается исключительно „белогвардейской ориентации” и в значительной части являлись „германофилами”, „матерыми фашистами, которые в своем большинстве поддерживали оппозицию и реакцию”[43]. Эта политизированная и неточная справка легла в основу работы сектора „Белогвардейцы” и сыграла важную роль в дальнейшей судьбе русских эмигрантов.
Определяющую роль в отношении болгарских властей к русским эмигрантам сыграли советские военно-политические советники в Дирекции народной милиции Димитър Трифонов (Митя) и Лев Александрович Студников[44]. По их рекомендации с середины 1946 года началась усиленная вербовка агентов из среды „белогвардейцев” и их родственников. В архиве Дирекции народной милиции (ДНМ) 1946 года числятся имена и псевдонимы 51 агента и сотрудника Государственной безопасности (ДС)[45]. По указанию Л. Студникова в этой сфере впервые стала применяться советская система контроля, согласно которой некоторые сомнительные лица получали доступ к агентурным досье, находящимся в предварительной разработке, и к учетным наблюдениям.
Основная деятельность агентов заключалась в слежке за политическими выступлениями русских эмигрантов[46]. Их деятельность, однако, не дала значительных результатов. В отчетном докладе о деятельности ДС за 1946 год указывается на то, что этим агентам не хватает „культуры и сыгранности, противник превышает их как по опыту, так и по средствам”[47]. Вот почему периодически проводились проверки личного состава, в результате которых ненадежные лица исключались как не заслуживающие доверия”[48].
Незадолго до вывода советских войск из Болгарии отдел „Б” ДС подготовил справку о положении с „белогвардейским меньшинством”. Эта справка свидетельствует о наступивших изменениях в отношении властей к этой категории граждан. В справке указывалось на то, что „меньшинство не создает никаких серьезных проблем” властям, так как оно значительно „ослаблено” после проведенной „массовой чистки” (т. е. репрессивных мер согласно Соглашению о перемирии. – Прим. автора). Отдельные „белогвардейцы” однако представляют собой „замаскировавшихся англофилов”. Этот ярлык в отношении бывших сотрудников СССР по антигитлеровской коалиции получает в это время широкое распространение, наряду с новыми советскими клише о врагах СССР и стран народной демократии[49].
После совещания руководящих работников компартий европейских стран народной демократии, состоявшегося в Польше в сентябре 1947 года, в Болгарии начали создавать советскую модель социализма, сопровождающуюся массовыми политическими репрессиями против противников власти. Получило развитие сталинское положение о непрерывном „обострении классовой борьбы” и о необходимости „усиления революционной бдительности против вражеских проявлений”[50]. С этой целью было совершено полное переустройство Дирекции Государственной безопасности по образцу тайных служб СССР, при этом в ее работе принимали участие большая группа советских советников и три подразделения НКВД[51].
Эти изменения в общественно-политической обстановке сказывались и на системе контроля над „белогвардейцами”. После решения вопроса о наказании лиц, сотрудничавших с гитлеровской Германией, началось наступление на „врагов социализма”. Это наступление проходило по нескольким направлениям: 1) по отношению к лицам, поддерживающих или поддерживавших какие-либо контакты с англо-американским империализмом, являвшимся „врагом № 1” для социализма; 2) по отношению к „распространителям зловредных слухов против СССР, Болгарии и народно-демократических стран” и 3) по отношению к новому, недавно появившемуся врагу СССР и народно-демократических стран – Югославской компартии.
Согласно первому направлению на переднем плане в разработках ДС фигурировали лица, которые имели какие-либо контакты с капиталистическими странами до и после войны. В 1949 году по этому направлению были заведены еще 8 наблюдательных досье[52]. Типичным примером характера разработок подобного рода является деятельность ДС болгарского города Казанлыка в 1949 году по расследованию связей 85 „белогвардейцев” из Дома инвалидов в деревне Шипка (к этому моменту все они имели советское гражданство) „с Америкой и с другими капиталистическими странами”. Поводом для этого являлись часто получаемые ими посылки из-за границы. Само по себе это направление являлось грубым нарушением международных гуманитарных конвенций о правах инвалидов. В феврале 1953 года „враг” был раскрыт. Так как иностранным адресатом указанных лиц был Комитет помощи русским инвалидам в США, то никаких решений о наказании русских инвалидов из деревни Шипка вынесено не было[53].
Со вторым направлением в Государственной безопасности был непосредственно связан отдел „В”. В его отчетах регулярно отмечались отличающиеся от официальной советской идеологии мнения „объектов” по отношению к Октябрьской революции, к И.В. Сталину, к инициативам „построения социализма в Болгарии”, а их „независимые” комментарии о международном положении[54]. По требованию посольства СССР ДС высылала советским дипломатам персональные справки о распространителях слухов[55].
Реализация третьего направления – поиск „агентов Тито”, связана с разрывом ВКП(б) и Коминформбюро с И.Б. Тито и Компартией Югославии летом 1948 года, когда по указанию Сталина во всех странах советского лагеря началась планомерная кампания по искоренению „титовской ереси”. В ответ на советскую политику с весны 1949 года И.Б.Тито проводил масштабную акцию высылки из Югославии „агентов СССР”, в том числе бывших русских эмигрантов и советских граждан. Согласно ДНМ с 1 мая 1949 года по 24 июля 1952 года было выслано в Болгарию 777 человек[56]. Под наблюдением советских чекистов они подвергались строгим допросам и на них были заведены персональные досье. В Болгарии на особый учет были поставлены около 155 человек, заподозренных в шпионаже в пользу Югославии[57]. После допросов лица высылались чекистами в разные населенные пункты, и их местонахождение не сообщалось даже болгарской Государственной безопасности[58]. Этот случай является доказательством безнаказанности действий советских спецчастей в Болгарии.
В начале 50-х годов политическое положение в Болгарии значительно обострилось. Проводились десятки процессов против „врагов социализма”. В обстановке усилившийся шпиономании МВР делает общий вывод о том, что оставшиеся в Болгарии бывшие белоэмигранты являются „проводниками фашизма” и создают благоприятную почву для деятельности иностранных разведслужб”. Была поставлена задача по окончательному определению врагов среди них и по усилению мер их обезвреживания[59]. В качестве „враждебно” настроенных белогвардейцев было упомянуто 1196 человек[60]. К началу марта 1952 года в соответствии с приказом № С-30 министра внутренних дел Р. Христозова, список заподозренных увеличился еще больше. „Врагами” объявлялись и лица, работавшие за границей на иностранных предприятиях, посещавшие или посещающие посольства капиталистических стран после 9 сентября 1944 года, а также выпускники иностранных учебных заведений[61]. Выполнение приказа № С-30 является вершиной репрессий, которым были подвергнуты тысячи невинных болгарских и иностранных поданных, несправедливо обвинявшихся в „сотрудничестве с империалистами”. Согласно совершено секретному докладу ДС председателю Совета министров Вылко Червенкову за первое полугодие 1952 года, в качестве агентов „иностранной разведки” в Болгарии, были арестованы 2074 человек[62]. Число „белогвардейцев” среди них, однако, только 96 человек[63]. Это является доказательством искусственного выискивания врагов-иностранцев в Болгарии.
После смерти И.В. Сталина начинается процесс смягчения господствующей тоталитарной системы во всем просоветском блоке. Это благоприятно отразилось на положении „белоэмигрантов”. В отчетном докладе работы отдела „Белоэмигранты” за 1953 год открыто признается неправомерность репрессий против значительного числа русских эмигрантов. Констатировалось, что у этих лиц было мало возможностей для вражеской деятельности, а предъявленные им обвинения были „сильно преувеличены ”[64].
В 1954 году контроль за русскими эмигрантами сосредоточился на лицах, поддерживающих связи с так называемыми „белоэмигрантами-невозвращенцами”[65]. По данным ДС с 1954 года около 50 „белоэмигрантов-невозвращенцев” поддерживали связи со своими близкими в Болгарии. Письма некоторых русских эмигрантов в Болгарии были „реакционного характера”, но они не содержали разведывательных данных против страны или против других социалистических государств[66]. Число лиц, находящихся в разработке болгарских спецслужб, в целом значительно уменьшилось. Из справки, составленной 6 сентября 1954 года, видно, что «в Болгарии проживают всего 12793 „белоэмигранта”, из которых только 83 поставлены на учет по линии ДС, а после 1952 года за различные преступления были арестованы и осуждены всего 10 человек»[67]. После 1956 года ДС не регистрирует никаких серьезных вражеских проявлений со стороны русских эмигрантов[68].
Учитывая огромные потери СССР и его нарушенный демографический баланс, к концу Второй мировой войны советское правительство решает привлечь русских эмигрантов, которые не сотрудничали с гитлеровцами, и использовать их в целях восстановление экономики. 14 июня 1946 года был принят указ о восстановлении советского гражданства поданных бывшей Российской империи, проживающих в Болгарии[69]. Согласно докладу ДНМ этот жест СССР был встречен „белогвардейцами” в Болгарии с большим воодушевлением и они массово стали принимать советское гражданство[70]. Статистические данные, однако, указывают на то, что общее количество русских эмигрантов, принявших советское гражданство, составляло всего около 13 %[71]. С июня 1946 года до июня 1948 года только 1350 русских эмигрантов из Болгарии приняли советское гражданство[72]. Чтобы стимулировать этот процесс, по предложению советских представителей в СКК, в 1947 году Министерство правосудия разрешает всем детям русских эмигрантов, родившимся в Болгарии и после 1942 года ставшим болгарскими поданными, по исполнении 16 лет получить советское гражданство без всяких формальностей[73]. Интересен тот момент, что поменяли свое гражданство не только бывшие владельцы нансеновских паспортов, но и те русские эмигранты, которые уже получили к тому времени болгарское гражданство[74]. Некоторые из них подвергались репрессиям после 1944 года и решили, что советское гражданство может спасти их от преследований. Показательным для их настроений является высказывание Бориса Беляева, что он „стал советским гражданином из страха” и что он готов всегда отказаться от своего нового статуса[75].
Другой
очень важной мерой, стимулировавшей принятие советского гражданства, было
принятое 9 октября 1946 года постановление № 19 Совета министров Болгарии. Оно
ставило советских граждан в исключительно привилегированное положение. Эти лица
„сохраняли права, которыми пользовались по всем законам Болгарии до
установления их положения специальным законом”[76].
Это означало, что, несмотря на приобретение нового статуса, эти лица не
переходят в категорию иностранных поданных, и власти обязаны не применять по
отношению к ним режим ограничений, предусмотренный для иностранцев. В противоречии
с болгарскими законами, в последующие годы этот документ получил слишком
широкое толкование государственными органами, и его даже стали называть
„постановлением о признании прав советских граждан как равных болгарским
гражданам”[77]. Один
только факт наличия советского паспорта, за которым стояло советское
посольство, превращался в достаточное основание для незаконного пользования
льготами. Граждане СССР пользовались преимуществом при занятии государственных
и общественных должностей, при получении жилья, при приеме их детей в высшие
учебные заведения, при обмене валюты и т. д.[78].
Таким образом, указанное постановление фактически приспосабливало советских
граждан к жизни в условиях капитуляции, при которых им обеспечивались в
некоторых отношениях более широкие права по сравнению с местным населением.
13 декабря 1946 года по инициативе советских представителей в СКК в Софии был создан Комитет советских граждан в Болгарии. В его руководство вошли доверенные представители СССР: председатель – Алексей Гирский, два заместителя председателя – Юрий Раппопорт и Андрей Янишевский и секретарь – Константин Савченко. С 1947 по 1949 года такие комитеты были созданы во всех больших населенных местах с компактным проживанием русскоязычного населения. Позднее Комитет был переименован в Союз советских граждан в Болгарии (ССГБ), а в 1956 году – в Дружество советских граждан в Народной Республике Болгарии[79]. Эта новая организация заботилась о социалистическом перевоспитании своих членов и подготовке их к будущей жизни на Родине[80]. Подобные организации создавались не только в дружественных СССР странах, но и в некоторых государствах антигитлеровской коалиции, как, например, во Франции, где в послевоенном правительстве коммунисты имели большое влияние[81]. Создание подобных комитетов являлось частью политики СССР по приобщению бывших русских эмигрантов, не связанных с военно-фашистскими преступлениями, к советской политике.
По настоянию СССР Комитет советских граждан „принял на себя представительство и заботы о всех интересах и нуждах бывших русских эмигрантов в стране”[82]. Чтобы поддержать его материально и финансово, в 1947 году советская часть в СКК предоставила ему 190305 левов из конфискованных средств 12 бывших русских эмигрантских формирований[83], еще 311418 левов за счет вкладов умерших русских эмигрантов, не имевших наследников, а также их драгоценностей, хранившихся в Болгарском народном банке[84]. Под управление этой же организации перешла и часть советского имущества в Болгарии, приобретенного после 1944 года[85]. В 1949 году к ССГБ причислили и медицинские заведения РКК (старая организация)[86]. В последствии в начале 50-х годах к ней „добровольно” перешли и маленькие предприятия и мастерские бывших русских эмигрантов, которые надеялись таким образом избежать национализации[87]. Эта собственность превратила Союз советских граждан в Болгарии в мощный проводник и опору советских интересов в Болгарии.
2 сентября 1954 года в Клубе советских граждан в Софии посол Юрий Приходов оповестил о решении правительства СССР разрешить советским гражданам вернуться на Родину и участвовать в освоении целинных земель[88]. Большинство новых советских граждан подают прошения о возвращении[89]. 5 мая 1955 года в СССР уезжают 31 человек. До 5 сентября их число достигает 2896, а до конца 1958 года – 5000 человек[90]. Это составляло свыше 90 % всех советских граждан в Болгарии.
По данным МВР к 1959 году в Болгарии осталось около 7500 „белоэмигрантов”, среди которых малая часть являлись советскими гражданами, большинство из них имели нансеновские паспорта или приняли болгарское гражданство[91]. В этих условиях советское правительство принимает окончательные меры по ликвидации «русско-эмигрантской проблемы» в Болгарии. По его рекомендации деятельность Дружества советских граждан неофициально была прекращена. Его членам было объявлено, что они могут собираться и действовать в рамках основанного в 1957 году Комитета болгарско-советской дружбы, во главе с видной коммунистической деятельницей Цолой Драгойчевой[92]. В 1963 году в этом комитете была сформирована специальная секция, которая занималась попечением о нуждах и интересах советских граждан в Болгарии. Оставшиеся „белогвардейцы” продолжали жить в стране, но не имели возможности для какой-либо организованной деятельности.
* * *
Репрессии против русских эмигрантов, сотрудничавших
с гитлеровцами, являются частью общеевропейского процесса о наказании
военно-фашистских преступников. Эти репрессии, проводившиеся советскими
спецслужбами в Болгарии, достигли, однако, более широких размеров, в результате
чего преследованию подверглись и лица, не имевшие ничего общего с фашизмом.
Таким образом, одновременно обезвреживались как сотрудники гитлеровцев, так и
политические оппоненты СССР и нового направления развития послевоенной
Болгарии. «Прижатые железным кулаком» советских чекистов, „белогвардейцы” после
9 сентября 1944 года на практике не занимались никакой антигосударственной
деятельностью. Они подвергались преследованиям и лишались свободы, главным
образом, за свою прошлую деятельность до начала Второй мировой войны.
Искусственные попытки найти в их среде „англо-американских шпионов” и „врагов
социализма” не принесли никаких существенных результатов. В целом
„белогвардейцы” примирились со своей судьбой и были вынуждены принудительно
адаптироваться в новом социалистическом обществе.
Доминирующая роль советских представителей в общественно-политической жизни Болгарии фатальным образом отразилась на „русской акции”. По идеологическим соображениям были ликвидированы все организации, являвшиеся хранителями русского национального духа и традиций. Их имущество было экспроприировано и передано Союзу советских граждан.
Под нажимом СССР новые советские граждане превращались в привилегированную часть болгарского общества. Им обеспечивались льготы, часть которых не имели даже граждане Болгарии. Этим исключительно сильным „козырем” Советский Союз активно привлекал бывших русских эмигрантов к своей политике и вызывал ускоренную и окончательную дезинтеграцию их общности в Болгарии. Параллельно с мероприятиями по их социалистическому перевоспитанию, указанные привилегии усиливали просоветские чувства эмигрантов и успешным образом подготавливали их к новой жизни на Родине. Установленный с целью привязки к СССР, режим льгот и привилегий обладателей советских паспортов (а впоследствии и советских дипломов) сохранялся в течение долгих лет, в течение всего периода массового пребывания советских граждан в Болгарии.
[1] Согласно
Нейсскому договору у Болгарии отняли всю Южную Добруджу, Беломорскую Фракию,
западные окраины (Царибродско и Босилеградско) и долину реки Струмицы. Были
наложены репарации в размере 2 миллиардов 250 миллионов золотых франков. Страна
была лишена права иметь регулярную армию.
[2] См.: Кьосева
Цв. Руската емиграция в България 20-те – 50 те години на
ХХ в. С., 2002.
[3] Центральный
Государственный архив (ЦДА). Ф. 370 К, оп. 6, ед. хр. 1396.
[4] Архив
Министерства внутренних дел (АМВР). Об 19 904-А, л. 42.
[5] ГАРФ. Ф. 9116, оп.
1, д. 17, л. 91, 109.
[6] Архив
Министерства внешних дел (АМВнР). КВБПЦРК, оп. 9, ед. хр. 23, л. 1–3.
[7] ЦДА. Ф. 370 К, оп.
6, ед. хр. 1616, л. 6–7; ф. 264 К, оп. 1, ед. хр. 188, л. 83; АМВР. Об. 11 039,
л. 158.
[8] Вишнич, П. Битка за
Србиjу. Т. 2. Београд,
1984, с. 14, 15, 19, 38, 61, 228, 238, 264, 321, 373.
[9] ЦДА. Ф. 370 К, оп. 6,
ед. хр. 1616, л. 6–7.
[10] Аблова Р.Т.
Сътрудничеството на съветския и българския народ в борбата против фашизма
1941–май 1945. С., 1973, с. 274.
[11] ЦДА. Ф. 370 К, оп.
1, ед. хр. 965, л. 5, оп. 6, ед. хр. 1714, л. 6; Хаджиев, Р. Англия и заговорът
на д-р Г. М. Димитров (есента и зимата на 1940–1941 г.) // В: Исторически
преглед. 1990. №
9.
[12] См.: Аблова Р.Т.
Цит. соч, 265–291.
[13] Там же, с. 278–288.
[14] Костиков В. Не
будем проклинать изгнанные. М., 1990, с. 298.
[15] АМВР. Об. 1602, л. 15.
[16] Советский
фактор в Восточной Европе 1944-1953. Т. І, 1944-1948. Документы. М., 1991 с. 8.
* Речь идет об особых отделах НКВД и
организациях контрраразведки Наркомата обороны, известных под названием „Смерш”
(„Смерть шпионам”), занимавшихся во время войны дезертирами, шпионами,
военнопленными и др., а после 1944 года – репатриацией на Родину советских
граждан, оставшихся вне территории СССР во время войны. Организацией руководил
лично Л.П. Берия. – См. Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР:
Материалы комиссии по реабилитации жертв политический репрессий // Новая и
новейшая история. 1996, N 2, с. 91.
[17] Ямпольский В.М. Черные дела “белого движения”
(О тех, кто готовился освобождать Россию под чужими знаменами) //
Военно-исторический журнал. 1995, N 6,
с. 79.
[18] Външна политика на Народна република
България. Т. I. С., 1975, с. 17.
[19] Государственный архив Плевен. Ф. 4 К, оп. 1,
ед. хр. 48, л. 1–10; Государственный архив Благоевград. Ф. 62 К, оп. 4, ед. хр.
57, л. 31–32; ф. 59 К, оп. 1, ед. хр. 44, л. 326 и др.
[20] АМВР. Ф. 23, оп. 1, ед. хр. 147, л. 34-36,
40, 42.
[21] Там же. Л. 36, 40, 42.
[22] Там же. Ед. хр. 117, л. 12.
[23] Там же. Ф. 3, оп. 1, ед. хр. 23, л. 72.
[24] Димитров, Ив. По волята на победителите.
Съглашението за примирие и лагери в България. С., 1996, с. 125–126.
[25] АМВР. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 1389, л. 1–47.
[26] Там же. Ф. 23, оп. 1, а. е. 147,
л. 29; Ф. 2, оп. 1, а. е. 1389,
л. 13–15.
[27] Там же. Ф. 23, оп. 1, а. е. 147,
л. 29; Ф. 2, оп. 1, а. е. 1389,
л. 44–47.
[28] Там же. Ф. 2, оп. 1, а. е. 1389, л. 16 и сл.
[29] АМВнР. Ф. КИСП. Оп. 1, дело 12,
преп. 70, л. 25.
[30] Външна политика…, цит. соч.,
с. 18.
[31] ЦДА. Ф. 49, оп. 1, ед. хр.
253, л. 1–40, ед. хр. 4011, л. 50, 172, ед. хр. 4012, л. 3, 94, ед. хр. 4013,
л. 171–174; АМВнР. Ф. КИСП. Оп. 1, дело 12, преп. 70, л. 37.
[32] Външна политика…, цит.
соч., с. 17; Советско-болгарские отношения 1944–1948. М., 1969, с. 34.
[33] АМВР. Ф. 13, оп. 4,
ед. хр. 1, л. 13
[34] Там же. Ф. 1, оп. 1, ед. хр.
142, л. 1.
[35] Там же. Ф. 13, оп. 4,
ед. хр. 1, л. 13.
[36] Там же, л. 6.
[37] Там же. Ф. 13, оп. 4, ед. хр. 1, л. 13, 28-29.
[38] ЦДА. Ф. 49, оп. 1, а.
е. 4011, л. 9–49.
[39] АМВР. Ф. 13, оп. 4, ед. хр. 1,
л. 28–29.
[40] ЦДА. Ф. 49, оп. 1, ед. хр.
4012, л. 4, 154–158; АМВР. Ф. 13, оп.
4, ед. хр. 1, л. 28–29.
[41] ЦДА. Ф. 49, оп. 1,
а. е. 4011, л. 58, ф. 142,
оп. 3, ед. хр. 545.
[42] Държавен вестник. № 180, 3
август 1948.
[43]АМВР. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 101, л. 1-2.
[44] ЦДА. Спомен 3012 Б, с. 38,
188.
[45] АМВР. Ф. 2, оп. 1, а . е. 1387, л. 1–2.
[46] Там же. Л. 4.
[47] Там же. Ф. 1, оп. 1, ед. хр. 213, л. 4.
[48] Там же. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 1388, л. 11.
[49] По этим вопросам см. Кьосева Цв.
Българо-съветските отношения.Пропаганда и конюнктура (1944–1949). – В:
Исторически преглед. 1999. № 1–2, с. 67–85.
[50] ЦДА. Ф. 1 Б, оп. 6, ед. хр. 516.
[51] Там же. Оп. 5, ед. хр. 221, л. 19; ед. хр. 222, л. 6,
49; ед. хр. 223, л. 50.
[52] АМВР. Ф. 2, оп. 1,
ед. хр. 10.
[53] Там же. Ед. хр. 1384, л. 40.
[54] Там же. Ф. 13, оп. 1, ед. хр. 195.
[55] Там же. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 1388, л.
13–15.
[56] Там же. Ед. хр. 1391, л. 1, ед. хр. 1392, л. 69–87.
[57] Там же. Ед. хр. 1392, л. 86–87.
[58] Там же. Л. 2.
[59] Там же. Ед. хр. 1391, л. 1, ед. хр.
1394, л. 1, ед. хр. 1395, л. 22.
[60] Там же. Ед. хр. 1392, л. 95–96.
[61] Там же. Л. 56–57.
[62] Там же. Ф. 1, оп. 1, ед. хр. 2282, л.
1–36.
[63] Там же. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 1392, л. 97–106, ед. хр.
1396, л. 11.
[64] Там же. Ед. хр. 1396, л. 16–22.
[65] Там же. Ед. хр. 1382, л. 29-32, ед. хр.
1379, л. 20, ед. хр. 1381, л. 76, а.е . 1385, л. 1–6, ед. хр. 1398, л. 4 и др.
[66] Там же. Ед. хр. 1402, л. 1.
[67] Там же. Ед. хр. 1392, л. 169.
[68] Там же. Ф. 1, оп. 1, ед. хр. 3683,
3684, 3822.
[69] Ведомости Верховного совета
СССР. 1946, № 21, № 39; Законодательство СССР и международные соглашения по
вопросам гражданства. М., 1964, с. 38.
[70] АМВР. Ф. 2, оп. 1, ед. хр.
1388, л. 8.
[71] Там же. Ед. хр. 1392, л. 4–5.
[72] Там же. Ед. хр. 1390, л. 33.
[73] Там же. Ед. хр. 1384, л. 5.
[74] Там же. Ед. хр. 1386, л. 10.
[75] Там же. Ед. хр. 1381, л. 71.
[76] ЦДА. Ф. 136. Оп. 1, ед. хр.
388, л. 27.
[77] Там же. Л. 28.
[78] Там же. Л. 28, 29, 33, 34, 37 и др.
[79] АМВР. Ф. 2, оп.1, ед. хр.
1388, л. 1.
[80] Там же. Л. 1-4.
[81] Костиков В. Не будем
проклинать..., 1991, с.
322.
[82] АМВнР. Ф. КИСП. Оп. 1, дело
12, преп. 70, л. 113.
[83] Там же. Л. 114, 121,
123.
[84] Там же. Л. 121 .
[85] ЦДА. Ф. 1577 К, оп. 1, ед.
хр. 9, л. 350-351.
[86] Там же. Л. 126; ф. 1864 К, оп. 1, ед.
хр. 13, л. 26–28.
[87] Князь Ратиев Ал. То что
сохранила мне память. Мемуары. С., 1999, с. 646.
[88] АМВР. Ф. 2, оп. 1, ед. хр.
1402, л. 3–4.
[89] Там же.
[90] ЦДА. Ф. 1577 К, оп. 1, ед.
хр. 9, л. 387.
[91] АМВР. Ф. 2, оп. 1, ед. хр. 1405, л. 1–3.
[92] ЦДА. Ф. 1 Б, оп. 6, ед. хр.
3166, л. 2–3.