Утром 8-го июля 1986 г. у себя дома во Флашинге, Нью Йорк, во сне тихо скончался на 91-м году жизни известный общественный деятель и научный труженик Российского Зарубежья, участник Первой Мировой войны, Белый Воин и кадровый офицер российской императорской артиллерии, доктор прав Лев Флорианович Магеровский.

Лев Флорианович Магеровский родился 18-го февраля (ст. ст.) 1896 г. в Одессе. Среднее образование он получил в Ришельевской гимназии-лицее, но затем был переведен отцом на стипендию Каменец-Подольского потомственного дворянства (в шестой книге которого он был записан) во Владимирский Киевский кадетский корпус, который и окончил с отличием весной 1914 г., а затем записался на юридический факультет Киевского Университета Св. Владимира. Однако, война определила ему другой путь—в Михайловское Артиллерийское Училище в Петербурге, которое он окончил в 1915 г. в составе последнего кадрового выпуска и был отправлен на Юго-Западный фронт.

Там, в Киеве, он прошел одним из первых офицеров императорской артиллерии школу стрельбы по воздушным целям и последним Высочайшим приказом, опубликованном уже 4-го марта 1917 г., был произведен в поручики с назначением в 8-ую Армию командующим 74-ой зенитной батареей. По открытии Александровской Военно-Юридической Академии в Петрограде, Лев Флорианович держал туда конкурсный экзамен и выдержал его вторым по списку. Большевистский переворот застал Льва Флориановича слушателем Академии в Петрограде, который ему пришлось покинуть в декабре 1917 г.

Вернувшись в Киев и возобновив занятия в Киевском Университете, Лев Флорианович сразу же включился в Белую Борьбу, принимал участие в ряде конспиративных антибольшевиcтских акций, включая т.н. “Азбуку”, организованную бывшим членом Государственной Думы В.В. Шульгиным. Примерно в то же время Лев Флорианович сотрудничал в газете “Киевлянин”. Был сотрудником Белого “ОСВАГА”.

После эвакуации Одессы в январе 1920 г., Лев Флорианович, совместно с ещё ранее ему знакомым по Петрограду В.Л. Бурцевым, которому ген. Врангель поручил заграничную организацию службы прессы и информации Белого правительства в Крыму, начал создавать каналы для передачи европейской прессе и телеграфным агентствам достоверных сведений о том, что происходит в России. Так были положены начала “Общего Дела” Бурцева в Париже и вначале связанного с ним пресс-агентства “РУССУНИОН”, созданного Львом Флориановичем в Праге. Оба эти начинания пережили конец Белого Движения и ряд лет продолжали служить делу антибольшевистской борьбы, снабжая западную прессу и службы информации достоверными данными о происходящих в Советской России событиях и комментариями, объясняющими их значение для запалного мира. Так, “РУССУНИОН” просуществовал почти до самого начала Второй Мировой войны, когда, в связи с всё ухудшавшейся международной обстановкой, Льву Флориановичу пришлось его закрыть.

До немецкой оккупации Чехословакии Лев Флорианович также принимает деятельное участие в общественной жизни в Праге, является сотрудником д-ра Карела Крамаржа, бывшего первого премьера Чехословакии и одного из авторов т.н. “русской акции” чехословацкого правительства, участвует в ряде чехословацких правительственных учреждений, состоит в руководстве таких организаций, как “Русский Сокол”, является одним из организаторов Союза Русских писателей и журналистов и др. Пока продолжалась “русская акция” чехословацкого правительства, Лев Флорианович читал еженедельные обзоры международной политики для русских студентов, живущих в пражском общежитии “Свободарна”, а его статьи о международных отношениях печатались во многих русских зарубежных газетах—от прибалтийских до южно-американских и дальневосточных.

Метод борьбы Льва Флориановича с такими господами был чрезвычайно прост: он созывал для них пресс-конференцию, где им предоставлялась полная возможность говорить всё, что им заблагорассудится. Если они отказывались выступать или отзывались о советском строе слишком тепло, то в глазах русской эмиграции и антибольшевистских кругов иностранной прессы—они проваливались, и их дальнейшее пребывание заграницей становилось бесцельным. С другой стороны, если ради того, чтобы войти в доверие тех же кругов, они либо говорили правду о положении в СССР, либо даже представляли его в более сгущённых красках, чем оно было в действительности, то этим только содействовали успеху антибольшевистской борьбы, которая тогда проводилась “РУССУНИОНОМ”.

Трудно перечислить всех российских и иностранных общественных деятелей, с кем в те годы Льву Флориановичу приходилось иметь связи на журналистическом, международно-политическом и научном поприщах. Тут были все—от Масарика, Бенеша, Пашича, Клемансо и будущего папы Пия ХIII—до Кондакова, Струве, Андрэ Мазона, Милюкова, Бунина, Цветаевой, членов ряда владетельных династий Европы и многих, многих других, незевисимо от национальности, религии, области деятельности и идеологии—конечно исключая товарищей в кожаных куртках и господ в цветных рубашках.

Во второй половине 1930-х гг. история Европы—а потом и всего мира—вступила в новую кризисную эпоху, когда, в виду появления и постепенного торжества новых политических сил, прежние формы борьбы с большевиками сильно усложнялись и затруднялись. Поэтому Лев Флорианович счел нужным перейти от борьбы тактической к борьбе стратегической, и стал отдавать все свои силы созданию фонда исторической документации того, как большевики пришли к власти в России и какими мерами они её удерживали и расширяли. Перейдя теперь полностью на работу в Архив, Лев Флорианович занялся видом исторических источников, на которые до тех пор исследователи обращали мало внимания—газетным и летучечно-информационным фондом, в научное использование и методы хранения которого ему удалось сделать оригинальный вклад.

Во-вторых, Лев Флорианович нашел, что фолианты газет, напечатанных на тогда весьма распространённом виде плохой бумаги—быстро выцветающей, высыхающей и крошащейся (“ломающейся”) при обращении—лучше сохраняются в условиях сырого, тёмного и прохладного хранения, чем в сухих, солнечных, натопленных помещениях большинства библиотек и других хранилищ. Это значительно удлинило срок первоначального пользования этими коллекциями—до того как они будут нуждаться в очень кропотливой и дорогой операции покрытия их полиэтилином или, как стало распространённым в наши дни, их микрофильмированием. Однако, часто при микрофильмировании одной стороны листа, всё равно приходится укреплять его оборотную сторону, чтобы он не рассыпался при перелистывании, когда будут заснимать и его на фотоплёнку. Поэтому, продление срока нормального пользования такими материалами было делом весьма важным.

После всех тягот немецкой оккупации и войны, Льву Флориановичу с семьёй удаётся буквально чудом вырваться из Праги в мае 1945 г., уже после окончания Пражского восстания и вхождения туда советских войск (а вместе с ними-–и частей СМЕРШ, которые, как стало позже известно, сразу же начали охоту за Львом Флориановичем, чтобы свести с ним старые счёты), и добраться-–благодаря содействию американских военных властей—до города Регенсбурга в американской зоне оккупации Германии.

Там Лев Флорианович снова принимается за общественное служение: увидев почти безнадёжное положение находящихся в северной Баварии бывших советских военопленных, “остарбайтеров” и власовцев, нежелающих возвращаться в Советский Союз, над которыми нависла угроза насильственной репатриации в СССР, он спешно создаёт, совместно с другими представителями первой, Белой эмиграции, организацию, именуемую Греко-Православной церковной общиной, которая не только была способна “документировать” несколько тысяч людей и этим оградить их от неустанного преследования советскими репатриационными комиссиями, но даже, когда это оказывалось возможным, отстаивать перед американскими военными учреждениями их права и интересы на основании общепринятых норм международного права.

Приехав в Нью Йорк в начале 1948 г., Лев Флорианович опять берётся за помощь ближнему и, при деятельном участии в те годы возглавлявшего Американскую Митрополию Митрополита Феофила, немедленно организует при ней Комитет помощи беженцам, оставшимся ещё в Европе, и сотни семей, как служителей церкви, так и мирян, получают возможность начать новую жизнь в Америке. В то же самое время, Лев Флорианович стремится сразу возобновить связи с ранее знакомыми ему по Пражскому Архиву деятелями американского научного и политического мира—Хербертом Хувером, бывшим Президентом США и главой АРА, профессорами Ф.Е.Мозли и Дж.Т.Робинзоном, дипломатом, будущим послом Джорджем Кеннаном и др.—и вновь отдаёт все свои силы на воссоздание в относительно безопасных условиях свободной Америки переданного большевикам в 1945 г. правительством оккупированной Красной Армией Чехословакии Русского Заграничного Исторического Архива в Праге.

Лев Флорианович понимал, что ещё сохранился целый ряд лиц, как участников, так и наблюдателей исторических событий, которые своими воспоминаниями и мелкими личными архивами могут ещё как-то восполнить те изъяны в исторической документации, которые образовались вследствие изчезновения или уничтожения бесспорных первоисточников. Попавшие в Праге в советские руки материалы восстанавливались при помощи черновиков, мемуаров и воспоминаний, казалось, мало что представлявших собой в отдельности, но становившихся ценнейшими источниками, когда их брали вместе.

Более того, Льву Флориановичу удалось разыскать некоторых бывших агентов-представителей Пражского Архива, уцелевших после войны, и быстро из них создать готовую сеть опытных представителей для нового Архива. Если раньше упор делался на поиски эпистолярных или документальных коллекций, то теперь выискивались возможные свидетели исторических событий и составлялись ценнейшие коллекции из бумаг, буквально выброшенных на улицу из квартир одиноких эмигрантов, ушедших в лучший мир.

В 1977 г., на основании опубликованыых или письменно ему выраженных благодарностей, Лев Флорианович, за всю свою работу в Архиве,--вплоть до своей вынужденной отставки на 82-м году жизни,--способствовал написанию и опубликованию нескольких десятков книг и монографий, около сотни диссертаций и обширных научных статей и неисчислимого количества магистерских тез, статей и рефератов. Созданный Львом Флориановичем Бахметевский Архив является ценнейшим вкладом в американскую и мировую историческую науку, его можно было бы не только справедливо называть “бесценным алмазом в короне богини Колумбийского Университета”, как его и охарактеризовал один из благодарных американских учёных, но и считать вечным памятником российской культуре зарубежом. До 1978 г. было невозможно предпринять какую либо серьёзную исследовательскую работу о недавнем российском прошлом без того, чтобы не воспользоваться хранящемися в Архиве материалами и, конечно, щедрыми указаниями о них от Льва Флориановича.

В связи с изменениями в режиме Архива, происшедшими после его ухода, в которых Лев Флорианович и целый ряд поддерживающих его лиц и организаций, как вкладчиков материалов, так и представителей свободной русской культуры зарубежом, видел нарушения “джентльменского соглашения” между Университетом и Российским Зарубежием, выразившиеся в том, что русская антибольшевистская эмиграция больше не участвует в

ведении дел Архива, Лев Флорианович почти всё последнее десятилетие своей жизни вел неустанную борьбу, напоминающую единоборство Давида с Голиафом, за восстановление прежнего порядка и вновь допуска компетентных представителей российской антибольшевистской культуры зарубежом к участию в делах--в общем---эмиграцией же созданного Бахметьевского Архива.

Льва Флориановича, Колумбийский Университет, на благо и успех которого он жертвенно проработал свыше 25-ти лет, даже не удосужился ни как таковой, ни в лице кого-либо из его служащих, хотя бы формально отметить кончину Льва Флориановича. Как видно, практика объявлять борцов за справедливость и исполнение добровольно принятых обязательств—людьми, никогда не существовавшими, присуща не только советскому режиму.

Согласно воле усопшего и пожеланиям его семьи, чин отпеванния и погребения был совершен о. Петром Баптистом и о. Игорем Ткачуком Покровского кафедрального собора Американской Православной Церкви, а панихиды были отслужены о. Александром Киселёвым в Св.Серафимовском храме Русской Православной Церкви Заграницей. Лев Флорианович был похоронен на семейном участке Флашинговского кладбища в Квинсе, г. Нью Йорк. Семья просила всех желающих почтить память усопшего жертвовать на свои храмы или в благотворительные организации по собственному выбору.

После Льва Флориановича остались дочь Галина, доктор медицины, проживающая в Олбани, штат Нью Йорк, и сын Евгений, профессор, доктор политических наук, полковник ген. штаба американской службы в отставке и вице-председатель Русской Академической Группы в С.Ш.А., с женой Екатериной Викторовной и дочерью Елизаветой.

Сентябрь-октябрь 1986